Марш мертвецов - Даррен Шэн

Пока я раздумывал, ночную тишину разорвали новые выстрелы. Громыхнуло три раза. Шофер дернулся всем телом и рухнул на асфальт. Я поднялся на ноги, не веря своему счастью. Наверное, это Маргарет, решила не бросать меня в беде. Я оглянулся на такси. Нет, она по-прежнему внутри, скрючилась, только макушка виднеется, и все стекла подняты. Значит, не она. Тогда кто?..

Ко мне подлетел взревевший мотором мотоцикл. В седле красовался, сверкая белозубой улыбкой, Паукар Вами собственной персоной и без шлема.

— Пора прекращать подобные встречи.

Я посмотрел на мотоцикл, на байкера, потом на труп:

— Вы меня спасли.

— Меня попросили.

— Кто?

— Твои слепые дружки.

— В хламидах?

— Да.

— Зачем?

Он пожал плечами:

— Не сообщили. Назвали адрес и намекнули, что я могу тебе пригодиться.

— Почему вы приехали? Почему бросили свои дела, чтобы мне помочь?

Он улыбнулся:

— Говорю же, ты мне интересен. Удачи, Капак Райми.

И он растворился в ночи.

Я добрался до такси — ноги не гнутся, голова идет кругом. Маргарет уже завела мотор. Я пролез внутрь и уставился на бесполезную пушку, которую по-прежнему сжимал в руке.

— Кто это был? — спросила Маргарет.

— Езжайте, — велел я. — За город. Высадите меня у железнодорожной станции. У любой. На ваше усмотрение.

— Но кто?..

— Вы правда хотите знать?

Она поймала взглядом отражение моего лица в зеркале. Потом скосила глаза на труп посреди дороги. Такси двинулось прочь.

— Нет, наверное, не хочу, — пробормотала Маргарет и больше не произнесла ни слова, пока мы мчались сквозь ночь.

В машине я наконец расстегнул молнию на кошельке и изучил билет. Сонас — вот как назывался пункт отправления. Я бережно зажал корешок двумя пальцами. Сонас. Никаких ассоциаций. Я-то надеялся, что тут же прозрею, что воспоминания хлынут водопадом и все в мгновение ока встанет на место. Но Сонас значил для меня не больше, чем название какой-нибудь эскимосской общины.

Уже занимался рассвет, когда Маргарет высадила меня в двадцати милях от города.

— Если когда-нибудь понадобится машина с водителем, — напутствовала она, — выстави вверх большой палец и голосуй.

— Вот, — сказал я, отсчитывая еще несколько сотен. — Это за то, что не смылись. А ведь могли, и никто бы вас не упрекнул.

— Спасибо. — Она окинула меня взглядом. — У вас вся рубашка в крови. — Действительно, как со скотобойни, только сейчас осознал. — У меня там сзади есть плащ. Накидываю в непогоду. Возьмите, если хотите: прикроетесь, пока не найдете во что переодеться.

— Не жалко?

— Да за эти деньги я вам хоть платье готова снять вместе с трусами, хотите?

Станция готовилась к утреннему часу пик. Утомленный дядька лет шестидесяти вяло махал метлой. Форма у него была такая же помятая и морщинистая, как лицо. При виде меня он шмыгнул носом и продолжил подметать. Официантка поднимала решетку на витрине кофейни.

— Мы еще закрыты, — огрызнулась она при моем приближении. — Приходите к десяти.

Единственный, кто смотрел бодрячком, был продавец в газетном киоске. Он улыбнулся и завел разговор о погоде, сочувственно оглядывая мое исполосованное лицо. Я купил шоколадку, несколько газет, журнал и карту. Узнал расписание поездов. Дослушав продавца, поблагодарил, оставил чаевые и ушел. Умылся в туалете, выпил чашку кофе в кофейне, потом взял билет в кассе и сел на поезд.

Громыхая и пыхтя, он вез меня на запад. Я уткнулся в карту, пытаясь отыскать Сонас. Отыскал, но не сразу. Он лежал в двух сотнях миль к юго-западу от города. Крошечный городок, ничем не отличающийся от миллиона других.

За день я исколесил полстраны. Прыгал в поезд, идущий на север, сходил на первой попавшейся станции, пересаживался, ехал на восток, потом обратно на запад, затем на юг. В толпу не совался, переполненные поезда пропускал, выбирал незанятые купе. На одной из пересадок купил новый костюм, а заодно пару темных очков и шляпу, чтобы прикрыть самые страшные синяки. Не один час я просидел, прячась от посторонних взглядов за развернутой газетой.

Я понимал, что только зря теряю время. За мной не было слежки, так что отрываться не от кого. Людям Кардинала незачем садиться мне на хвост, они просто подождут меня там, в конечном пункте. Он ведь знает, откуда я и куда захочу вернуться. Чем дольше я буду петлять, тем многочисленнее будет засада. Меня застрелят, не дав шагнуть на перрон. Надо уже ехать и заканчивать спектакль или плюнуть на все и уносить ноги по-настоящему.

Но плюнуть я не мог, а петляя и заметая следы, тешил себя иллюзией, что пытаюсь перехитрить судьбу. Мне нужна была эта отсрочка. Она дарила мне надежду.

В какой-то момент я подумал, что можно переждать. Отсидеться. Залечь на дно на несколько недель, подождать, пока утихнут страсти. Спешить ведь некуда. Зато будет время зализать раны и проветрить голову. Я сумею выстроить четкий план действий, а может, вспомнить побольше событий из прошлого. Ничто не заставляет меня нестись сломя голову навстречу верной смерти.

Но Кардинал умеет ждать, о его терпении ходят легенды. С глазу на глаз, в личных стычках, может, и нет, но в глобальном масштабе никто не умеет так, как он, сидеть на берегу, выжидая, пока река пронесет мимо труп врага. Доказательство — его речи о мировом господстве. Он готов ждать исполнения своих планов до самой смерти и дольше. Так что скитаться по городам и весям смысла нет. Можно так тянуть месяцами, годами, и все равно итог будет один: я приеду в Сонас седым семидесятилетним или восьмидесятилетним стариком, и там меня будет поджидать желторотый наглец, который тут же всадит мне в дряхлую башку дюжину пуль. Кардинала не переиграть.

Я вздремнул, скорчившись поперек неудобных кресел и просыпаясь от каждого толчка. Несколько раз в купе пытались сесть другие пассажиры, но, увидев меня, разворачивались и шли дальше. Мне это одиночество было как нельзя кстати.

Я думал о тех двух жизнях, что отнял. Одну почти голыми руками, другую с помощью пистолета. Резать мне понравилось больше, но в стрельбе нашлось свое очарование, вуайеристское наслаждение от того, что приканчиваешь человека из-за угла. Чувствуешь себя чуть ли не богом, который вершит судьбу мановением руки.

Я пересел на ночной поезд, проходящий через Сонас. После нашей стычки с Кардиналом прошли ровно сутки. Я еще жив, играю со смертью, подбираюсь на шаг ближе к могиле. Костлявая, должно быть, недоверчиво качает головой, ворча: «Некоторые не умеют уходить вовремя!»

В поезде стояла тишина, пассажиров раз, два и обчелся. Без труда отыскав свободное купе, я устроился поуютнее и протянул руку, чтобы задернуть шторы. И обомлел. Кромешная тьма за окном превратила стекло в черное зеркало. Я снял очки и шляпу, положил их на соседнее сиденье и во все глаза уставился на свое отражение, устало гадая, когда же кончится этот маразм.