В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

Безумные ругательства, приглушенные дверью, его дыхание, затуманивающее стекло. Шины, шуршащие по снегу.

— СУЧЬИ ВЫРОДКИ, В РОТ ВАМ…

Проклятия сменились долгим воплем. Водитель отшатнулся, словно подстреленный; вскинул руку ко лбу, оступился, затем упал на колено и заскрежетал, словно циркулярная пила, режущая листовой металл.

И взорвался.

Конечности полетели во все стороны; кровь залила ветровое стекло. Эми закричала. Голова пролетела по воздуху, упала на дорогу и укатилась с глаз долой. Шины смолкли. Я понял, что снял ногу с педали газа и теперь смотрю на внутренности водителя, от которых поднимается пар.

Тени снова задвигались, поползли по грузовику; твари, напоминающие куски черного войлока, отчетливо выделялись на снегу, залитом лунным светом. Перед нами выросла огромная тень, почти похожая на человека — но без головы и с огромным числом рук. Молли сошла с ума; она лаяла и лаяла, а затем, задыхаясь, стала тонко поскуливать.

Я снова нажал на газ; колеса закрутились, от бамперов отскакивали кусочки льда и земли. Тень двинулась на нас, сливаясь с капотом, проходя сквозь двигатель. Она заходила в машину так, как человек заходит в пруд, чтобы искупаться. Тень протянула руку — руку длиной с человека, затем нырнула под капот. В ту же секунду двигатель умер, фары погасли.

Теперь тени шастали повсюду. Они двигались, то появляясь в лунном свете, то исчезая. Я слышал нервное, прерывистое дыхание Эми. Довольно долго ничего не происходило. Затем девушка что–то пробормотала — но так тихо, что я ничего не разобрал. Я посмотрел на нее.

— Кажется, они нас не видят, — прошептала Эми, наклонившись ко мне.

Сначала я не понял, что она имеет в виду, но потом это ^показалось почти логичным: у теней нет роговиц, зрачков и зрительных нервов. Эти существа ощущали, чувствовали нас, искали, не видя. Я посмотрел вверх: одна из теней сорвалась с места и исчезла в небе. Другая проплыла мимо грузовика, скользнула по логотипу с водопроводчиком и растворилась в темноте.

Я медленно кивнул.

— Здесь, в этом мире, им нет места, — зашептал я. — Они летят вслепую, у них нет глаз, чтобы…

Что–то мягко ударилось в стекло. Эми завизжала.

За окном, в нескольких дюймах от моего лица в воздухе парила оторванная голова водителя на куске позвоночника. Глаза широко раскрыты, век не видно: два шара дергались, разглядывали нас. Эми все еще визжала. Ничего себе легкие у девочки!

— Эми!

Голова уперлась носом в окно, прижала глаз к стеклу, попыталась заглянуть внутрь, раззявив рот. Зубы скрежетали по стеклу.

— Эми, заткни уши!

Она посмотрела на меня и, увидев, что я достаю пистолет, прижала руки к голове. Я начал опускать стекло.

Когда зазор увеличился примерно до шести дюймов, голова, щелкая зубами, решила ворваться в салон. Я впихнул ствол ей в рот и нажал на спусковой крючок.

Гром. Голова исчезла, превратилась в красную дымку, в дождь из осколков костей. Я с уважением посмотрел на пистолет и задумался о том, какие же боеприпасы прислал мне незнакомец. Потом я высунулся из окна и завопил:

— Раньше нужно было выходить из игры…

— Дэвид!

Я обернулся. Тьма окружала нас, сгущалась; за этой живой тенью исчезали облака. Внезапно все стало темно — как в пещере, как в гробу. Я открыл рот, хотел сказать, чтобы Эми бежала, бежала отсюда, чтобы бросила меня — ведь тени пришли не за ней, а за мной, — но не смог издать ни звука.

Я повернул ключ в замке зажигания. Двигатель сделал один оборот, потом заглох. Я попробовал еще раз: двигатель ожил. Я втопил газ в пол: ничего не произошло. Внезапно машина подпрыгнула, пересекла невидимую дорогу и врезалась в сугроб на противоположной стороне улицы. Я дал задний ход, снова нажал на газ. Машина закрутилась, поползла вперед…

Мы помчались по улице — из тьмы в ночь. Руки, сжимавшие руль, дрожали. Стрелка спидометра ползла вправо, колеса плыли — в этот момент машина походила на корабль На воздушной подушке. Эми снова взяла меня за руку; она тяжело дышала, мотала головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть все вокруг через эти нелепые картонные очки.

Ночь за окном становилась все темнее; вокруг летали тени, тьма приближалась, распространялась, словно лесной пожар.

И вдруг Эми исчезла. Сиденье опустело.

Я почувствовал себя полным идиотом.

