Железный Шакал - Крис Вудинг

— Хорошо прогулялись? — спросил Грайзер, зевая в кулак.

— Нормально, — ответил Фрей. — Почему не спите?

— Изобретаю! — громко объявил Пинн.

Грайзер бросил на него короткий взгляд.

— Меня посетила одна идея, кэп. Выбери минутку.

— Разделайся с демоном, и я подарю тебе своего первенца, — заявил Дариан.

— Если у тебя когда-нибудь будут дети, — усмехнулась Ашуа.

— А уж без твоих детей я как-нибудь обойдусь, — добавил Крейк.

Но Фрей был не расположен шутить.

— У нас проблема. В джунглях имеется лагерь, полный людей, которым остро нужны самые обычные медикаменты и еда. Провизию добыть легко, с лекарствами будет сложнее. А времени мало.

— Но вы тратите его на благотворительность? — удивилась Джез.

— Я заключил сделку. Они получат материальную помощь, а мы — ударный отряд.

Крейк вопросительно взглянул на Сило. Лицо бортинженера было абсолютно бесстрастным. Грайзер вздохнул.

— Кровь и сопли, ты опять собираешься устроить там танец с саблями?

Фрей проигнорировал его реплику и обратился к остальным:

— Кто-нибудь знает, как раздобыть медикаменты? Или вот что: разбудите Малвери.

— Я могу это устроить, — произнесла Ашуа.

Все изумленно уставились на нее.

— Прошу прощения… — начал Фрей.

— Доставьте меня в Шасиит, и я добуду вам то, что нужно.

— Правда? — спросил, удивленно моргнув, Дариан. Он будто не верил, что проблему удастся столь быстро разрешить.

— Да! — раздраженно выкрикнула она.

Фрей сразу исполнился подозрениями.

— А цена?

— Человек, которого я знаю… он очень богат. Существует только один способ убедить его расстаться с таким количеством медицинского добра. — Ашуа нервно постучала ногой по полу и поглядела на потолок. Ее глаза блеснули от навернувшейся влаги. — Я хочу присоединиться к вашей команде. Надолго. Пока сама не решу уйти.

— Нет! — в испуге воскликнул Пинн.

— Нет! — возразила Джез.

— Нет! — бросил Крейк.

— Договорились, — кивнул Фрей.

ГЛАВА 28

Возвращение домой — Законный бизнес — Крейк видит возможность — Джез и кот

Дверь открыла долговязая девочка-самарланка лет двенадцати-тринадцати, с изящными чертами лица, враждебными карими глазами и смоляной кожей. От нее исходило подозрение и небрежная, хищная самоуверенность.

Ашуа не поддалась заблуждению. В этом возрасте она была точно такой же. Несмотря на внешние различия, она мгновенно узнала свою замену.

— Позволь, я угадаю, — сказала она по-самарлански. — Он нашел тебя на улице и стал воспитывать. Как у тебя со словарным запасом?

— Изысканный, — вызывающе ответила девочка по-вардийски. — Он предупредил меня о встрече с тобой.

— Ясно, — ответила Ашуа.

Девочка долго разглядывала ее и корчила презрительные гримасы. Нельзя было ни на минуту усомниться: она стремилась дать понять Ашуа, что и в грош ее не ставит. В конце концов она отступила в сторону и позволила ей войти в дом.

Маддеус сменил много жилищ, но все они рано или поздно превращались в развалюхи. Прекрасные диваны в зале были истерты и покрыты пятнами. Огромное зеркало помутнело. Краска на стенах облупилась. Крошечные окна покрылись грязью и почти не пропускали света. Переезжая на новую квартиру, Маддеус тут же роскошно ее обставлял, но само его присутствие губительно сказывалось на месте обитания. В своем нынешнем убежище он прожил три месяца, и оно уже оказалось в плачевном состоянии.

Ашуа следовала за девочкой по коридору с полуоткрытыми дверями. Здесь царила духота. Потолочные вентиляторы не работали.

И повсюду ей попадались на глаза незнакомые люди. У Маддеуса всегда собирались странные компании. Он окружал себя подсевшими на наркотики философами, художниками-декадентами и заблудшими душами, которые попадались в его сети. Дни пролетали за пустопорожней болтовней, подкрепляемой куревом и уколами. Некогда Ашуа считала его приятелей изумительными личностями, героически отказывающимися мириться с унылым прозябанием. Но все они стремительно угасали и скатывались на дно.

Уважая желание хозяина, Ашуа не посещала его, а Маддеус, похоже, произвел очередную перестановку. Избавился от старых друзей и завел толпу прихлебателей, которая будет ему интересна, но, увы, ненадолго.

