Коло Жизни. Бесперечь. Том второй - Елена Асеева

Стынь покосился в сторону головы Отца, ухо которого находилось чуть ниже его губ и теперь вже лишь огорченно вздохнув, застыл. Оно как оказалось, беспокойство обоих Димургов было вызвано не недопонимание, а новым шалопайством воровливого черта. А змея, в венце Першего, более настойчиво принялась укладывать ровными рядьями волосы на голове младшего Бога.

– Да, Господь Перший, – наконец, вставил Китоврас в поспрашание Бога, так как догадался по доступному только ему пониманию, что Димурги мысленно разговаривали. – Мне ведомо по какой причине… Величественной причине мой народ прибыл в Галактику Млечный Путь, – и лицо его такое же темное, как и у его создателя, просияло улыбкой. – Мы прибыли для постройки пирамидальных храмовых комплексов на планете Земля, в Солнечной Системе. Реставрации храмовых комплексов в иных Галактиках Всевышнего, ибо они в надобное время передадут зов в соседние Вселенные о рождении молодого Бога, оный поколь живет на планете как лучица.

– Да, для этого вы и прибыли Китоврас, – молвил Перший, и, задумавшись, на малость также как и сын застыл, напряженно вглядываясь в облик императора.

Старший Димург пронзительно оглядел гипоцентавра так, что тот от той божественной мощи закачался взад… вперед, а по шерсти его лошадиного тела махом начиная от торса и кончая крупом, пробежала мелкая рябь, всколыхнувшая волоконца волосков, словно травы в просторах еланей. Бог, вновь ожив, самую толику коснулся указательным перстом нижней губы, слегка вдавив поверхность оранжево-красным халцедоном в глубины плоти и тем самым вызвав яркий всплеск золотого сияния, прямо-таки окатившего платиновое кольцо.

– Думаю, вы понравитесь нашей девочки, – негромко дополнил Перший, озвучивая свои думы. – Что будет благом, або ей совсем не понраву бесицы-трясавицы Вежды, нежить Мора и даже Дрема Стыня. Однако, ваша могутность и красота, ей придется по сердцу. Наша девочка проживет не более двух лет, а потом, чтобы спасти драгоценную лучицу придется прервать бытие плоти. И сейчас хотелось бы, чтобы жизнь Еси стала по возможности спокойная и ровная. А лучицы, которая оногдась перенесла лечение без потрясений… Девочка ноне ожидает ребенка, которого вы будете принимать. Кентавр слышишь? – вопросил Бог, обращая тот вопрос в сторону лекаря стоявшего слева от императора, да так и не испрямившего своего стана.

Кентавр был впервые на таком приеме, будучи сравнительно молодым лекарем, а приближенным к императору стал и вовсе только пару десятков асти назад. Потому он дюже волновался, страшась сказать аль сделать, что-то не то, в присутствии Зиждителей, и получить после назидание от Китовраса, для которого все, что касалось Першего становилось священным. Обаче услыхав поспрашания старшего Димурга, рывком вскинул вверх голову и торопко ответил:

– Да, Господь Перший, слышу. Все будет исполнено.

– Тогда найди, мой милый, к ней подход, – умягчено, и поучающе отметил старший Димург, и не менее благодушно заулыбался, кажется, еще мощнее выплескивая на лицо, и кольцо золотое сияние, так как ему очень понравился юный в сравнении с императором лекарь, которого он также видел впервые. – Не беспокой, не пугай. И помни, девочке за последнее время довелось вынести такое, что не каждому удается даже услышать. Подробности вам обскажет Стынь… Я задержался на маковке всего-навсе для того, чтобы вас поприветствовать, мои дорогие дети, поелику меня ожидает Асил, с каковым мы отбываем из Млечного Пути. Я право молвить, вскоре вернусь, но вы меня не ждите… Отправляйтесь на Землю, так как сроки вельми ограничены по времени.

Перший неспешно поднялся с трона, змея в навершие его венца, уже оставив в покое волосы младшего Димурга, медлительно сползла к уху своего властителя и тревожно туда зашипела.

– Стынь, – произнес старший Бог, давая наставления пред тем как уйти. – Значит, как договорились… С гипоцентаврами все обсудить, Мерику высказать и быть обок Опеча… Я обернусь скоро тогда и сможешь слетать куда ты хотел.

– На Синельку, в Систему Горлян, Отец, – отозвался Стынь и выпрямившись убрал с грядушки ослона руки.

