Четвертый путь к сознанию - Георгий Иванович Гурджиев

и бросил одну в незнакомом большом городе. Испытывая огромные лишения, она вынуждена была стать содержанкой одного пожилого сенатора, который вскоре выгнал ее, так как ревновал к каждому встречному. Затем она попала в «уважаемую» семью одного практикующего доктора, который с ее помощью очень оригинальным способом увеличивал свою клиентуру. Жена доктора, увидев ее сидящей в полном отчаянии в саду напротив Александрийского театра, проявила к ней участие и привела к себе домой, где ей и сообщила, в чем будут заключаться ее обязанности. Девушка должна была прогуливаться по Невскому проспекту и позволять какому-нибудь мужчине, привлеченному ее необыкновенной внешностью, сопровождать ее до дверей дома. Здесь она покидала своего поклонника, разбудив у него определенные надежды. Тот, конечно, осведомлялся о ней у портье и узнавал, что эта прелестная девушка – компаньонка жены доктора, и мгновенно находил у себя кучу болезней. В результате доктор приобретал еще одного пациента, который под предлогом визита к доктору проникал в апартаменты, где он надеялся познакомиться с восхитившей его красавицей. Ближе познакомившись с Витвицкой, – продолжал князь, – я убедился, что только безысходная нужда заставила ее вести подобный образ жизни, который ей самой был глубоко отвратителен. Однажды, когда она шла по Невскому проспекту, выполняя свою обычную работу, она совершенно неожиданно встретила своего младшего брата, с которым не виделась много лет. Он был очень хорошо одет и производил впечатление богатого человека. Брат рассказал ей, что у него свой бизнес и он ведет торговлю в Одессе и даже за границей. Узнав, что дела ее далеко не блестящи, он предложил ей свою помощь и увез в Одессу, где, по его рассказам, имел связи в высшем обществе, и обещал устроить ее судьбу. В Одессе брат сообщил, что нашел ей отличное место гувернантки в доме русского консула в Александрии, и, представив пожилого респектабельного джентльмена привлекательной наружности, предложил ехать туда в его сопровождении. Дальнейшее вам известно».

Князь утверждал, что только бедность и несчастливое стечение обстоятельств привели ее к краю пропасти, но что она и в таких условиях сохранила свои лучшие качества. Поэтому он решил помочь несчастной девушке устроить ее дальнейшую судьбу, наставив на путь истинный.

«Я отправляю ее к своей сестре в Тамбовское имение, где она сможет оправиться от всего пережитого, а там будет видно», – в заключение сказал князь.

Зная доброту и некоторую наивность моего друга, я очень скептически отнесся к этому проекту, помня старую поговорку: «Что в воду упало, то пропало». Решив, что Витвицкая дурачит князя, я сразу же проникся к ней отвращением и скрепя сердце согласился сопровождать ее, так как не мог ни в чем отказать моему другу. Только через несколько дней после того, как мы поднялись на борт корабля, я внимательно взглянул на нее. Это была очень красивая брюнетка с чудесными карими глазами и изящной фигурой. Ее взгляд выдавал сильную натуру, и я подумал, что Таис Афинская наверняка была женщиной того же типа. Несмотря на всю ее привлекательность, я продолжал испытывать к ней смешанные чувства, иногда презирая, иногда жалея, а иногда и любуясь ею. Прибыв с ней в Тамбов, я оставил ее у сестры князя, которая очень полюбила Витвицкую и взяла с собой за границу, где они долгое время жили, особенно в Италии. Мало-помалу под влиянием самого князя и его сестры молодая женщина стала интересоваться оккультными науками и всем тем, во что верили ее покровители. Она занялась самообразованием, много работала над собой, и каждый, кто беседовал с ней хотя бы один раз, отмечал ее острый ум и глубокие познания.

Расставшись с ней в России, я не видел ее в течение довольно длительного времени. Мне кажется, прошло не менее четырех лет, когда я встретил ее в Италии вместе с сестрой князя Юрия Любовецкого. Это произошло при следующих обстоятельствах.

Однажды в Риме я очутился в затруднительном положении, так как у меня кончились почти все деньги, и, следуя совету двух молодых айсоров, с которыми я здесь познакомился, я стал уличным чистильщиком обуви. Нельзя сказать, что с самого начала мой бизнес пошел успешно, поэтому я решил внести в него некоторые усовершенствования. С этой целью я заказал специальное кресло, под сиденьем которого незаметно для окружающих помещался фонограф Эдисона, к которому было прикреплено нечто вроде наушников. Таким образом, клиент, севший в кресло, мог насладиться оперными ариями, пока я занимался его обувью. В дополнение к этому я укрепил на подлокотнике небольшой поднос, на который ставил стакан, графин с водой и вермут, а также клал несколько иллюстрированных журналов. Теперь мои дела пошли исключительно хорошо, и на меня посыпались не сантимы, а лиры. Любопытствующие зеваки весь день толпились вокруг меня. Они ждали своей очереди и глазели на диковинку, производя впечатление не очень нормальных людей. В этой толпе я несколько раз замечал одну юную леди, которая показалась мне знакомой. Так как я был очень занят, то не имел возможности хорошенько рассмотреть ее, но однажды она сказала своей пожилой спутнице: «Держу пари – это он». Я был так заинтригован, что, немедленно бросив работу, подошел к ней и спросил: «Скажите, пожалуйста, кто вы. Мне кажется, я вас где-то видел».

«Я та, которую вы однажды так возненавидели, что мухи, попадая в поле этой ненависти, немедленно дохли, – сказала молодая женщина. – Если вы помните князя Юрия Любовецкого, тогда, возможно, вспомните и бедную девушку, которую сопровождали в Россию из Константинополя».

Я конечно же узнал Витвицкую и ее спутницу, и все последующие дни, вплоть до их отъезда в Монте-Карло, мы встречались и разговаривали. Через полтора года после этого Витвицкая в сопровождении профессора Скридлова приехала на место сбора нашей очередной экспедиции и с тех пор принимала участие во всех наших путешествиях.

Чтобы дать вам полное представление о характере Витвицкой, женщины, которая смогла остановиться на краю пропасти и благодаря поддержке благородного человека стала, не побоюсь этого слова, выдающейся личностью, приведу только один пример из ее жизни.

Витвицкая серьезно интересовалась теорией музыки, доказательством этого интереса может служить разговор между нами во время одной из экспедиций, маршрут которой проходил через центральные районы Туркестана. Благодаря особым рекомендациям нам было позволено остановиться на три дня в одном монастыре, недоступном для большинства. Утром, когда мы покидали стены монастыря, я заметил, что Витвицкая бледна как смерть, а на руке у нее повязка. Она не могла сама сесть на лошадь, и нам пришлось подсаживать ее. Когда наш караван двинулся в путь, я постарался держаться