Индустрия предательства, или Кино, взорвавшее СССР - Федор Раззаков

По предлагаемой версии Б. Сарнова, поэт не мыслит себя вне «исторической судьбы» России, а как все знают: историческая судьба России — в социализме. Что же делать нам, читавшим «Открытое письмо Науму Коржавину» крупнейшего немецкого писателя Генриха Бёлля? Н. Коржавин не верит ни в какую возможность «демократического социализма», все негативное в жизни Советского Союза он считает непреложным законом социализма. По его мнению, даже «стабильные диктатуры» наподобие чилийской человечнее, чем советский строй. Он апологетизирует лишь систему капитализма.

Генрих Бёлль решительно с ним не согласен, в своем ответе Науму Коржавину он считает, что пороки советской системы — именно в недостаточности социализма, в отклонениях от его подлинной сути, он отказывается «…вперить взгляд только в Советский Союз, только в нем видеть опасность для всего мира»…

Сегодня, говоря о выехавших из Советского Союза деятелях культуры, мы впали в противоположную крайность, может быть, еще более далекую от истины. Во всем виним сталинизм, застой, единственной причиной отъезда считаем ущемление творческой свободы художника. Будто не нарушали творческую свободу Владимира Высоцкого, будто не громили беспощадно Федора Абрамова, будто всегда шли навстречу Василию Шукшину. Не о какой-то там вине уехавших речь идет, а о созревшем внутреннем импульсе, а то и сознательном неприятии всей общественной системы. Тот, кто перешагивал осознанно этот край, эту черту восприятия окружающей действительности или кто устал от борьбы, — уезжал. Не будем считать это предательством, как твердили раньше, но не будем объявлять это подвигом, как иные литераторы стараются внушить нам ныне…»

А вот отрывок из другого выступления — В. Сидорова, где он коснулся еще одной важной проблемы тех лет, а именно… Впрочем, послушаем самого оратора:

«Мы с вами боязливо обходим одну проблему: стараемся не замечать и не говорить о злокачественной язве, разъедающей сознание людей, имя которой — русофобия.

На Западе русофобия не в новинку. Примерно к концу семидесятых годов она превратилась в стройную идеологически-политическую концепцию.

Чтобы уничтожить советский строй, нужно разрушить цементирующую его основу, а именно — русский народ.

«Все зло от русских» — под этим лозунгом начался новый виток кампании против нашей страны. Кстати говоря, он вызвал довольно заметный раскол в русском зарубежье. Редактор газеты «Русская мысль» в Париже Зинаида Шаховская в знак протеста подала в отставку. Да, она была антисоветчицей, но поливать русский народ грязью только потому, что он русский, она решительно отказалась.

Когда читаешь некоторые наши газеты и журналы, не покидает ощущение, что вот эту эстафету русофобии ныне подхватили и у нас. Ведь кличку «черносотенец» уже готовы приклеить к каждому, кто всерьез и озабоченно заговорит о судьбе России, о трагическом положении ее экологии и культуры. Ведь рады прицепиться к любому негативному факту, подчас и несуществующему, дабы раздуть его до уровня глобального русского шовинизма…»

Кстати, на юбилейном вечере Солженицына в Доме кино русофобские речи тоже звучали. Правда, не в открытую (их время еще не пришло), а завуалированно, в виде фи-липпик по адресу тех людей, кто в 20-е годы громил русскую культуру.

Не случайно так много публикаций в годы перестройки было посвящено театральному режиссеру Всеволоду Мейерхольду, который много сил приложил для того, чтобы очернить «старую» Россию. Как мы помним, большинство его классических постановок — «Борис Годунов», «Горе от ума», «Ревизор» — изображали Россию грязной, темной, хамской. Тот самый Московский Художественный театр, который дал Мейерхольду путевку в жизнь, он называл «эстетическим хламом».

Либерал-перестройщики не случайно идеализировали 20-е годы и их идеологов (вроде Николая Бухарина), заявляя, что это было замечательное время, а тиран Сталин его насильственно прервал. Оно было замечательным для русофобов, которые жаждали мировой революции и мечтали бросить в ее топку именно русских. Тогда у них ничего не получилось. Шестьдесят лет спустя последователи русофобов решили взять реванш. По сути это была все та же мировая революция, поскольку развал СССР и не мог быть местечковым событием — он должен был изменить весь мир.

