Неприкосновенный запас - Юрий Яковлев

— Папа, я сегодня убежала оттуда.

Папа перестал помешивать чай.

— Как убежала? Тебя утвердили на роль… как бы приняли на работу, а ты убежала. А если бы я убежал с работы?

— Ты лечишь, — сказала Инга и, не зная, что сказать дальше, замялась. Но потом вдруг выпалила: — Она курит! Она противная! Она злая!

— Кто злая?

— Эта Вера… Соловьева. Артистка!

Папа встал с табуретки и заходил по кухне.

— Во-первых, кто тебе сказал, что она злая? Я тоже работаю со злыми. Меня даже кусают иногда. Но что мне делать? Не лечить зверей, убежать?

— Но она совсем не похожа на маму! — отчаянно воскликнула Инга.

— Да, — задумчиво сказал папа. — Мама у нас была одна. Маму никто не заменит. Но нужно жить, Инга. Работать. Учиться. Когда мне бывает трудно и я не знаю, как быть, то я думаю: как бы поступила на моем месте мама?

— Мама не снималась в кино, — возразила Инга.

— Мама любила любое дело доводить до конца. Она бы сказала: «Поднажми, Инга, поднажми!» — Папа задумался, потом улыбнулся своим мыслям и сказал: — Если бы мне предложили сниматься в кино, я бы с радостью.

— Папа, — всполошилась Инга, — папа, но ведь ты ходишь как медведь. Мама всегда говорила…

— Я бы научился ходить как надо, — упрямо сказал папа.

И он попробовал пройти «для кино». Но у него это получилось смешно и нескладно.

На другой день, выходя из школы, Инга увидела, как у тротуара остановилась машина с надписью «Киносъемочная».

Инга тут же смекнула, что в машине Вика, что приехала она за ней. И вместо того чтобы идти навстречу, Инга побежала в другую сторону. Она бежала и тащила за собой Лелю.

— Куда ты бежишь? — спрашивала на бегу Леля.

Но Инга не обращала внимания на подругу. Она бежала. Наконец подружки остановились и перевели дух.

— Инга, верно, тебя не взяли сниматься? — вдруг сказала Леля. — Разве нормальный человек сам не захочет сниматься?

Инга молчала. Ей не хотелось говорить о кино.

— А я хочу сниматься. Отведи меня, Инга.

— Не могу, — ответила Инга. — Но ты ходи по улицам, и Вика найдет тебя. Она целый день ходит. Ищет.

— Кто она?

— Девушка такая из кино… Она подойдет к тебе и спросит: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Ты скажешь: «Хочу!» И все в порядке.

— Все в порядке? — недоверчиво спросила Леля.

— Я сказала «не хочу», и то позвали.

Так они переговаривались и не замечали, что за ними идет Вика. Идет и слушает. И сердится ужасно.

Подружки свернули за угол. И Вика за ними. И вдруг Инга обернулась и увидела «девушку из кино».

— Хорошенькое дело! — сказала Вика. — Я за ней приехала, а она…

— Здравствуйте! — заискивающе сказала Леля.

Но Вика не обратила на нее внимания. Она смотрела на Ингу.

— Не поеду! — хмуро сказала Инга.

— Что ты несешь! — Вика уже стояла рядом и держала Ингу за руку, так легонько держала, на всякий случай. — Не поедешь! Я тебя столько времени искала. По лужам бегала всю осень. Мне за тебя премию дали. Что ж, отдавать премию обратно? Сегодня первый день съемок.

И тут Инга тихонько подтолкнула вперед Лелю.

— Вот моя подруга. Ее зовут Леля. Она хочет сниматься.

— Все хотят сниматься, — отрезала Вика. — Но нам нужен образ.

— Она и есть образ! — воскликнула Инга.

— Я буду стараться, — заговорила Леля. — У меня все пятерки, кроме арифметики… Мама считает…

Она говорила без умолку, а Вика не слушала. Она с укором смотрела на Ингу и вдруг потянула ее за руку и буквально впихнула в машину.

— На вокзал! — крикнула Вика шоферу.

— А как же я? — упавшим голосом спросила Леля.

— В следующий раз! — уже из машины крикнула Вика.

Дверка захлопнулась. Машина помчалась, словно опаздывала на вокзал.

А Леля стояла на краю тротуара и смотрела вслед.

— Вот как у них в кино получается, — сама себе говорила девочка, — все наоборот. Кто хочет сниматься — не берут, а кто не хочет — пихают в машину…

И тут она не выдержала и заревела.

Инга так и не поняла, зачем надо ехать на вокзал. Не ехать, а мчаться, словно поезд вот-вот должен отойти. Инга не раз бывала на вокзале. Это случалось, когда они с мамой ехали в деревню к бабушке. Вокзал пугал девочку. Она становилась маленькой и беспомощной и жалась к маме. Но когда она садилась в поезд, из окна вагона вокзал не страшил Ингу. Напротив, было очень интересно со стороны разглядывать суетливую, разноголосую жизнь вокзала. Потом поезд трогался, и вокзал начинал уплывать назад, как большой пестрый пароход.

