Вернуть изобилие - Колин Гринлэнд

Мы часто спорили о политике. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой невеждой, такой полной тупицей. Ей хотелось, чтобы я выглядела именно так.

— Табита, фраски никогда не представляли УГРОЗЫ, — говорила она таким тоном, словно не могла поверить, что кто-то может быть столь наивен. — Единственная причина, почему им пришлось перебить фрасков, — потому что он не терпят конкуренции. Они с ней не справляются. Они должны прибрать нас к руками чистенькими, и только сами. Ох, родная, — говорила она, скользя по моему телу и поглаживая мне спину, — они ведь тебя действительно держат на крючке, верно? Ты просто расставляешь ноги и принимаешь. Даже и не знаешь, что они тебя трахают.

Впервые в жизни нашелся кто-то, так открыто смотревший на меня свысока. Она умела так разозлить меня, что я говорила вещи, которых никому не следовало бы ей говорить. Она наслаждалась этим, гордилась, что довела меня до такого состояния. Делала вид, что ей все равно. Она стояла посередине комнаты и устраивала себе легочный вакуум. Это было так мерзко, как только она могла сделать.

— МЫ ЖЕ ПРОБЫЛИ ТАМ ВСЕГО НЕДЕЛЮ.

— Это была длинная неделя.

Девере сказала, что больше недели никому не дает, потому что ей всегда надоедает. Я ей не надоела, но она все равно от меня отделалась. Она знала, как защитить себя.

— ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ТАМ ОСТАЛАСЬ, ЕСЛИ ОНА БЫЛА ТАКИМ ЧУДОВИЩЕМ?

— О, но ведь были и хорошие моменты. Она знала, как сделать так, чтобы мне было хорошо. Она знала, как повалить меня на пол, чтобы я смеялась и кричала и умоляла ее перестать, это было так здорово.

Когда я уехала, я была очень подавлена. Я пыталась уговорить ее отправиться со мной. Она было подумала, что это можно. Просто покататься. Посмотреть, как все изменилось. Но не поехала, и не поехала бы никогда. Она не могла и полпути пройти по лабиринту, что-нибудь не устроив — мышечный спазм, приступ паники — что угодно. Она просто не могла больше оказаться лицом к лицу с космосом. Либо это, либо…

— ОНИ ЕЕ ЗАБЛОКИРОВАЛИ.

— Образец в собственной, сделанной на заказ клетке.

— ЦЕЛЫЙ АСТЕРОИД.

— Как принцесса, заключенная в летающем замке.

На самом деле я имела в виду ее тело.

33

Табите снился сон. Это был один из ее типичных снов, беспокойных снов. В кабине был эладельди, он требовал полный комплект форм и спрашивал, почему она до сих пор их не сделала. Они хотели все знать про ее образование, ее первый сексуальный опыт, какой-то случай, свидетелем которого она должна была быть или участвовать в нем, а она даже не могла его вспомнить. Она пыталась все время чем-нибудь занять эладельди, стараясь скрыть, что везет нечто, какой-то груз, о котором он знать не должен. И Элис все время говорила и никак не могла заткнуться, несмотря на то, что Табита много раз пыталась ее отключить. Она пела. Очень громко. Это пела не Элис, это был кто-то настоящий, какие-то люди, люди в трюме.

Табита проснулась, глядя в потолок. В иллюминаторе висели однообразные простыни сверхпространства. В трюме с грохотом упал на пол какой-то металлический предмет, музыка прекратилась и превратилась в спор, они орали друг на друга.

Табита вспомнила, кто они и куда направляются. Нахлынули воспоминания о хаосе последних дней, и Табита почувствовала себя несчастной, слабой и обессиленной. Она не выспалась, и поспать ей явно больше не удастся.

— …Мудрость, говорящая с Юностью, если я моложе тебя? — решительно спросил один из Близнецов — Саския, подумалось Табите. — Глупости.

Последовал хаос, несколько голосов говорили одновременно, потом послышался тот же голос, может быть, Могула:

— …дело. Глупость позаботится о себе сама.

Спор продолжался. Кто-то или что-то бренчало на клавиатуре, все время повторяя одни и те же три такта, то как льющаяся вода, то как тысяча струн.

— Чудовищно, — отчетливо произнес чей-то голос.

— Что ж, я вынужден заявить, что не вижу разницы, — это был уже Марко. Кто-нибудь… кто-нибудь, скажите мне в чем разница… я готов с вами поспорить. Серьезно. Я готов поспорить.

Поднялся шум и перекрыл его слова.

Табита зевнула. Расстегнула петли кровати и мягко опустила ноги на пол. Обнаженная, она подняла с пола халат и завернулась в него. И не смогла вспомнить, когда в последний раз надевала халат на собственном корабле. Это была вторая мысль, первой был тот факт, что она вообще проснулась.

Она отправилась в туалет, а потом сделала себе трубочку кофе. Кофе она выпила на камбузе, стоя. Ей не хотелось сидеть на камбузе, но еще меньше ей хотелось идти даже несколько метров по проходу до кабины — а вдруг кто-нибудь выйдет из трюма. Табита поняла, что они были на камбузе и взяли все, что им было нужно. У них ведь даже не было времени, чтобы сделать запасы. Что нужно четырем людям на месяц? Чем они вообще питаются? Чем кормят Тэла?

Тэл уже вылез из своего ящика. Табита слышала его голос, напоминавший звук флейты, перекрывавший остальные, добавляя шуму и ничего не прибавляя к смыслу. «В раю они жмутся друг к другу, — пронзительно распевал Тэл, — бесстыдно в раю».

Табита подумала о Близнецах. Инцест. Как они могут? При этом она не была шокирована, не испытывала отвращения, просто не могла себе этого представить. Представить свою собственную сестру, собственного брата. А они представляют тебя. Если бы они выглядели точно так же, что тогда? Табита все равно считала, что нет. Если бы она встретила своего двойника, она скорее всего сбежала бы. А если быть такими, как они. Они были такими хрупкими. И очень сексуальными, в своем фантастическом роде. Как Могул смотрел на нее вчера в кабине.

Где ей сейчас и полагалось находиться. Табита закончила свой скудный завтрак и вернулась в каюту. По пути она не встретила никого. Теперь они там распевали рождественские песенки. Они все были странными, и Табита собиралась общаться с ними как можно меньше, а иначе она выберется из всего этого таким же психом, как они.

Одевшись, Табита отправилась в кабину пилота. Саския вышла из трюма. Она стояла у иллюминатора в широкой блузе и царапала ногтями стекло. По ее узким щекам катились слезы и капали с кончиков усов. Табита услышала ее голос, прежде чем увидеть ее.

— Я хочу назад, — стенала она, — назад, туда, где мы были, когда мы все были там.

Табита не поняла, был ли это настоящий срыв или часть роли. Проход был узкий, и Саския загораживала его.

— Что случилось? — угрюмо спросила Табита.

Саския повернула к ней мокрое лицо:

— Ты, — простонала она, — ты можешь отвезти нас назад. Ты можешь, можешь!

Она бросилась на шею Табите и зарыдала у нее на плече.

Начало путешествия было не очень-то многообещающим. Табита, внутренне вся сопротивляясь, держала Саскию в объятиях, пока та плакала. Его худенькое тело сплошь состояло из крепких, гибких мускулов. Волосы пахли лимоном, кожа — мятой и отчаянием.