Харбинский экспресс-2. Интервенция - Андрей Орлов

– Никто другой быть там не мог, – продолжал между тем ас. – Учебные полеты у нас только в пределах прямой видимости наземного наблюдателя. То есть меня. Потому самостоятельные действия моих «птенцов» над тайгой исключаются.

– В таком случае примите мою искреннюю благодарность, – сказал Павел Романович. Получилось суховато, но Миллер ничего не заметил.

– Не стоит. – Он помедлил и вдруг подмигнул: – А вы тоже не промах. Я гляжу – солдата пользовали?

– Да.

– И как, успешно?

– Надеюсь – вполне. Я свое дело знаю.

Миллер остановился и вдруг заглянул в лицо:

– Вот как? Вы впрямь неплохой лекарь?

Павел Романович пожал плечами. Сейчас ему было не до комплиментов в собственный адрес. Он думал – и все никак не мог придумать – дальше-то что делать?

Но Миллер истолковал его молчание по-своему:

– У меня в отряде тринадцать человек. Народ разный. В авиацию влюблены все поголовно, за это ручаюсь, но ведь бывает разное. Был случай: один прапорщик едва сел. Дрянная была посадка; едва не дал «козла». Подбегаем – а он вне сознания. Горячка. Что за черт, думаем? Оказалось – тиф. И ведь полез за штурвал! Словом, я к чему: пилотов перед полетом должен доктор осматривать. На предмет медицинского соответствия. Я с тем и к начальнику отдела ходил. Да без толку! На словах меня поддержал, а на деле-то пшик! Нет у него, видите ли, кадров. Как вам мое предложение? Кстати, имя-отчество ваше запамятовал.

Ничего он не запамятовал – просто не знал. Сперва не успел Павел Романович, а теперь и вовсе расхотелось. Однако делать нечего – пришлось отрекомендоваться.

– Так что? – напирал Миллер, жестом приглашая со двора. (Видно, у него не только в небе тактика была – брать быка за рога – но и на земле тоже.)

Павел Романович вспомнил старое правило: не знаешь ответа – тяни время.

– В принципе, не против, – сказал он. – С тем и пришел нынче – на службу записываться. Да только сейчас прошу извинить: должен идти по неотложному делу.

Но Миллер тому нисколько не огорчился:

– Так и отлично! Давайте завтра! Наутро возьмем начальника в оборот, шельму. Вдвоем заявимся – тут уж никуда он не денется. Оформит в штат, а прикомандирует к моей авиагруппе. Ну что, до свидания?

– Один вопрос, – сказал Павел Романович. – Мне история моя не дает покоя. Извините за любопытство: а вам-то в тот день что надо было над лесом? Разведка? Или же так, тренировка?

– Какое! – Миллер махнул рукой. – Просьбу одного господина уважил. Вышла тут одна история… Впрочем, это так, не относится к делу. Словом, есть некий полицейский чиновничек, и получилось так, что стал я ему обязан. Услугу он мне одну оказал. Ну и не смог отказать, когда он попросил.

– Попросил – что?

– Да насчет парохода. Были у моего благодетеля данные, будто потопили его. Вот и попросил уточнить. А мне ведь несложно. Поднял свой «Сопвич» – и через пару часов вернулся с докладом. Я тогда все хорошо рассмотрел. И пароход, и баржу с пушкой. И даже видел тот хутор, куда отряд отошел. Меня чиновник за этот хутор благодарил. Похоже, не зря – вы не находите?

– Странно, что спасением пассажиров занималась полиция… – пробормотал Павел Романович. Горло ему сдавило; разгадка была рядом – сейчас он узнает, кто сей чиновник, и Геката перестанет быть анонимной. А оттого – пугающей. Враг страшен неведомый, а, будучи названным, теряет свою устрашающую силу.

– А кто ж этот человек?

