Меченые злом - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или еще чего – что кому на тот момент в голову взбрело. Но потом вернулись. Видим, костер погас, а на угольях ты лежишь. Правда, поначалу ни я, ни Муха тебя не признали…
Потом ты закричал и отрубился. Мы подумали, что тебе амбец, и оттащили подальше от костра. А после, когда поставили вариться суп, решили выпить за упокой твоей души. – Тут в голосе бомжа послышалось сожаление. – Но ты вдруг ожил. Такие дела.
– Шверху упал. Ага… – подтвердил Муха, улыбаясь во весь свой щербатый рот, и показал пальцем на потолок.
Леха поднял глаза и увидел в кирпичном своде над костром большую черную дыру неправильной формы. И невольно поежился – будто от пронизывающего ледяного ветра.
Он на миг представил, что продолжает блуждать по подземному лабиринту. Как же ему повезло…
– Ты что там делал? – спросил Пятак.
– Гулял, – пошутил Саюшкин, уклоняясь от прямого ответа.
– Все, что ни есть, то к лучшему, – философски заметил Пятак. – Раньше тут было полно дыма, а теперь благодаря тебе образовалась хорошая тяга. Сидим как возле камина.
Одетый в невообразимую хламиду, с лысой зеркальной башкой, он был похож на буддийского монаха-отшельника из картины какого-то японского художника, на выставку которого Леха попал совершенно случайно. В то время вор старался держаться поближе к заказанному "объекту", весьма злобному и недоверчивому песику очень редкой и дорогой породы, сопровождавшему свою хозяйку даже в туалет. Она была помешана на различных зрелищах, и Саюшкин терся возле нее, незаметно потчуя животное специальной смесью, чтобы прикормить его и приучить к своему виду и запаху.
– А как вы здесь очутились? – быстро спросил Леха, перехватывая инициативу, – чтобы бомжи больше не касались его похождений.
– Да, очутился ты среди своих… – Глуховатый Пятак блаженно улыбался. – Это точно.
Можно сказать, в рубашке родился. Сейчас мы супца похлебаем, а затем картошку испечем, у меня сальцо есть… Водки, думаю, хватит – три пузыря.
– Глухая тетеря… – Морщинистое засушенное лицо Мухи пришло в движение. – Шлучайно очутились. Борода показал. Тут хорошо. Тепло, менты не трогают.
– А как насчет крыс? По-моему, их здесь видимо-невидимо.
Муха хитро ухмыльнулся.
– Чудак человек… – Старый шаромыжник весело подмигнул по-прежнему неподвижному и безмолвному Бороде. – Мяшо шамо в руки идет. От голода тут не помрешь.
– Мясо!? – Леха почувствовал, как к горлу подкатил ком. – Ты хочешь сказать, что?.. – Он недоговорил, лишь показал на котелок, который в этот момент Пятак снимал с огня.
Муха весело хохотнул. Пришла в движение и монументальная фигура Бороды. Он хрипло каркнул несколько раз, – рассмеялся – при этом тряхнув своей неухоженной копной. Но старый шаромыжник поспешил успокоить Саюшкина, уже собравшегося рыгнуть:
– Нет, нет. Там вше нормально. Борода шегодня заработал в магазине на разгрузке продуктов копченые ребрышки. Вот мы их в шуп и положили.
– Уф-ф… – Вор едва усмирил взбунтовавшийся желудок. – Ты ври да знай меру. Крысы… бр-р!
– Наверное, ты еще ни разу не был по настоящему голоден.
Борода говорил как чревовещатель. Казалось, что его хриплый бас звучал из живота. Леха от неожиданности даже вздрогнул.
– Наверное, – не стал спорить вор.
– А потому есть предложение выпить по-единой… – Внушительная фигура Бороды наконец пришла в движение – он начал разливать водку по бумажным стаканчикам.
– Умные слова и, главное, вовремя сказанные. – На удивление, Пятак все услышал.
– Ну, а мы пока второе приготовим… – Муха начал бросать на уголья картошку.
Саюшкин почувствовал, что к нему возвращаются силы, только после третьей порции спиртного. Скитания по подземелью уже начали казаться ему дурным сном. Удобно устроившись на подстилке из нескольких слоев коробочного картона, он блаженно ухмылялся и не очень внимательно прислушивался к трепу бомжей. -… Порядок должен быть, – убеждал собеседников Пятак. – Эти… олигархи совсем зажрались. У всех виллы за бугром. Разворовали страну, туды их мать.
– Тебе-то какое дело? – фыркнул Борода. – Нам что в лоб, что по лбу. Этим по шапке дадут – другие появятся. А простой человек, как был нищим, так им и останется.
– Вот так все и думают, – со злостью сказал Пятак. – Моя хата с краю. Никому ни до чего дела нет. А родина пущай пропадает.
– Тоже мне… патриот выискался. – Борода утробно рыкнул несколько раз – засмеялся. – Нужен ты родине как прошлогодний снег. Она добра и ласкова только к богатым и к тем, кто при чинах. Родина – это то место, где тебя любят или хотя бы не трогают, где тепло и сытно.
