Бегство от любви - Линдсей Рэчел

Когда дверь за экономкой закрылась, Лесли включила настольную лампу, придвинулась поближе к столу и начала писать. Она четко и методично заполняла различные бланки и карточки и тут же раскладывала их по папкам. Сосредоточенно работая, она смутно слышала, как зазвонил звонок, а потом в коридоре послышались голоса. Раздался стук в дверь, и в кабинет снова заглянула Молли.

— Неужели новый пациент, — вздохнула Лесли. — Разве ты не сказала ему, что уже слишком поздно?

— Да доктор, но он говорит, что это очень срочно.

— Ну ладно. Проводи его в приемную, и пусть заходит, когда зазвенит звонок.

Лесли снова склонилась над бумагами. Закончив еще один бланк, она пододвинула к себе другой, нажимая заодно на кнопку звонка. Дверь в кабинет открылась и закрылась, кто-то подошел к ее столу.

— Пожалуйста, присядьте пока, — пробормотала она, не отрываясь от своих записей. — Я сейчас освобожусь. — Она хотела было указать на стул, как в тот же момент пришедший крепко схватил ее за руку. Испуганно вздрогнув, Лесли подняла глаза и увидела перед собой Филипа. Лесли тут же отдернула руку, глядя на него с таким ужасом, как будто это был призрак. Почему… что ты здесь делаешь? — заикаясь спросила она.

— Я пришел к тебе, потому что мне все же очень хотелось узнать, зачем ты наврала мне, что будто бы любишь Ричарда.

— Я не врала.

— Выбирай выражения, Лесли. Я встретил их с Пат в Италии. Оперевшись руками о стол, Филип подался вперед, лицо его пылало от гнева. Как ты думаешь, я должен был чувствовать себя, когда он заговорил со мной о своей жене, и в это самое время вошла эта твоя подружка? Ты больше не можешь продолжать лгать мне, Лесли. Ты должна сказать мне правду. Так любишь ты меня или нет?

— Нет, — в отчаянии выпалила она. — Я не люблю тебя. Не люблю!

— А что теперь? Или ты теперь попытаешься рассказать мне душещипательную историю о том, как ты любишь Ричарда, но он тебя бросил и женился на твоей лучшей подруге?

Она отвела взгляд, зная наперед, что в этой ситуации вся дальнейшая ложь становится бессмысленной.

— Да, я не люблю Ричарда, — признала она. — Я сказала это тебе только потому, чтобы избавить себя от излишних объяснений.

— Объяснений! — взорвался Филип. — Так ты использовала его как отговорку… чтобы не объясняться со мной?

— Да.

— Я тебе не верю.

— Это твое дело, — холодно сказала она. — Очень жаль, что твое тщеславие не дает тебе признать тот факт, что я тебя не люблю.

— Мое тщеславие тут вовсе не при чем, — возразил он, — скорее всего все дело в привычке судить о людях по их характеру.

— И при чем здесь это?

— А при том, что ты не из тех женщин, которые в случае необходимости стали бы избегать или убоялись бы объяснений. Если бы ты на самом деле разлюбила бы меня, то ты бы пришла и сама сказала бы мне об этом. Ты потому и выдумала всю эту историю с Ричардом. И вовсе не потому что боялась скандала, а просто не хотела, чтобы я начал задавать тебе вопросы.

— Какие еще такие вопросы? — спросила Лесли, стараясь говорить с тем пренебрежением, на какое она только была способна. — Знаешь, Филип, сейчас ты говоришь словно судебный следователь. То, что произошло между нами было просто приятным эпизодом и потом… все кончилось. Всему же когда-нибудь приходит конец.

— Правда? — хрипло переспросил он. — Ты уверена, что все уже кончено?

И прежде, чем Лесли успела сообразить, что происходит, он обошел вокруг стола и заключил ее в свои объятия. Она отчаянно вырывалась, но он оказался сильнее, и прижав ее к стене так, что сопротивляться у нее больше не было возможности, он повернул ее голову к себе.

— Так значит, все кончено? — повторил он, припадая губами к ее губам.

Лесли изо всех сил пыталась заставить себя не отвечать на этот поцелуй, но его страсть пробудила в ней ответное чувство, и все сомнения развеялись сами собой, уступая место потребности подчиниться его воле.

Филип первым отстранился от нее, и Лесли увидела, с каким триумфом он теперь смотрел на нее.

— Ну как, ты все еще настаиваешь на том, что не любишь меня? — спросил он. — Если бы ты не любила, ты бы не стала со мной так целоваться.