ОПЕРАЦИЯ «КООПЕРАЦИЯ»

1988 год закончился большим скандалом. 31 декабря секретариат Союза кинематографистов публично объявил протест против постановления Совета Министров «О регулировании отдельных видов кооперативной деятельности», которое запрещало кооперативам производство, продажу и прокат кино- и видеопродукции (наравне с изготовлением оружия, наркотиков и алкоголя, игорным бизнесом и валютными операциями). Протест кинематографистов был вполне закономерен: кооперативная деятельность являлась главным средством для новоявленных господ кинематографистов набивать свои карманы звонкой монетой, при этом не особенно утруждая себя выдавать «на-гора» качественный результат — то бишь талантливые фильмы. Кооперация для того и была придумана, чтобы создать класс предприимчивых людей (будущих олигархов), готовых завалить страну дешевым и некачественным ширпотребом собственного производства («самопалом»), а также дать возможность «теневикам» «отмыть» свои грязные деньги, заработанные на антиалкогольной кампании.

Отметим, что «Закон о кооперации» был принят в мае 1988 года, причем в либеральных СМИ его расписали как возврат к ленинской политике. На самом деле это была ловкая подмена, поскольку ленинская кооперация времен нэпа вела к социализму (к обобществлению собственности, принявшему впоследствии форму огосударствления), а горбачевская — в сторону от социализма (к разобобществлению, разгосударствлению и к установлению частной собственности буржуазного типа, то есть к капитализму). Как пишет уже знакомый нам историк И. Фроянов:

«Новоиспеченные кооперативы получили «возможность» в неограниченных масштабах привлекать наемных работников, не являющихся их членами. Это позволяло владельцам (учредителям) кооперативов получать огромные доходы за счет присвоения прибавочной стоимости. Таким образом, под названием кооперативов были узаконены типичные частнокапиталистические предприятия. К тому же законом о кооперации они были поставлены в несравнимо более льготные условия, чем государственные предприятия. Им была предоставлена возможность, покупая сырье и полуфабрикаты по стабильным государственным ценам, продавать свою продукцию по свободным рыночным ценам. Это удивительное (не по мнению «выдающихся» экономистов, а с точки зрения обычного здравого смысла) обстоятельство в условиях дефицита товаров приносило им огромные прибыли. В виде, как бы сейчас сказали, эксклюзивного права переводить деньги из безналичного оборота в наличность кооператоры получили еще одну возможность увеличивать свой капитал, ничего при этом не производя. Отсюда ясно, какую цель преследовали прорабы «перестройки», открыв путь кооперативам. Они стремились сформировать слой частных предпринимателей и создать благоприятные условия для их обогащения, чтобы потом, опираясь на таких бизнесменов, продолжить осуществление своего разрушительного плана. Но это не все.

Создание кооперативов позволяло приступить к отмыванию «грязных денег», масса которых заметно увеличилась в годы антиалкогольной кампании. Едва ли стоит сомневаться в том, что творцы «перестройки» это хорошо разумели. Кооперативы, следовательно, вводились и для того, чтобы стать каналом легализации капиталов теневого и криминального мира…»

А вот мнение по этому поводу еще одного авторитетного человека — кандидата юридических наук Анатолия Волобуева:

«Вступление страны в рыночные отношения открыло для нашей мафии невиданные просторы. Одна из основных причин наступательного развития организованной преступности заключается в том, что она при любых условиях являлась в государстве единственной поистине рыночной структурой, что и позволило ей во все периоды быстро (мобильно) приспосабливаться к любым изменениям. И не просто приспосабливаться, но и извлекать при этом максимум материальных и практических выгод…»

Отметим, что с 1985 по 1988 год силами правопорядка в стране было выявлено около 3 тысяч криминальных групп с признаками организованности. Однако их от этого меньше не стало. В одной Москве в 1988 году насчитывалось несколько десятков группировок, наиболее мощными из которых были долгопрудненская, солнцевская, люберецкая, чеченская, подольская и бауманская. На последнюю работали воры, и это считалось самым мощным прикрытием в уголовном мире. Но до весны 88-го широта и разнообразие операций всех группировок не шли ни в какое сравнение с тем, что началось после того, как 9-я сессия Верховного Совета СССР приняла «Закон о кооперации». По нему вся страна должна была превратиться в один большой Рижский рынок, и первыми, кто это реально осознал, были именно бандиты.