– Ты… ты безродный космополит! – Побагровевшая лысина Пятака казалось еще немного и вспыхнет.
– Да, это точно. Я и не скрываю. – Борода со смаком затянулся и выпустил густой клуб дыма. – Говорили, что моя бабка забеременела от раввина. Потому дед терпеть не мог ни мать, ни меня. И бабку всю жизнь бил смертным боем.
– Вот я и думаю, почему ты такой умный? – В голосе Пятака звучал сарказм. – Ну и валил бы в свой Израиль. Там тепло.
– Не берут, – серьезно ответил Борода. – Ни документов, ни свидетелей у меня нет, а по физиономии я за своего не прохожу.
– А ты бороду шбрей, – рассмеялся Муха.
– У них там смотрят не на бороду, а на то, что в штанах. – Борода был невозмутим. – По этому пункту у меня полный облом. А на операцию я не согласен. Еще чего – резать по живому…
– Да, не мед… – поддакнул Муха. – И я бы на такое дело не пошел.
– Ты лучше за картошкой смотри, – сказал Пятак. – Уже гореть начинает.
Достали из костра картошку, порезали сало. Обычно прижимистый Пятак расщедрился – выделил Саюшкину целых три кусочка. Выпили, закусили. Расслабившегося Леху даже в сон клонить начало.
Но тут он услышал фразу, которая мгновенно разбила вдребезги сонное состояние.
Говорил Пятак: -… Вот я и думаю – чего это братва катакомбами заинтересовалась? Всех бомжей трясут.
– Наверное, намереваются клады искать, – прогудел Борода. – Менты прижали их маленько, доход упал, вот они и решили копнуть поглубже, чтобы найти старинное золото; гляди, выгорит.
Ни по его виду, ни по голосу нельзя было разобрать, шутит он или говорит всерьез.
– Тут кроме мушора ничего нет… Ф-фу-у… – Муха катал в ладонях горячую картофелину и дул на нее.
– Ага, – кивнул Пятак. – Это точно.
– Кто эта братва? И что они спрашивали? – От возбуждения голос вора был дрожащим.
– Какие-то незнакомые, – ответил Пятак. – Искали вход в подземелье. И почему-то именно сегодня, вечером.
– И что?
– Держи карман шире… – Пятак хихикнул. – Так мы и расстелились. Кроме нас, – он широким жестом обвел компанию, – никто не знает, как забраться в катакомбы.
– Так уж и никто, – с сомнением сказал Леха.
– А ты сам посмотри – везде пыль лежит и никаких следов. Кроме наших.
– Ешли будут ишкать, то найдут, – прошепелявил Муха.
– Найдут, – сумрачно подтвердил Пятак. – Эх, такое место клевое… Жаль будет оставлять.
– Не мечи икру раньше времени, – прогудел Борода. – Жить они тут все равно не будут.
Походят, походят – и уберутся восвояси. А мы останемся.
– И то верно, – легко согласился Муха и начал есть картошку прямо с кожурой. – Вкушно…
Саюшкин места себе не находил. Он почти наверняка знал, по какой причине неизвестные искали вход в подземелье. Им был нужен он. И бандиты начали поиски, не откладывая дело в долгий ящик.
Наверное, Вениамин сообразил, куда мог деться вор. И, несмотря на позднее время, напустил своих псов на бомжей. Этому сукиному сыну хорошо известно, кто в городе лучше всех знает потайные входи и выходы.
В отличие от своих собутыльников, Леха не был абсолютно уверен в том, что никто из бездомных отверженных не наткнулся в своих скитаниях на вход катакомбы. Он уже знал, что подземный лабиринт достаточно обширен и находится на разных уровнях. К тому же, кроме безразличных ко всему бомжей, были еще и юные романтики, большие любители совать нос во все щели. Не говоря уже о самодеятельных археологах и кладоискателях, в азарте готовых вырыть яму хоть до центра Земли.
Нужно немедленно забрать героин и бежать из города! Куда угодно, лишь бы подальше. И нечего тут рассиживаться. Куй железо, пока горячо – пока Вениамин не поднял всех своих шестерок, в том числе и тех, кто при погонах.
– Мужики, мне пора. – Саюшкин вскочил на ноги. – Спасибо за угощение. За мной не залежится. Где тут выход?
– Ты чего это!? – всполошился Муха. – Покури, покемарь. Куда шпешить?
– Надо, братцы, надо.
– Ну, ежели так… – Пятак зажег керосиновый фонарь "Летучая мышь", который стоял чуть поодаль, на ящике из-под китайской тушенки. – Пойдем.
– Будьте здоровы, – вежливо попрощался вор.
– Пока, – солидно пробасил Борода.
Муха грустно кивнул.
Пятак вел Саюшкина недолго. Через пролом в стене подземелья и промоину (судя по виду, образовавшуюся совсем недавно) они проникли в канализационную систему.