– Да, моя бесценность, на Синельку, – полюбовно протянул Перший с тем впрочем, не сводя взора с гипоцентавров. – И да… вот еще, что, – это он сказал Китоврасу, и чудилось, с тем прожег взглядом своих черных очей его лицо насквозь, – поменьше на Земле вспоминайте мое имя. Абы белые люди к которым вы направляетесь, верят в мое младшего брата Небо и разделяют нас на две сущности. Небо стремится к абсолютному порядку Мира, а я веду Мир к абсолютному хаосу.

Китоврас днесь вспомнил слова своего Творца Господа Першего, после в более строгой форме сызнова повторенные Господом Стынем прохаживающимся пред ним и его сподвижниками да с трудом скрывающим свое волнение, и загрустил… Загрустил, так как и вообще не понимал, почему люди, не только эти стоящие пред ним, но и те которых он видел раньше на иных планетах, в иных системах, Галактиках (ибо ему удалось построить пирамидальные храмовые комплексы не только для Бога Круча, Зиждителя Дажбы, но даже и для младшего из Димургов Господа Стыня) почему люди все время разделяя, ассоциируют Творцов с двумя противостоящими друг другу понятиями, такими как добро и зло, порядок и хаос, свет и тьма. Почему почасту именно Першему приписывают желание нарушать целостные границы Миров. Ведь и Перший, и Небо, и Асил, и Дивный сыны Родителя, сотворенные Им в определенное время и со своим образом, являются основой существования Галактик и сами взращивая, родят народы, племена, планеты, системы… делая сие общими усилиями и мощью всех трех печищ. И главную, первостепенную роль в том всегда имел именно Господь Перший, будучи старшим и самым, как сказали бы гипоцентавры, даровитым. Может и правда цвет кожи Зиждителей играл столь чудную игру… игру верований человечества. Или все же прав Господь Перший не раз сказывающий, абы успокоить его, что люди созданы такими нарочно, для выполнения определенной роли, посему имеют не просто короткий срок бытия отдельных особей, но и малый срок существования в целом всего вида. Впрочем, нарушать веления обоих Зиждителей, поменьше сказывать о них, Китоврас не собирался, просто все, что досель вылетело из его уст, произошло по забывчивости, так как гипоцентавры часто вспоминают имя своего создателя в толковании, хвалении, таким образом, становясь к нему ближе.

– Что ж, – наконец, нежно вставил император, – великодушно простите меня госпожа Есислава, за мою забывчивость.

Лицо Китовраса дотоль посмуревшее в миг посветлело, стоило ему взглянуть на девушку и приметить округлое свечение позадь головы, оное как он уже знал из пояснений Господа Стыня и выдавшей им определение Родителя Трясцы-не-всипухи в отношение лучицы есть нечто иное, как приставленный к ней нимб. Ему уже скажем так пожившему гипоцентавру (и это особой теплотой просквозило внутри его плоти, всколыхнув не только шерсть на туловище, но и сдержав на миг от волнения сердце в груди) сызнова повезло узреть такое чудо как нарождающееся божество. Да и еще, как самый дорогой дар, лучицу вельми им обожаемого Господа Першего… лучицу, быть может последнюю лучицу Творца. Император медленно перевел взор на стоявшего супротив него вещуна и уже с меньшей теплотой добавил:

– Итак, Липоксай Ягы, темные люди по велению своего Бога, – на этот раз он не стал как-либо его величать. – Приведут нам в помощь своих людей. Их руки нам понадобятся, также как и руки къметинцев. Думаю, что мы разобьем темных на бригады, а къметинцев поставим во главе. Нам понадобятся люди для тяжелых работ, расчистки земель от леса, переплавки деревьев, работы в каменоломнях. Как таковое строительство будут проводить гипоцентавры. Господом, – Китоврас прервался гулко кхыкнул, словно прочищая голос, а посем дополнил, – Богами поставлены весьма короткие сроки постройки пирамидальных храмов. Так, что приступим к обсуждению деталей.

– Ваше имперское высочество, – обратился к Китоврасу Кентавр и легохонько потряс человечьим торсом, отчего по лошадиному туловищу по шерсти прошлась покатистая волна. Сам лекарь торопко ступил вперед, и, подойдя как можно ближе к трону обоих правителей досказал, – пред тем как вы начнете обсуждать детали с людьми позвольте увести отсюда, как и было обговорено, госпожу Есиславу.

Лицо девушки несмотря на мягкость говора лекаря и почтительный взгляд покрылось густым румянцем, понеже она стала серчать на гипоцентавров. Несомненно, осведомленные о проблемах с Крушецом нынче они желали, как осознала Еси, возложить болезнь лучицы на ее плечи. Их отношение к ней таило в себе не только обожание, почтение, но и явно несло боязнь, точно они страшились не так взглянув разрушить ее спокойствие навсегда.