Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

При благоустроении внутренних дел Давид для обеспечения своих границ от внешних нападений повсюду расставил охранные войска. Но с окончанием этого благоустройства он, располагая сильным войском, мог выступить и на поприще завоевательной политики. Вокруг обетованной земли жило много враждебных народов, которые не только часто нападали на израильский народ, но и владели такими землями, которые, по обетованию Божию, должны были принадлежать к владениям избранного народа. И вот начинается целый ряд победоносных походов. Давид, полный живого упования на Бога, решил исполнить волю Божию, заявленную в обетовании, и завоевать все те земли, которые незаконно и только по слабости и неверию израильского народа находились еще во владении его врагов-язычников. Победоносное оружие свое он, прежде всего, направил против филистимлян, которые теперь должны были окончательно расплатиться за многочисленные беды, причиненные их частыми набегами народу израильскому. Они были поражены, и сильнейший их город Геф с зависящими от него городами перешел под власть Давида. Победа эта была решительная и надолго смирила филистимлян, так что, исключая двух-трех незначительных стычек, мы уже долго не слышим о их нападениях. Она обеспечила избранному народу законную ему границу на юго-западе и распространила его владения до «реки Египетской», отделяющей Палестину от владений Египта. Обращаясь к восточной границе, Давид поразил моавитян и, чтобы окончательно сломить их силу, две трети населения предал смерти, а остальную треть сделал рабами и данниками. Такая суровость по отношению к этому народу, с которым Давид был, отчасти, родствен по крови (через свою прабабку Руфь-моавитянку) и с которым он вообще находился в дружественных отношениях, так что в одно время поручал своих родителей покровительству моавитского царя, объясняется сознанием необходимости окончательного отмщения за все бедствия, причиненные народу израильскому со времени Валака, а также, быть может, вызвана была каким-нибудь вероломным поступком с их стороны. Так исполнилось предсказание Валаама: «Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города» (столицы моавской). Обеспечив восточную границу, Давид направил свое победоносное оружие к северо-востоку для расширения своего царства до обетованной границы – реки Евфрата. Два сирийских царя Адраазар Сувский и царь Дамасский были поражены Давидом, оставив в его руках множество колесниц, коней, золотых щитов и медного оружия. Уничтожив большую часть колесниц, сто из них Давид оставил для своего двора и вместе с щитами и медными доспехами перевез в Иерусалим. Славный Дамаск положил оружие перед Давидом и сделался его данником. «И помогал Господь Давиду везде, куда он ни ходил».

Эти победы прославили имя Давида во всей Азии. Некоторые цари спешили предложить ему свою дружбу и союз. Так Фой, царь Имафа, услышав о поражении Адраазара Сувского, его собственного врага, отправил своего сына Иорама с поздравлением Давиду и с богатыми дарами из разных золотых, серебряных и медных сосудов. Этот союз вместе с прежним союзом с Хирамом Тирским вполне обеспечивал северную границу царства, и Давид возвратился в Иерусалим, везя в качестве добычи много золота, серебра и меди, что все впоследствии пошло на построение храма и дворцов. Через несколько времени военная слава Давида прогремела и на юге. Он поразил идумеян и, поставив среди них охранные войска, сделал их данниками и рабами. Граница государства вследствие этой победы раздвинулась до восточного залива Чермного моря. И вот, таким образом, благодаря целому ряду блистательных побед Давид впервые в истории израильского народа владел всем пространством земли, которое обещано было патриархами. Царство израильского народа теперь уже не было незначительным, худо организованным государством, бывшим добычей соседних хищнических народов, которые то и дело нападали на него, грабили города и убивали жителей. Это была теперь могущественная монархия, которая на время повелевала всей Западной Азией и в руках которой находилась судьба многочисленных народов, трепетно приносивших свою дань грозному для них царю.

Исполненный благодарности Богу, благоволившему исполнить теперь Свои обетования относительно владения землей Ханаанской, Давид решил доказать свою благодарность построением величественного храма, который был бы достоин Господа сил и Царя славы. У Давида было много богатств, накопившихся от добычи и дани, и он построил себе великолепный кедровый дворец, в котором и жил, наслаждаясь своими победными лаврами. Ковчег завета, между тем, все еще находился в скинии. Это несоответствие в помещении царя земного и Царя небесного поразило Давида. Призвав своего приближенного пророка Нафана, царь сказал ему: «Вот я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром».

Пророк сначала одобрил мысль царя, но ночью получил божественное внушение, что Давид, занятый благоустроением земного царства, не может приступать к этому великому предприятию и должен предоставить славу совершения его своему сыну, преемнику престола. Храм Всевышнего должен быть храмом мира и потому может быть построен только человеком, который не проливал крови человеческой, Давид же во время своих многочисленных войн много проливал крови и потому недостоин быть строителем храма Богу любви и мира. Но самая мысль о построении храма вытекала в нем из добрых побуждений и потому Господь показал ему Свою милость в великом обетовании, что царство его (в духовном смысле) будет утверждено навеки. Давид пламенной молитвой возблагодарил Бога и смиренно ограничился заготовлением материалов для построения храма в будущем.