Зачем они теперь едут на вокзал? Уезжать? Провожать? Но ведь на вокзале еще и встречают. Может быть, они едут встречать? Инга чувствовала смутное тепло надежды. Она успокоилась.

То, что происходило на вокзале, было похоже на странный сон, Люди прощались, обнимались, что-то кричали, чтобы было слышно сквозь закрытые окна… Раздавался гудок, и поезд медленно трогался. Кто-то бежал за вагоном. Кто-то прыгал на ходу… Но потом поезд неожиданно останавливался, начинал пятиться и возвращался на свое место. И все начиналось сначала: снова прощались, снова кричали, снова махали руками…

Ингу это так забавляло, что она ни о чем другом не думала. Не замечала киносъемочного аппарата, который вместе с оператором на тележке ехал вслед за поездом. Не замечала милиция, которая кого-то не пускала на перрон. И ее тоже никто не замечал. Забыли про нее. Вот и хорошо. Поезд снова пятится. Сейчас в третий раз начнут прощаться. И так без конца: «здрасте — до свидания».

Неожиданно перед Ингой появились Павел Карелин и Вера Соловьева.

— Здравствуй! — как ни в чем не бывало сказал режиссер. — Выспалась?

— Спасибо, — отозвалась Инга.

— А сейчас за работу. Значит, Вера уезжает. Садится на поезд и… прехала. Ты провожаешь ее. Прощаешься. Бежишь за вагоном и машешь рукой. Не трудно?

— Бежать за вагоном?

— И бежать за вагоном. Все поняла?

— Поняла, — тихо сказала Инга.

— Пойдем, девочка, — сказала Вера.

Они подошли к вагону. И все остальные провожающие подошли к вагонам.

— Давай прощаться, — сказала Вера.

— Давайте, — согласилась девочка. — До свидания.

— Не годится, — из-за Ингиной спины крикнул Карелин. — Представь себе, что ты прощаешься с мамой.

— С мамой? — Инга испуганно посмотрела на режиссера.

— С мамой… Прижмись к ней. Поцелуй.

Инга молчала.

— Ну быстрей!

— Не хочу ее целовать, — выдавила из себя девочка.

— Что же с ней делать?! — отчаянно шепнула оператору Вика. — Никакого воображения! Трудно поцеловать…

И тут режиссер подошел к аппарату, прижался глазом к окуляру и увидел Ингу: растерянную, печальную, недовольную.

«Вот такая нам и нужна!» — подумал режиссер.

Он оторвался от окуляра и скомандовал:

— Будем снимать!.. Где хлопушка?

Инга стояла перед вагоном. Рядом с ней с чемоданом в руке стояла Вера. У обоих был печальный вид. Девочке не хотелось целовать «маму», а «мама» была очень огорчена. Так они стояли у подножки вагона.

Откуда-то вынырнула девушка в комбинезоне. В руке у нее была хлопушка, похожая на маленькую черную классную доску. На доске мелом было написано: «Кадр № 1. Дубль № 1». Карелин скомандовал:

— Мотор!

Девушка хлопнула перед Ингиным лицом, словно хотела прищемить кончик носа, и исчезла.

А Инга все смотрела себе в ноги. И вид у нее был растерянный. Она ничего не хотела делать. Так и стояла, уставясь в одну точку. Вера наклонилась, потерлась щекой об Ингины волосы и вошла в вагон. Поезд тронулся. Инга не побежала за вагоном, стояла как вкопанная. Она чувствовала прилив горечи. А вагоны все плыли, плыли мимо нее — нескончаемая стена вагонов… Если бы на этом поезде действительно уезжала мама… Ведь когда уезжают, возвращаются.

Когда Инга отвернулась от поезда, то увидела множество прожекторов, которые светили мерцающим лиловатым светом. Глаза девочки были полны слез. А вокруг стояла напряженная тишина. Слышалась только медленная железная поступь удаляющихся вагонов.

— Стоп! — скомандовал Карелин.

И его команде подчинились все: погасли прожектора, задвигались люди. Даже поезд послушался его. Остановился.

— Дубль? — оператор вопросительно посмотрел на Карелина.

— Дубля не будет, — сказал режиссер. — Ты молодец, Инга! Сыграла отлично.

— Ничего я не играла, — призналась девочка. — Я просто вспомнила маму…

— Да, да, — Карелин положил на плечо руку. — Ты и не должна ничего играть… Тебя кто-нибудь обидел?

Инга вздрогнула от этого вопроса. Слезы высохли. Девочка исподлобья посмотрела на Карелина и сказала:

— Меня никто не обижает. Никто!

Поезд медленно возвращался на свое место.

— Что я говорила! — радовалась Вика. Она вся сияла, словно режиссер хвалил не Ингу, а ее саму. — Талант! Характер! Можно сказать, фильм в кармане!

Потом они шли по пустому перрону. Вика обнимала девочку и приговаривала: