Кровь и Вино. Любимая женщина вампиров (СИ) - Кира Евгеневна Полынь

Амадей же молчал, просто открыв рот. Без шуток, его губы удивленно распахнулись, а глаза не моргая уставились на меня. Он наблюдал, как я склоняюсь все ниже, не сводя с моего лица пронзительного взгляда.

— Помните: руки наверху, — прошептала я храбро и сделала то, о чем раньше и думать не могла, читая мамины романы, с усилием кусая губы.

Лишь одно дыхание, одно движение и…

Мягко обхватив пальцами бархатный и обжигающий ствол, я не давала себе времени на отступление, прижимаясь к нему ртом и осторожно касаясь языком. Слегка пряный вкус ударил по рецепторам, смывая волнение теплой волной, и следующий шаг дался уже куда проще, позволяя мне с трепетом, но и с легкостью обхватить шелковистое навершие губами, погружая его глубже в опаляющий рот.

— О-о… — протянул Адриан, запрокинув голову и крепко сжав перекладины спинки кровати.

— У-у… — не менее горячо простонал Дей, последовав примеру брата и сжимая кованые прутья так сильно, что, кажется, затрещал металл.

Я старалась об этом не думать, качнув головой и обволакивая языком закаменевшую во рту плоть.

Ничего неприятного, только доверчиво подтянутый мужской живот перед глазами, дрожащие мышцы и твердое, явно отвечающее взаимностью тело.

Несложно… Слегка глубже…

— Память предков! — несдержанно воскликнул Адриан, качнув кровать. — Рори! Я в шаге от того, чтобы лишиться десерта! О-ох…

«Слушаюсь и повинуюсь», — мысленно ответила я и отпустила из своего плена одного вампира. Распрямилась, костяшкой пальца вытирая влагу в уголках рта, чтобы бросить на старшего из братьев красноречивый взгляд.

— Я дам вам время прийти в себя, господин Энеску, — прошептала почти неслышно. И медленно, нарочито растягивая движения, склонилась к Амадею, который, кажется, задрожал под моим взглядом.

— Я опозорюсь, — признался он, выдохнув слова сбитым дыханием. — Но не откажусь.

Мне оставалось ему только улыбнуться и вновь, стыдливо прикрыв глаза, склониться, отнимая у Амадея весь воздух, который он с шипением выпустил из груди.

Скользя по подрагивающей плоти губами, я изучала кончиком языка рисунок пульсирующих вен, рельеф мужской гордости, чувствуя, что могу продвинуть его глубже, расслабляя дрожащее горло.

Стон над головой подсказывал, что я ни в чем не ошиблась и каждое мое движение правильное, как и вдавленные в мужские бедра пальцы, служащие опорой.

— Черт возьми… — прошипел Риан, мучительно выдохнув.

Амадей весь вытянулся, превратившись в каменное изваяние, рычаще-стонущее и до хруста сжимающее перекладины изголовья. Плоть у меня во рту превратилась в металл, затвердев и став обжигающе горячей.

— Рори, я не могу больше, — едва не четвертуя меня голосом, прорычал он. — Провались оно все!

Затылка коснулись чужие ладони, подхватывая упавшие волосы и скручивая их в тугой узел вокруг мужских пальцев. Все еще стараясь держать себя в руках, Амадей не давил на меня, но сам толкал бедра навстречу, рыча и скалясь.

Это было… откровенно.

Я больше не была невинной пташкой, как он меня называл, я была именно такой, какой братья хотели меня видеть с самого начала, ведь выполнить обещание и лишить Амадея продолжения оказалось просто невыполнимым.

Повинуясь властной хватке, я лишь вытянула ноги, укладываясь на живот, и со стоном опустилась еще ниже, едва не упираясь кончиком носа в мужской пах.

Амадей вздрогнул, закатил глаза и вернул взгляд ко мне, встречаясь расширенными зрачками с моими. Лицо в лицо, душа к душе. Он знал и видел мои мысли как на ладони, нерешительно, но подталкивающе надавив на мой затылок.

Как мне того и требовалось.

В тот момент я продолжала быть сверху. Это было моим желанием, моим решением, которому вампир повиновался, помогая решиться, довериться своему нутру.

— Адриан, — запыхавшись и сглатывая слюну, прошептала, чувствуя, как бедра накрыли чужие руки, сдвигая их в уже знакомое положение.

— Я здесь, — прошептал вампир, в мгновение ока оказавшийся за моей спиной, словно ожидая команды и замирая в готовности выполнить приказ.

Они знают меня лучше, чем я сама… Прав Амадей — «черт побери»…

Влажных складок без сомнения коснулись горячие подушечки пальцев, раскрывая их и убеждаясь в желании. Потянувшись бедрами к ним навстречу, гортанно застонала, не выпуская Амадея из губ, отчего мужчина только чаще задышал, скаля красивые губы в зверином оскале.

Высшие… Они мои! Мои! От кончиков волос до кончиков ногтей! Мои!

Я могу делать с ними все, что захочу, и они ответят мне тем же… Сладко, горячо до одури и сорванного горла…

Знакомое и такое долгожданное давление заполнило низ живота, сладко занимая собой все место, растягивая узкие мышцы.

Захотелось выгнуться кошкой, выставить себя на обозрение, прогнувшись в пояснице так, чтобы Адриан увидел меня всю. Свою. Чтобы руки на бедрах не исчезали, чтобы пальцы в волосах не растворялись, спаивая нас троих воедино.

Сердце стучало в груди, как безумное, оглушая, а я все качала головой, скользя губами по пульсирующему стволу, обнимая его языком и жаром рта. Адриан не медлил, толкаясь в меня упрямо, но бережно, шипя и рыча от горячей влаги, обволакивающей его плоть.

Синхронно, убийственно нежно, полно доверия и страсти… Невыносимо…

— Шшш… — тесно сжимая зубы, Амадей попытался было потянуть меня вверх, но, натолкнувшись на мой взгляд, остановился. — Рори, девочка моя, я больше не могу…

Неожиданно для самой себя я рассыпалась от этих слов. Его накал, его приближение к удовольствию сыграли со мной злую шутку: хрипло застонав, я смогла только закатить глаза, проваливаясь под черную копоть сгоревшего напряжения.

Орган во рту запульсировал, вздрагивая, и на язык выплеснулось семя, отчего Дей выгнулся, сильнее сжимая пальцы в моих волосах, и зарычал. Все еще погруженная в собственный финал, я инстинктивно проглотила, отрываясь и делая глубокий вдох, не в состоянии вернуться в реальный мир.

Только широкая ладонь, ухватившая за шею и потянувшая назад, напомнила, где я, прижимая мое дрожащее тело к горячей мужской груди, ходившей ходуном из-за сдавленного дыхания.

— Рори… — шептал Адриан, губами хватаясь за любую клеточку моей кожи, целуя все, что было в досягаемости его губ. — Te iubesc… Inima noastră… Femeie iubita (*рум. — Я люблю тебя… Наше сердце… Любимая женщина…)…

Он все шептал и шептал, а движения бедер становились все чаще, резче, надрывнее. Хватая губами воздух, я позволила себе буквально повиснуть в чужих руках, только шире разведя колени и хрипло постанывая.

«Это наша спальня, наша постель, и мы будем делать все, что нам захочется», — эта мысль трепетала у меня в голове, звуча как нарастающий колокол. Повинуясь ей, я выскользнула из крепких объятий, прижимаясь влажным лбом к постели и шире расставляя ноги.

Пусть видит меня такой, он же так