Хотя был один человек, с которым Маддеус ни за что бы не расстался. Ашуа обнаружила его в кабинете: он сидел за столом и пил мятный чай. Разложение, охватившее дом, не затронуло это укрытие, однако болезненно-сладкий запах пота и невоздержанности не выветривался и отсюда.

Он взглянул на нее поверх очков. Осбри Фоле, преждевременно поседевший, подтянутый и узкоплечий. Осбри, помимо прочего, был бухгалтером Маддеуса. То есть управлял его финансами.

Ашуа нравился Осбри, и он тоже симпатизировал ей. Они стали своеобразными заговорщиками — две трезвых головы среди множества одурманенных. Он коротко кивнул ей, вложив, впрочем, в свой жест гораздо больше эмоций, чем она могла ожидать от него. Затем он вернулся к работе.

В конце коридора находилась двустворчатая дверь. Девочка открыла ее и впустила Ашуа внутрь.

Она очутилась в тесной комнатушке. Окна были задернуты тонкими красно-зелеными занавесками. В проникавшем сквозь них слабом свете медленно плавал слоями едкий дым. Помещение ломилось от дорогой мебели, которая выглядела неухоженной и обшарпанной. Сквозь наркотические испарения пробивался запах смерти, как в больнице.

Маддеус с полузакрытыми глазами раскинулся на позолоченной оттоманке. Рядом с ним на полированном приставном столике лежали серебряный шприц, резиновый жгут, курительная трубка и кучка других вещей. Между пальцами тлела, очевидно забытая, сигарета, превратившаяся в длинный столбик пепла.

Девочка шагнула за Ашуа, но та преградила ей путь.

— А сигарета?!

— Я разберусь, — пообещала Ашуа и захлопнула дверь перед ее носом.

Воздух в комнате был сизым и туманным. Ашуа будто попала в чужой сон. Она уже подзабыла ощущение нереальности, пронизывающее все места, где поселялся Маддеус. Здесь время и сознание сразу путались и выходили из привычной колеи. А она давно не бывала у него и успела привыкнуть к ясности.

Возможно, именно поэтому он и сказал, что ей следует покинуть его. Ей, видите ли, надо жить в Шасиите самостоятельно. После юности, проведенной возле него в качестве не то дочери, не то работницы, не то домашнего животного, ее вышвырнули на улицу.

Это причинило ей боль, но она рьяно кинулась в новообретенную независимость. Она быстро выучила местный язык и ознакомилась с нравами теневого мира. Ну а выживать различными способами было проще простого — она только тем и занималась, сколько себя помнила. Она заключала сделки, обзаводилась союзниками и врагами, воровала, когда было нужно, обманывала, если удавалось. Она хотела доказать ему, что она ловкая и умелая. Она прекрасно обходится и без него. А потом он увидит, что урок хорошо выучен, и заберет ее обратно.

Она никогда не думала всерьез, что ее изгнание лишь временно.

Ашуа села на оттоманку, вынула сигарету из его пальцев и погасила в пепельнице. Маддеус пошевелился, немного приоткрыл глаза. По его лицу медленно расплылась изумленная улыбка.

— Ашуа. Моя дорогая… — нечленораздельно промямлил он.

— Привет, Маддеус.

Он слабым движением указал на столик.

— Ты, наверно, не… — начал он.

Она взяла его руку в свои ладони.

— Ах да, — пробормотал он. — Ты ведь никогда этого не делаешь…

Его кожа совсем высохла. Кости были хрупкими, как у птицы. Он выглядел болезненным и изможденным. Она почувствовала, как что-то подступило к горлу.

Он продолжал улыбаться, как слабоумный.

— Я помню день, когда встретил тебя… — сказал он, но фраза осталась незаконченной. Слова оборвались под тяжестью неодолимой летаргии, под властью которой он находился.

А она бы предпочла это забыть. Она погладила его пальцы. Все в порядке. Не волнуйся.

Маддеус закашлялся и неуверенно потянулся за сигаретами. Ашуа молча взяла одну из золотого портсигара, прикурила и вложила ему в губы. Она столько раз повторяла это движение, что оно превратилось в рефлекс.

Он затянулся и вытянулся на оттоманке. Она поняла, что он стремительно «уплывает», и стиснула его руку, прежде чем он успел полностью отрешиться от действительности.

— Маддеус! — резко произнесла она.

Он очнулся и недоуменно посмотрел на нее. В его глазах появилось подобие сосредоточенности.

— Откуда ты взялась, моя дорогая? Разве ты не знаешь, что здесь может быть опасно?

Она попыталась выжать из себя улыбку, но она умерла на ее губах.

— Я уезжаю, — заявила она.