Отступник - Наталья Шитова

— Только два броска, Шеп… — Валентин оторвался от дерева, выпрямился, заставив себя забыть об острой боли и слабости. — Давай эмоции потом. Куда идти?

— Вряд ли ты способен следить за дорогой. Ступай за мной след в след, пока сможешь, — отозвался Шеп.

Лешак очень быстро пошел вперед, и Валентин через полминуты понял, что надолго его не хватит. Тем не менее, он дал себе слово, что будет упрям и продержится как можно дольше…

Смутно он узнавал дорогу. Это был знакомый путь от усадьбы Пряжкина через лес к прибрежному убежищу Шепа, самому просторному и, если так можно выразиться, самому оснащенному из всех лесных укрытий Хранителя.

Когда он все-таки повалился вниз лицом прямо в черничник, Шеп присел рядом с ним и четко, отрывисто сказал:

— Дождись, сейчас за тобой придут… Я отнесу Мирошу на место и немедленно займусь им. Только постарайся не терять сознание. Прошу тебя, иначе нам будет очень трудно…

Валентин промчал что-то в ответ, пытаясь кивнуть, и Шеп исчез. Несколько минут Валентин боролся с болью, а потом понял, что это занятие бесполезное и сдался, позволив забытью взять верх.

Глава 18. Семьнадцатое июня. К полудню. Шеп

Ни один лучик дневного света не проникал в убежище Шепа.

Убедившись, что все вокруг затихло, Хранитель немного полежал в одной из свободных коморок, но сразу понял, что если расслабится, то непременно уснет, а это в его планы никак не входило.

Он сел, аккуратно расплел сложное сооружение из золотистых прядей и распустил по плечам свои густые волосы. Кожа головы зудела от напряжения. Все-таки в течение нескольких часов подряд так трудно пропускать через себя потоки силы, щедро текущей от Нерша. Вряд ли большая часть ее досталась Валентину, но что-то ему несомненно перепало…

Шеп встал и обошел убежище. Стараясь устранить для спящих друзей все помехи, он убрал большую часть палочек-светильников, и просторная землянка погрузилась в приятный полумрак.

Разведя огонь в очаге, Шеп вскипятил воду и заварил целый чайник травяного сбора. Травы он не пожалел. Настой вышел темный, крепкий, густой. Аромат от него сразу же наполнил убежище горьким и пряным запахом. Когда все больные, раненые и просто уставшие люди и лешие начнут просыпаться, кружка лечебного чая всем будет очень кстати.

Понимая, что спать ему самому не придется, Шеп налил себе полную кружку неразбавленного настоя и, присев у стола, стал пить. Варево было невыносимо горьким, и от каждого глотка Шепа передергивало от макушки до пяток. Но он заставлял себя пить, потому что сейчас только этот сбор и только в такой концентрации мог хоть немного восстановить его силы. Несмотря на то, что с той минуты, когда Шеп окончил лечение раненых, прошло уже довольно много времени, сухость во рту не проходила. И немудрено: никогда еще Шеп не расходовал столько слюны сразу.

Сначала он занимался мальчиком.

Шеп омыл ребенка животворной водой Нерша и принялся исследовать раны. Порезы на шее были длинными, но неглубокими, и они затянулись прямо на глазах Шепа после того, как лешак несколько раз провел по ним кончиком языка.

Кроме шеи и спины, ни на каких других частях тела малыша повреждений, к счастью, не было. Хотя слова „к счастью“ совсем не подходили к ситуации. У Шепа и так руки тряслись, когда он, положив Мрона на живот, начал заниматься ранами. Выглядели они страшно, но от осторожных нежных прикосновений влажного языка вздувшиеся кровоточащие рубцы опали, воспаление уменьшилось, и ранки подсохли. Как ни старался Шеп успокоить себя, он повидал за свою жизнь много всего и понял, что следы порки хоть и станут малозаметными, навсегда они вряд ли исчезнут. Как и отметина на пояснице. Вырванный клок кожи восстановится, все зарубцуется, но бесформенный шрам, напоминающий многоконечную звезду, останется у мальчика на всю жизнь. Шеп много времени потратил на то, чтобы розовая мякоть на пояснице перестала сочиться сукровицей. Слезы застилали ему глаза, и он молился о том, чтобы Мрон подольше не приходил в сознание. Живительной слюне нужно было дать время, чтобы она приглушила боль.

Пока Шеп занимался Мроном, Цьев и Сергей принесли Валю. Случилось то, чего Шеп боялся: Валя был без сознания, а значит не мог помочь лешим верно распознать его состояние и понять, с чего начать лечение. Хранитель взял бразды правления в свои руки, и над окровавленным телом человека закипела работа. Работенка была, что надо. Никогда Шеп не пожелал бы себе подобной.

Серьезные раны на теле Валентина чередовались с царапинами и черными кровоподтеками, возникающими прямо на глазах то тут, то там, в тех места, где кровь начинала стремительно наполнять обретшие чувствительность ткани. Да еще вдобавок ко всему прекратившая свое действие мертвая смесь теперь покидала израненное и избитое тело, сотрясая его в сильных судорогах. От этих судорог Валентин бился на лежанке, едва не выскакивая из трех пар держащих его рук. Со стороны это выглядело самым ужасающим образом.

К удивлению и радости Шепа рана от звездочки оказалось простейшей. Игольчатые лезвия всего лишь взрезали кожу, соприкоснувшись со спиной Валентина практически по касательной. Лезвия просто застряли под кожей, а Валя, вынимая звездочку, еще больше надорвал порезы. Вглубь же звездочка не проникла. Несмотря на это, чтобы остановить кровь, Шепу пришлось минут десять прибегать к старому лешачьему способу и непрерывно думать о том, каковы на вкус незрелые зеленые яблоки и ранняя болотная клюква. Без этой простейшей хитрости Шеп уже не мог выжать из себя достаточно слюны. Но как только рана получила необходимую ей порцию, она стала затягиваться.

Пока Шеп занимался этим неотложным делом, Кшан и Цьев трудились над ссадинами и синяками, тщательно проверяли, нет ли переломов и повреждений связок. Кроме простого знания чувствительных точек на теле, эта работа требовала немалой чуткости пальцев, терпения и умения сосредоточиться. Оба лешака, и Цьев, и Кшан, были довольно опытными и умелыми, им не впервые приходилось иметь дело с такими травмами. Но вот сосредоточиться им было нелегко. Это было особенно трудной задачей, если учесть, что приходя постепенно в себя, Валентин стал орать от боли во все горло, употребляя при этом множество крайне выразительных эпитетов и крутых идиоматизмов, в обществе считающихся недозволенными. Шеп даже не понял большую часть из вырвавшихся у Валентина фраз…

Было заметно сразу же, что его тело приняло на себя столько сильнейших и самых жестоких ударов во все мыслимые и немыслимые места. Но руки и слюна лешаков сделали свое дело. Затем Шеп наложил травяные примочки на ушибы, внушающие опасения, а напоследок обработал левую ладонь Валентина, которая была проткнута насквозь чем-то очень ржавым. А поскольку даже после обработки прокол выглядел не лучшим образом, Шеп просунул в ранку узенький лоскуток, смоченный своей слюной, и забинтовал руку.