Кратос - Наталья Точильникова

– Все в порядке, господа, – объявляю я. – Произошел инцидент, расследование которого уже поручено СБК, прошу вас быть настолько любезными, чтобы дождаться сотрудников этого ведомства и ответить на их вопросы. А я вынужден вас покинуть. Веселитесь.

И прохожу через безмолвный зал.

Уже у выхода встречаю Германа. Он торопится вернуться в СБК и направляется к гравиплану. С ним, видимо, еще один службист. Я мельком вижу его лицо, он слишком быстро отворачивается, едва успев пробормотать положенное приветствие. Он кажется застигнутым врасплох. Это лицо мне определенно знакомо.

Где же я его видел?

Анастасия Павловна ждет, несмотря на поздний час. Служанка проводила меня на второй этаж. Императрица сидит за столом, руки на скатерти, пальцы сплетены. Синие пальцы.

Перед ней мясной пирог распространяет дивный аромат. Нетронут. Мне тоже не хочется есть. Я подхожу к столу. Анастасия Павловна единственный человек на Кратосе, который не встает в моем присутствии, и я нимало этим не возмущаюсь.

– Добрый вечер, Даня, садись, – говорит она. – Пирога хочешь?

– Нет, спасибо.

Она кивает.

– Угу. А ешь еще?

– Что?

До меня не сразу дошел смысл вопроса.

– На последней стадии Т-синдрома потребность в еде практически исчезает, – говорит она. – Может, мы от голода умираем?

Она отпускает служанку, и мы остаемся вдвоем.

– Ну что, Даня, арестовал первого, кто под руку подвернулся? – спрашивает она. – Слава Александра Филипповича покоя не дает, Даниил Андреевич? Скоро на пирах убивать начнешь?

Информация о покушении еще не успела просочиться в прессу, но я не сомневаюсь, что у императрицы собственные осведомители.

– Какой из меня Александр Филиппович! – усмехаюсь я. – Я защитник, а не завоеватель. А по поводу убийств на пирах – преувеличение, Анастасия Павловна. От допросного кольца не умирают. Невиновен – выпущу.

– А с чего тебе вообще эта мысль в голову взбрела?

– Ему это выгодно. Он понял, что я сомневаюсь в нем, как в возможном претенденте, и испугался, что найду другого. Протестировал. Устроил спектакль с отказом от должности принца империи, увидел, что я не ползаю перед ним на коленях, умоляя принять кольцо, и отдал приказ стрелять через устройство связи.

– Складно у тебя получается. Только Лео на это не способен. Был способен еще год назад, не спорю. Но в Центре ему основательно прочистили мозги. Спасибо Евгению Львовичу. Действительно спасибо, совершенно искренне, а то бы я тоже сомневалась. А самолюбие у него болезненное, это да! И всегда было. От меня-то с трудом терпел упреки. А уж от тебя! Ты же его в два раза моложе и неизвестно откуда взялся, – она усмехнулась. – Что ты ему сказал?

– Что он отличный мастер фейерверков.

Она рассмеялась.

– Вот он и взбеленился. Ох, телки молодые. Что за злая судьба поручать власть мужчинам! Тестостерон покоя не дает? Что он с кольцом-то сделал? В помойку выбросил?

– Воткнул в вазон к маргариткам.

– Ну, что ж. Узнаю старого знакомого. Ну, что поделаешь, самолюбив, ты уж его щади.

– Хочет быть императором, пусть засунет свое самолюбие куда подальше.

– Да уж. Здесь не до самолюбия. Кстати, в твоей версии еще пара нестыковок. Он ведь ранен, не так ли?

– Для убедительности, – сказал я. – Чтобы отвести подозрения.

– Ты врача-то ему вызвал?

– Нет. Сами догадаются. Я им не «скорая помощь».

– Ох, Даня. Говорят, что власть портит, но не думала, что так быстро. Не вызовут. Если император не вызвал – они не посмеют. Так что у него хороший шанс умереть от потери крови.

– Ничего, он крепкий. И биомодераторы в порядке, потерпит. Что за вторая нестыковка?

– Он здесь был пару дней назад. И я ему кое-что показала. Смотри!

Она взяла маленький столовый нож, вытянула руку и провела им от основания кисти до локтевого сгиба. Кожа раскрылась, но вместо крови в ране бьется серебристо-синий огонь.

– Смотри, Даня! Это то существо, что живет внутри нас. Мое уже готово вырваться на свободу. Твое уже способно пропустить через себя пули без всякого вреда. Я думаю, зачем нужны храмы? Может быть, для того, чтобы убить его, не дать натворить непоправимого?