— Страсть это еще не любовь.

— Не умаляй наших чувств, Лесли.

Он сказал об этом с такой горечью в голосе, что она, содрогнувшись, схватилась за спинку своего кресла, стараясь поскорее упокоиться.

— Извини, Филип, но там, где есть место для подозрений, никогда не может быть настоящей любви.

— Каких подозрение? Ты о чем? Что я такого сделал?

— Ничего! Просто уходи, оставь меня в покое.

— Я никуда не уйду, пока ты наконец не расскажешь мне, что случилось.

Она ничего не ответила, и тогда он снова подступил поближе к ней.

— О каких подозрениях ты ведешь речь, Лесли? Или ты все еще думаешь, что моральной точки зрения я виновен в смерти Деборы?

— Да, — поспешно согласилась она, хватаясь за спасительную соломинку, которую, сам того не зная, он только что бросил ей. — Да, все дело в нравственности.

Он тяжело и протяжно вздохнул.

— Так ты бы так сразу и сказала! — вынув из кармана бумажник, он достал из него конверт и протянул его ей. — Я хочу что бы ты сейчас же, при мне, прочитала вот это письмо.

Взглянув на конверт, Лесли узнала почерк Каспера.

— Не хочу.

— Ты должна. Это очень важно.

Она неохотно принялась вынимать письмо из конверта, из которого вдруг выпал и упал на пол еще один исписанный листок. Нагнувшись, она подняла его с ковра, и побледнела, узнавая налезающие друг на друга строчки, написанные рукой Деборы.

— Сначала прочитай письмо Каспера, — тихо сказал Филип.

Зная, что ей больше ничего не остается делать, она склонилась над листком почтовой бумаги.

"Хотя после смерти Вашей жены прошло уже несколько месяцев, — писал Каспер, — это ее письмо попало ко мне в руки только что. Оно было оставлено для меня в хижине на Хернлее, но в тот вечер я так и не возвратился туда, как ранее предполагал, так как мы закончили тренировку позже, чем рассчитывали. Письмо было отправлено мне по почте, но к тому времени, как оно пришло по адресу, я уже уехал из Сен-Моритца, а пансион, в котором я до того жил, закрылся. И лишь после того, как хозяин пансиона вернулся из отпуска, он обнаружил это письмо в среди своей почты и переправил его ко мне. С тех пор, как я прочитал его, мне не дает покоя осознание того, что если бы в тот день я вернулся бы на Хернлей и прочитал его сразу же, то возможно мне удалось бы помешать Деборе совершить самоубийство…

Лесли прервала чтение, и выпавшее из руки письмо, с шорохом легло на стол. Филип протянул ей записку Деборы.

— А теперь прочитай вот это. И тебе все станет ясно.

Лесли с трепетом развернула сложенный листок, быстро пробегая глазами первые строчки, но стоило ей лишь перевернуть страничку и снова продолжить чтение, как сердце дрогнуло и отчаянно забилось у нее в груди.

"А теперь можешь забыть и никогда больше не вспоминать о том, что я только что написала, — неразборчиво нацарапала Дебора. — Только что у меня сломался карандаш, и когда я попросила принести другой, барменша дала мне журнал, чтобы его можно было подложить под бумагу. Она, должно быть, боялась, что я сломаю еще один ее карандаш — и чтобы этого не произошло, она сломала меня.

Лесли прервала чтение, но Филип, заметив это, снова указал на письмо, которое она все еще продолжала держать в руке.

— Дочитай до конца, — приказал он.

И снова Лесли подчинилась его воле, узнавая о том, что это был как раз тот злосчастный журнал, где была помещена фотография Ганса и его невесты.

"Теперь я знаю, что ты никогда не любил меня, — писала Дебора, — и у меня не остается ничего, ради чего следовало бы жить. Не вини себя ни в чем, Ганс. Я сама виновата, и это наказание за попытку сыграть не в своей лиге. Ты будешь гораздо более счастлив со своей здоровой Ингеборг, а мне останется лишь находить себе утешение в том, что лучший выход это самоубийство — и совершить мне его поможет никто иной как сам мой благоверный Филип. В один из вечеров, когда он был занят в операционной, я зашла к нему в комнату и прихватила несколько таблеток снотворного из шкафчика в ванной. Должно быть у меня уже тогда было какое-то предчувствие насчет тебя — подобное обычно называют шестым чувством. Я люблю тебя, Ганс, но я ненавижу тебя за то, что ты не любишь меня.