– Чиновник? А-а, сейчас… простая у него фамилия… дайте-ка вспомнить…

Между тем миновали пост и вышли на улицу. Было солнечно; Павел Романович на миг зажмурил глаза, а когда открыл – увидел перед собой незнакомого господина в темном костюме.

– Дохтуров? Павел Романович? – Он приподнял шляпу. – Позвольте представиться: чиновник особых поручений Грач. Сыскная полиция.

Миллер стоял чуть поодаль, явно ничего не понимая. Потом он улыбнулся, глянул на часы:

– Прошу извинить, дела. Завтра, как договорились?

И зашагал прочь.

Павел Романович проводил его тоскливым взглядом. Потом глянул на полицейского:

– Чем обязан?

– А это я вам сейчас объясню, – ответил тот. – Пожалуйте в экипаж.

Дохтуров послушался – хотя и было предчувствие, что хорошего тут не жди.

Любопытно, подумал он, а где же Сырцов? Поискал глазами, однако Петра Казимировича нигде не было видно.

Глава седьмая

Японский бог

Авсе-таки верна пословица: нет ни гроша, да вдруг алтын!

Уж сколько раз Грач убеждался в ее справедливости. Можно даже сказать, вся его жизненная философия строилась на этой немудрящей присказке. Во всяком случае, значительной своей частью. Впрочем, отчего ж немудрящей? Жизнь переменчива, и в этом главное ее свойство. Слышать-то все о том слышали, да только понимает не каждый.

А Грач давно себе уяснил: коли идет черная полоса, надобно зубы сжать да терпеть. И тогда непременно объявится белая. Правда, с делом «Метрополя» – да и не только – темнополосица затянулась, но вот и здесь наконец промелькнул свет. И пошло дело на лад. Покатилось, будто под горку легкие саночки.

А началось все – смешно сказать – с пуговки!

Ну, это для постороннего подобная малость может показаться забавной, а Грач-то хорошо знал, что из таких мелочей и состоит вся сыскная наука.

Третьего дня, расспросив основательно сожительницу Егорки Чимши, удалось выяснить главный момент. Без него догадка, промелькнувшая прежде, не имела б практической пользы. Да, налицо пуговица чиновника Вердарского, найденная у конокрада. Как она попала к нему? Это уж понять невозможно, тут слишком тонкий нюанс. Но что характерно: и тот и другой убиты, и способом крайне похожим. Что из этого следует? Ясно – и там, и тут сработал один человек. (Впрочем, не исключено – группа, но одна и та же.)

Только хунхузы тут ни при чем!

Это те самые, охотники за панацеей. Вердарский мог что-то видеть там, в Модяговке. (Да, конечно, видел – ведь и там погиб стражник, уколовшись колючкой!) А видал он, наверно, убийцу. Случайно. И сам ничего не понял. Но его на всякий случай… того. И тех, с кем он встречался, – тоже. То есть Егора Чимшу. Да, но что же такое он – и Чимша? Что общего?

Трудно сказать. Теперь уж никто не скажет. Но, верно, Чимша – он ведь мог без мыла, пардон, в задницу влезть любому – как-то заприметил молодого полицейского и предложил помощь. Вердарский, по дурости, решил, будто он Чимшу использует, а уж после начальству доложит. Однако же не успел.

На этом пункте Грач застрял и двинуться дальше не мог. Если б не малец той бабенки – сидел бы и по сей день. И тут мальчишка со своим комментарием подвернулся – как нельзя вовремя. Так вот, поговорив с бабенкой (а более с ее сыном), Грач наконец-то взял след. Впервые за все это время. След верный – вернее уж не бывает. Описание злоумышленника, пускай даже и детское, – это не фунт изюма. Но главнее того – адрес! Не поленился вьюнош, птенец-вылупок, сбегал следом за тем ходей с дудкой – до самого его дома. Ждал, что сыграет тот на своем инструменте. Хорошо, не дождался, а то б хоронила теперь баба сразу двоих: и сожителя своего беспутного, и сынка заодно.