Грозовая обитель - Филлис Уитни

Опять Росс! Он уехал, и Камилла твердо решила выкинуть его из головы. После отъезда он не давал о себе знать: ни письма, ни записки. Эту книгу нужно захлопнуть, а не перелистывать страницу за страницей.

— Скажи мне, дорогая, — обратилась к ней Летти, — какие у тебя планы на будущее?

С минуту Камилла молчала. Она прекрасно поняла, что имела в виду Летти. Как она собирается провести оставшуюся часть своей жизни? В чем найдет удовлетворение, что наполнит ее существование смыслом? Когда встретит свою любовь? Проще сделать вид, что она неправильно поняла вопрос.

— Мне кажется, я и так занята с утра до вечера. Прием уже на носу, а приготовления только начались, так что боюсь, что не успею сделать все как надо. Что вы, тетя, собственно говоря, имеете в виду?

Но Летти не так легко было сбить с толку.

— Жизнь, — тихо проговорила она, — это любовь, семья, дети. Ты еще не прикоснулась даже к ее краю. Она может пройти мимо, если ты похоронишь себя в этих стенах. Ты что, не думаешь о подобных вещах?

Думала ли она о них на самом деле? Стоило Камилле предаться подобным размышлениям, — и перед ней с пугающей отчетливостью возникало лицо Росса, а она совсем не хотела его видеть. Камилла нетерпеливо покачала головой и встала

— Всему свое время. Если вы не возражаете, тетя Летти, я вернусь в дом. Здесь еще труднее переносить жару.

— От чего ты пытаешься убежать? — спросила Летти.

Камилла застыла, молча глядя на нее, и Летти продолжала:

— Когда-то и я думала, что у меня полно времени. Но в один прекрасный день оглянулась и увидела, что годы ушли, а с ними и вся моя жизнь

— Мне очень жаль, — мягко посочувствовала тете Камилла.

— Не в этом дело. Я знала удовлетворение и была счастлива большую часть времени. Хотя это было не то счастье, о котором я мечтала. Возможно, низшего сорта. — Тетя встала со скамейки и подошла к Камилле вплотную. — Постарайся не повторить моей ошибки, дорогая. Моя ошибка состояла в том, что я пыталась отгородиться от жизни.

Тетя Летти, казавшаяся рассеянной и часто витавшая в облаках, видела вещи в истинном свете, когда хотела того. Но Камилла не желала выставлять напоказ свою внутреннюю жизнь и обсуждать с тетей эти вопросы. Она отвернулась и быстро пошла к дому.

После полудня воздух стал еще более неподвижным, духота усилилась, солнце яростно палило сквозь дымку поднимавшихся с земли испарений, делавших этот зной невыносимым. Появившиеся на небе ближе к вечеру грозовые тучи воспринимались с облегчением. Они принесли с собой порывы ветра, которые обрушивались на дом, заставляя поскрипывать старые деревянные перекрытия. Ветер играл ставнями, завывал в трубах Грозовой Обители, и зной отступил под мощным напором его влажных порывов. За обедом казалось, что гроза вот-вот разразится, но хляби небесные все не разверзались над Грозовой Обителью, пока все только ограничивалось ветром, вспышками молний и грозовыми раскатами.

Несмотря на разлитую в атмосфере напряженность, обед прошел относительно спокойно. Летти ела мало и почти ничего не говорила. Бут казался погруженным в мрачные мысли. Камилла, взволнованная разговором с Летти, даже не пыталась вести застольную беседу.

Головная боль Летти усилилась; вскоре она извинилась и пошла прилечь. Камилла проводила ее тревожным взглядом. Заметив ее озабоченность, Бут попытался успокоить Камиллу.

— У Летти часто болит голова перед грозой.

На Камиллу такая погода оказывала совсем другое воздействие. Она избавилась от общества Бута и, выйдя из дома, добралась до выступа скалы над рекой. Так она долго стояла, открытая всем ветрам, хлеставшим ее по щекам, развевавшим подол ее юбки. Здесь, перед лицом стихий закружившихся над ней в своем первозданном танце, она не так страдала от депрессии и одиночества.

Внизу река закипала белой пеной, вверху трепетали и стонали на ветру деревья, раздавался треск веток. Какой далекой казалась сейчас едва заметная в полумгле каменная голова Грозовой горы! Наверное, именно в такой вечер Алтея поехала туда верхом.

Камилле казалось, что она способна понять то воодушевление, которое, по-видимому, подвигло ее мать на столь дикий — по обыденным меркам — поступок. Черные тучи, сгустившиеся над головой, порывы ветра, холодные и резкие, как удары бича, даже жалящие уколы первых дождевых капель — все это казалось Камилле по-своему притягательным, имело над ней демоническую власть.

Холодные иглы дождя проникали сквозь блузку, и Камилла неохотно направилась к дому, стороны лужайки Грозовая Обитель выглядела безрадостной и угрюмой. Никто не зажег сегодня лампу над лестницей: это входило в обязанности Гортензии, а Летти плохо себя чувствовала. В гостиной тоже было темно, и черные пятна окон производили довольно жуткое впечатление. Камилла вспомнила свою первую встречу с дом: он показался ей тогда зачарованным местом, охраняемым злым волшебником.

Сейчас ее охватило то же чувство. Она двинулась к крыльцу, и в этот момент над головой раздался страшный удар грома и покатился эхом, перебегая от холма к холму по долине Гудзона. Тут Камилла заметила Бута, стоявшего на веранде. Его присутствие ее напутало. Как долго он тут находился, наблюдая за ней?

— Пора возвращаться домой, — сказал он. — Не искушай духа горы.

Теперь удар грома раздался еще ближе, сверкнула молния, озарив темные башни и отразившись в пустых глазницах окон. И снова все погрузилось во мрак, казавшийся еще более густым после яркой вспышки. Камилла поднялась на крыльцо заколдованного дома. Когда она очутилась на веранде, Грейс зажгла лампы в гостиной, а Бут проводил ее в дом, закрыв за ней дверь.

Как жарко и душно оказалось внутри, там, куда не проникал ветер!

— Может быть, мне лучше побыть сегодня ночью с тетей Летти? — размышляла вслух Камилла. — Я, пожалуй, поднимусь к ней.

— Подожди, — остановил ее Бут. — Нет никакой нужды идти к Летти. Я дал ей одно из ведьминых снадобий ее собственного изготовления, что она проспит всю ночь, а утром проснется полная сил. Останься со мной, кузина. Сейчас я больше нуждаюсь в твоей компании.

Камиллы не было желания сидеть одной в этом поскрипывающем и что-то нашептывающем доме. Она села в кресло, привезенное из Малайи, положила руки на резные подлокотники тикового дерева. Было слишком тепло, чтобы затапливай камин, но ей недоставало пляшущих языков пламени. Огонь всегда вселял какую-то жизнь в эту комнату, больше похожую на музей. В комнату танцующих теней, не выдававшую своих тайн.

Бут не сел в кресло напротив, а стал беспокойно ходить по комнате; он то позвякивал медным колокольчиком в форме восточного храма, то брал с полки безделушку из слоновой кости и, повертев в руках, ставил обратно. У Камиллы было такое чувство, что Бут хочет с ней заговорить, и она терпеливо ждала. Какой-то частью своего существа она прислушивалась к грозе, напрягаясь при каждом новом ударе грома и вспышке молнии. Но ярость грозы утихала, ее сердцевина откатывалась к Кэтскиллсу. Дождь все еще лупил по стеклам и крышам, но не с таким диким рвением, как прежде.