Разумеется, на сиденье никого не было — ведь я приехал один, Эми мы так и не нашли. Дом был пуст, и все знали, что на самом деле она, завернутая в брезент, лежит в моем…

Тьма проглотила меня. Вид, проплывавший за окном, исчез — никаких домов, травы или сугробов. Я будто ехал по дальнему космосу.

Тьма паводком хлынула в машину. Ледяной клинок пронзил мою грудь; холод ядом растекся по телу. Сердце остановилось. Я чувствовал себя так, словно кто–то засунул сильные, холодные пальцы мне под ребра и сжал мои внутренности.

А потом я исчез — из машины, из мира, отовсюду. В голове взорвались тысячи образов — безумные картины, слов- •Но при лихорадке:

…черный мелок в руке; я рисую трех человечков. Один побольше, другой поменьше, с красным облачком на голове…

…я под машиной, под своей старой «хёвдэ». Радом со мной какой–то паренье длинными светлыми волосами. Я держу глушитель, а парень затягивает болты; и я говорю Тодду, что один болт куда–то задевался; Тодд отвечает, что домкрат покосился и ВЫЛЕЗАЙ ВЫЛЕЗАЙ МАШИНА ПАДАЕТ…

…я, тяжело дыша, бегу по залу в казино в Лас–Вегасе. Хаос. Потом вижу Джима и понимаю, что нужно сделать. Навожу ствол, стреляю, вижу, как Джим падает, хватаясь за шею…

…синий брезент, по колено в снегу, я качу тело, заворачиваю его в брезент, потому что сюда могут зайти в любую секунду, и это та–а–ак тяжело — двигать мертвое тело…

Я вернулся. Я снова в машине; пальцы сжимают руль. Мы ползем по глубокому снегу, навстречу летит почтовый ящик.

— Дэвид!

Мы заехали в чей–то двор. Я повернул руль; машина пробралась сквозь сугроб, снова выехала на улицу. Эми, бледная, как фарфоровая куколка, сжалась на пассажирском сиденье. Я схватил ее за руку, притянул ее к себе — словно я могу удержать Эми здесь, в этом мире, если буду крепко, очень крепко цепляться за реальность.

— Свет! Иди к свету! — закричала Эми.

Я понятия не имел, что она имеет в виду, но потом увидел впереди островок света — парковка, тусклый красный фонарь светофора.

Вокруг темнело; мрак съедал окружающий мир — будто кто–то отключил электричество во время лунного затмения. Я крутанул руль; машина запрыгнула на тротуар, перелетела через холмик и приземлилась. Я ударил по тормозам, машина закружилась по белой плоскости, ровной, словно хоккейная площадка.

БАМ!

Мы врезались в столб, и в салон хлынул свет фонаря. В зеркало заднего вида я увидел вывеску новой пончиковой: здание еще не достроили, но освещение к парковке уже подвели. А потом я перестал что–либо видеть, потому что за пределами крошечного островка освещенного снега, на котором мы остановились, все окутал мрак. За секунду мы оказались отрезанными от вселенной: во всех направлениях простиралась пустота, словно мы погрузились в озеро нефти на глубине пятьсот футов под дном океана. Одна лишь тьма.

Тишина. Звук дыхания двух людей. Кто–то уткнулся мокрым носом мне в ухо: это Молли просунула голову между сиденьями. Собака махала хвостом, скакала взад и вперед, тихонько рычала.

— Они не доберутся до нас! — воскликнула Эми. — Не доберутся, пока мы в лучах света! Так я и знала!

— Откуда ты…

— Дэвид, — сказала она, закатывая глаза, — это же тени. — Она опустила стекло, высунула голову и завопила: — Да пошли вы!

— Эми, пожалуйста, перестань.

— У меня сердце сейчас бьется со скоростью тысяча миль в час, — сказала Эми, усевшись обратно.

Я посмотрел во тьму, нащупал лежавший на коленях пистолет, сжал его — талисман на удачу, но не более того.

— Ой! — крикнула Эми. — Смотри! Что…

Вокруг нас во тьме парами медленно проплывали искорки — сдвоенные угольки, не больше огоньков сигарет. Сначала их было немного, потом стало больше, и в конце концов на нас уже смотрели десятки глаз. А потом я увидел за ветровым стеклом тонкую синюю полоску, которая рассекала тьму, словно линия горизонта. Полоска увеличивалась, расширялась, словно прореха в черной ткани, пока не закрыла собой все.

Это был глаз. Тот самый глаз — насыщенно–синий, с темным вертикальным зрачком, как у рептилии. Эми снова крепко схватила меня за руку — мне даже показалось, что сейчас она переломает мне кости. Глаз дернулся, осмотрел нас, мигнул — и исчез.

Покров тьмы тоже пропал. Теперь нас окружала ночь, тусклые звезды, снег, сиявший в лунном свете и печальная, сонная пончиковая.

— Они… они исчезли? — спросила Эми.

— Они никогда не исчезнут.