– Это исключено, Анастасия Павловна. Сыворотка, которую вводили метаморфы при регистрации, позволяет ему развиться. Они говорят о противоядии, но это вранье и ничего больше. Они лишь направляют болезнь в определенное русло, чтобы она не приводила к простой дезинтеграции, а давала максимальное могущество. Зачем же убивать выпестованное существо? Но человеческое тело несовместимо с ним. Оно убивает нашу плоть, но и само исчезает без нее.

– Ты так уверен, что метаморфы знали, что делают? Мне кажется, что Т-синдром – это глобальный проект уничтожения человечества, и метаморфы просто исполнители, они сами не понимают смысл храма.

– Кто же автор проекта?

– Не знаю.

Рана на ее руке начала затягиваться тонкой синей пленкой.

– Скоро исчезнет совсем, – сказала она. – Даже следа не останется.

– Я некоторое время думал, что код написали махдийцы, – сказал я. – Но они сами заражены.

– Может быть, и махдийцы, Даня. У них вечно левая рука не знает, что делает правая. Сверхсекретный проект, жертвой которого пала часть их же воинов. А может быть, ими пожертвовали умышленно. От них всего можно ожидать. А может быть, цертисы. Слишком много их стало. Очень похоже на заселение освобожденных земель.

Рана императрицы затянулась, и она снова сложила руки перед собой.

– Ну и при чем тут Хазаровский? – спросил я.

– Леонид знает, что теоса нельзя убить из обычного оружия, Даня. Зачем ему использовать разрывные пули? Он что, Иглу Тракля не может достать?

– Может, не сомневаюсь. Но тогда могло задеть его. А это не кусочек свинца в плечевой мышце, это смертельно. И, во-вторых, так он отведет подозрения. Хазаровский знает, что у меня был вшит микроаннигилятор, но не знает, что его удалили. По тому, с какой осторожностью его извлекали, я подозреваю, что его можно активизировать с помощью обычного оружия. Вы не объективны по отношению к Хазаровскому, Анастасия Павловна.

– Ладно, что мы спорим. Допрос уж, наверное, закончен. Увидишь.

Меня вызывают по кольцу. Герман.

– Государь, у Хазаровского заблокированы некоторые фрагменты памяти. Возможно, высокие степени секретности…

– Ломайте к чертовой матери, – приказал я. – Как предварительные результаты?

– Пока мы склоняемся к тому, что Леонид Аркадьевич невиновен.

– Понятно. Аккуратно ломайте. Врача ему вызвали?

– Государь, вы не приказывали.

– Вы что, идиоты? Человек истекает кровью! Пусть ему окажут помощь. Потом продолжите.

– Да, государь.

Императрица вопросительно смотрит на меня.

– Ну что?

– Увидим.

– Будешь выпускать – пришли ко мне.

– Договорились.

Около двух часов ночи. Я распрощался с Анастасией Павловной и полетел в СБК.

– Спасать Хазаровского от потери крови, – прокомментировал я на прощание.

По дороге Герман скинул мне полный протокол допроса. Я не поленился изучить его весь. Хазаровский был чист как стеклышко, если не считать старых грехов, совершенных еще до Центра, на основании которых я заключил, что пребывание в последнем было отнюдь не лишним. Блоки объяснялись старыми государственными тайнами времен Анастасии Павловны, уже утратившими актуальность, но все еще относимые к высшим уровням секретности. Я подумал, что с них любую секретность давно пора снять. А за кольцом он потянулся, чтобы вызвать помощь, у него не было другого устройства связи.

Герман встретил меня внизу и взялся сам проводить в лабораторию.

– Как себя чувствует Леонид Аркадьевич? – спросил я.

– Жив. Если бы допрашивали в другой разведке, был бы конец. А так наши блоки, у нас ставили. Ключи есть, можно снять почти без последствий.

Герман открыл передо мной дверь в лабораторию как заправский швейцар, охрана осталась у входа.

Хазаровский сидит на покрытой клеенкой кушетке, камзол наброшен на плечи, видна повязка на ране, у лица кровавый платок. Он запрокинул голову, из носа стекает капля крови. Увидел меня и попытался встать.

– Сидите, – приказал я.

Я опустился рядом.

– Как вам моя исповедь? – спросил он.

– Вполне сносно.

Я положил ему руку на плечо.

– Простите меня.

Он улыбнулся.

– Вы замечательный человек. Даже Анастасия Павловна не стала бы просить прощения при данных обстоятельствах, не говоря о Страдине.

– Просто я испытал на себе, что такое допросное кольцо. Дерьмово, знаю.

Честно говоря, Хазаровскому хуже, мне блоков не ломали.

Я достал бумажник, на ладонь скатилось кольцо принца империи.

– Возьмите, вы потеряли, и забудем об этом.

Он кивнул и надел кольцо.

– Хорошо, государь.

– С вами хотела пообщаться госпожа, которую мы оба хорошо знаем.