В то же время он еще раз выказал благородное великодушие к дому Саулову. Из уважения к памяти своего друга Ионафана он отыскал сына его Мемфивосфея, хромого на обе ноги, отдал ему родовые земли Саула и открыл ему доступ к царскому столу.

XXXIV

Продолжение царствования Давида. Его могущество и падение. Авессалом и его восстание

В это время Давид находился на вершине своего могущества и своей славы. Дворец его блистал роскошью и богатством и походил на дворцы других великих царей Древнего Востока. Враги кругом смиренно покорились ему, платили дань и обогащали его казну. Внутри народ благоденствовал и вполне наслаждался благами мудрого и справедливого управления. Такое справедливое положение, скорее всего, способно ослаблять смиренное упование на Бога и пробуждать чувства самонадеянности и самовластия с неразлучным от них падением нравственной жизни, столь естественным при расслабляющей роскоши восточной придворной жизни. Такого искушения не избег и Давид, и с этого времени начинается новый период его жизни, который представляет историю его нравственного падения с неразлучными бедствиями. Первый случай греховного падения Давида произошел во время аммонитской войны. Во время прежних войн Давида царь аммонитский Наас был верным его союзником и другом, но вот он умер, и ему наследовал сын его Аннон. Давид, желая поддержать свою дружбу и с сыном своего союзника, послал к нему послов с дружественными предложениями и с утешением по случаю смерти отца. Но это посольство приближенными молодого царя перетолковано было в худую сторону, послы были приняты за соглядатаев, и неразумный Аннон нанес им страшное оскорбление, повелев обрить каждому из них «половину бороды и обрезать одежды их на половину до чресл», и в таком безобразном виде отпустил их обратно к Давиду. Такого бесчестия не мог снести Давид и отправил войско наказать дерзкого Аннона, который, между тем, успел уже заключить оборонительный союз с сирийцами, воспользовавшимися этим случаем для низвержения власти израильского царя. Сирийцы однако же были вновь разбиты, потеряв 7000 колесниц и 40000 пехоты, и покорились Давиду, так что аммонитяне остались одни и собственными силами должны были защищаться против могущественного царя. Иоав двинулся на их главный город Равву и осадил его. Вполне полагаясь на своего военачальника, Давид сам остался в Иерусалиме, и в это-то время он совершил тот тяжелый грех, который страшным бременем лег на его совесть во всю остальную жизнь и омрачил все его царствование. Взойдя однажды на кровлю своего великолепного кедрового дворца, он увидел на соседнем дворе открыто купающуюся красавицу, которая мгновенно возбудила в нем пламенную страсть. По наведенной справке это оказалась Вирсавия, дочь Елиама, сына его советника Ахитофела, и жена одного из храбрейших воинов – Урии хеттеянина. Одного этого достаточно было бы для того, чтобы подавить страсть даже языческого деспота; но Давид пал, и когда уже готово было обнаружиться самое следствие его греха и грозило навлечь позор на него, злополучный царь, после тщетной попытки прикрыть свое преступление вызовом мужа Вирсавии, завершил его новым тяжким грехом – вероломным убийством Урии, которого он (в собственноручном письме, отнесенном самим Урией) повелел Иоаву поставить в самое опасное место битвы, где бы для него неминуема была смерть. Иоав в точности исполнил преступный приказ своего повелителя и скоро через особого посланного известил его, что Урия убит. Так грех прелюбодеяния был покрыт кровью невинного человека. По окончании обычного плача по муже, Вирсавия, которая, видимо, сознательно участвовала в преступлении, сделалась женой Давида и родила ему сына. Но страшное преступление не укрылось от правосудия Божия, «и было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа». Скоро явился и выразитель этого недремлющего правосудия в лице пророка Нафана, который пришел к царю с своей известной притчей о богаче, пожалевшем своих многочисленных стад для угощения своего гостя и отнявшем для этого у своего соседа-бедняка единственную овечку, бывшей любимицей его убогой хижины. Давид еще не настолько пал нравственно, чтобы не сознавать вопиющей несправедливости такого поступка, и с пылким негодованием воскликнул: «Жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это!» И когда он стал было подробно перечислять, как должен этот бессердечный богач вознаградить бедняка, из уст пророка прогремели страшные для него слова: «Ты – тот человек, который сделал это!» Затем пророк высказал грозный приговор Царя царей. Упрекнув Давида в неблагодарности за все благодеяния Божии, пророк объявил ему о предстоящем ему наказании. За разрушение им счастливого семейного очага Урии мечем и позором, меч и позор отселе будут разрушать и его собственную семейную жизнь и притом в еще худшей степени. «Ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем». Пораженный таким неожиданным изобличением страшного преступления, царь затрепетал в своей преступной совести и смирился. В полном сокрушении сердца он воскликнул: «Согрешил я пред Господом». Пророк изрек ему немедленное наказание, что хотя сам он прощен Богом и не умрет, но за свое преступление должен понести страдание в лице своего новорожденного сына, который, как плод преступления, не должен жить. В страшной скорби ожидал Давид исполнения приговора, и успокоился в своей совести только тогда, когда ему донесли, что сын его действительно умер. Все это событие глубоко запало в душу Давида и сокрушение своего сердца он излил в пламенном покаянном псалме: «Помилуй мя, Боже», ставшем покаянной молитвой всякого кающегося грешника.