Летний зной - Виктор Исьемини

— Что это? — пораженно спросил Гратидиан.

— Новое изобретение Крактлина, — отозвался Слепнег. — Жидкий огонь, его изготавливают из земляного масла и какой-то дряни, помилуй меня Гилфинг… Ужасная вещь. И без какой бы то ни было магии.

Потом в действие вступил большая машина — от ударов ее камней пылающие стены стали рушиться, вздрогнула башня, вдоль нее потянулись длинные языки пламени. Должно быть, жар стал невыносим, Гратидиан увидел, как со стены сорвалась крошечная фигурка и, кувыркаясь, полетела вниз — к подножию вала. Снова выстрелила большая катапульта, взметнулись обломки, черепичная кровля паласа исчезла — выстрел обрушил перекрытия, но наружные стены все еще держались. Из замка доносились многоголосые вопли — кажется, окрестные сервы укрывались в замке, двор был полон народу.

Гратидиан бросил взгляд на короля-под-горой, тот улыбался. Улыбались и старейшины, окружившие владыку. Они видели новую зарю, встающую над Миром. Крактлин творил чудеса, вовсе не прибегая к магии.

— Этих людей можно было спасти, — не пытаясь больше сдерживаться, произнес фенадец, — они бы сдались, и уцелели!

— Их смерть — цена куда большего количества жизней, — буркнул седой гном из свиты Грабедора. — Теперь люди прознают о нашей силе, и не станут чинить сопротивление. Так спасутся.

«Прознают не о силе вашей, а о жестокости, старый пень!» — подумал Гратидиан, но промолчал. Что толку в словах?

— Да, эти люди, сами того не ведая, умерли, чтоб спасти других. Те, другие, теперь станут мудрей, имея такой пример, — важно подтвердил Грабедор. — Это славная судьба — отдать жизнь, чтоб спаслись другие. Окажись на их месте гномы, Второй народ гордился бы такими братьями.

Голос великого владыки звучал печально и искренне. Старики, главы кланов, стали кивать и поддакивать — верно сказано, славный конец для обитателей замка! Гратидиан потупился — оказывается, он многого не понимал до сих пор в гномах.

ГЛАВА 31 Сантлак, западное побережье

Утром «Одада» вышла в море, Лотрик взял курс мористей, чем прежде, Ннаонна пожаловалась, что даже на берег не поглядишь, ни Гангмара не видно, так что даже Ингви, углубившийся в раздумья, стряхнул меланхолию и отправился к шкиперу узнать, в чем причина изменения курса.

— Там берег плохой, — объяснил Лотрик, глядя в сторону.

— Мели, камни?

— Всего понемногу, так что пришлось бы маневрировать, терять ветер, сбавлять ход.

— Я думал, это судно не может сбавить ход, потому что тогда оно бы остановилось. Куда уж сбавлять?

— Ну, ты это, не слишком-то… то есть я хотел сказать, шутить изволите, ваше величество. Короче говоря, морем, чтоб ему высохнуть, мы скорей пройдем до Велинка. Я и решил рискнуть.

— Осмелел, значит. Вот как мое присутствие действует на робкого человека! Эх, если б нам с тобой подольше вместе оставаться, ты бы стал храбрецом!

— Храбрецом… Честно сказать, хочу скорей от вас избавиться. Как на берег в Велинке сойдете, я впервые спокойно вздохну!

— Напьешься, иными словами?

— То моя печать, как я вздыхать стану.

— И это верно. Ну, как бы там ни было, ты принял верное решение. Если доставишь нас в Велинк быстро, золотой — твой. На эти деньги можно неплохо навздыхаться.

Тут Лотрик в самом деле тяжко вздохнул.

— Не выйдет. Старушке моей ремонт требуется, туда все мои сбережения ухнут.

— Славно, славно. Проклятое золото пойдет на доброе дело.

И Ингви отправился обратно на бак, оставив шкипера ругаться, тому страшно не понравилось, как демон назвал собственные деньги. На носу «Одады» Ннаонна с бессмысленной улыбкой подставляла лицо соленым брызгам, тут же оказался и Тонвер. Толстячок украдкой заглядывал под рогожу, которой укрыли Гунгиллино Древо, и казался монах весьма сосредоточенным.

— Ну и как? — поинтересовался Ингви. — Почерпнул святости у сего честного древа?

— Ах, ваше величество! — монах торопливо опустил драпировку и отошел от кадки с деревцем. — Оно растет! Оно быстро растет!

— Правда, что ли? — Ингви нахмурил брови и тоже сунулся поглядеть на растение. — Ты уверен?

— Что мне в гореть в Прокля… то есть, святым кругом готов поклясться. Я же его самолично этими пеленами укутывал, а теперь они вон как натянулись! Истинно говорю, растет оно, поднимается!

— Хм, я так и думал… — Ингви нахмурился еще больше. — Точно. Стоило освободить древо из каменного плена, оно быстро пошло в рост. Сила Матери, заключенная в нашем побеге, дает ему силы.

— А разве это плохо? — Ннаонна в свою очередь полезла под покрывало. — Ой, выросло, выросло! Раньше было вот такусенькое, а теперь — таке-е-енное!

— В общем-то, неплохо, наверное.

— Ох, ваши превеликие величества, — заскулил Тонвер, — ваши дела всегда неплохи, а я бы хотел подальше оказаться от сего растения. Здесь пахнет богохульством, мне по сану сие вредно.

— Какое же богохульство? — вампиресса уставилась на монаха. — Это же Гунгиллино древо, величайшая реликвия!

Глазки Тонвера забегали.

— В том-то и дело. Но с реликвиями ох, как непросто! Помнится, я сам продал монастырю блаженного Пейрика берцовую кость сего подвижника. Добрая братия была счастлива завладеть раритетом! И можете быть уверены, к честной кости прилагались соответствующие грамоты, удостоверяющие подлинность, а печати на грамотах были почти как настоящие, даже лучше!

— Ну и? И что? При чем здесь берцовая кость?

— Ах, ваша очаровательная милость, да реликвии, которые хранятся в храмах сплошь таковы! От них-то святость и исходит, ибо люди искренне веруют в подлинность. Святость в вере! А это… ну Гунгиллино, ну и что? Раз никто не верит, то выходит не святость, а богохульство.

— Оригинально, — только и выговорил Ингви. А потом совершенно неприлично заржал.

Во второй половине дня со стороны открытого моря поползли тучи, небо затянуло серой пеленой, волнение усилилось. Солнце светило сквозь дымку и грело, кажется даже сильней, чем в погожий денек. Из-за избытка влаги в воздухе сделалось душно, Ингви потянуло в сон, и он отправился в каюту. Во время двухдневного морского перехода успели выспаться все пассажиры.

Проснулся Ингви под вечер, вышел на палубу и отметил, что Лотрик снова ведет судно вдоль берега. Здесь суша выглядела веселей, чем на юге — в устьях рек виднелись развалины, иногда среди них поднимался дым, люди заново обживали побережье после набегов северян. Земля в этом краю была зеленая, наверняка плодородная.

Король поглядел в синеющее небо, потом обратился к Томену, который оказался поблизости: