Буря ведьмы - Джеймс Роллинс

Ворвавшись на склад, Крал увидел, как огр рухнул на грязный пол. В первую секунду казалось, что огонь — единственная угроза. Неужели дым свалил Тол'чака с ног? С топором наготове горец оглядел помещение и увидел лишь серую кобылу Элены, забившуюся в самый дальний угол.

Фардейл влетел следом.

— Сюда! — позвал Мерик, указывая тонкой рукой на языки пламени.

Острый взор элв'ина уловил какое-то шевеление в пылающем дверном проеме: десятки огромных черных крыс пробирались на склад сквозь окутанный огнем проход.

Волк склонился над огром, из горла вырывалось грозное рычание. Он опустил морду и посмотрел на мерзких тварей, которые, приостановив наступление, выстраивались в линию напротив.

Не нужно было родиться си'лурой, чтобы прочитать мысли Фардейла: ему хорошо знаком их дрянной запах.

Но здесь всего лишь грызуны. Крал опустил топор.

Вдруг Фардейл заскулил, его сотрясла крупная дрожь. И тут он безнадежно завыл. Крысы росли на глазах. Когда они, и без того довольно крупные, достигли размеров небольшой собаки, си'лура безвольно повалился рядом с огром.

Мерик и Крал застыли посреди склада.

— Что за чертовщина?

— Черная магия, — ответил элв'ин.

Волосы серебристым облаком окутывали его лицо, повинуясь легкому ночному ветерку, — Мерик призвал на помощь стихию.

— Будь осторожен, — добавил он. — Они высасывают силы, питаются ими.

Крысы вновь двинулись к огру, и Мерик, подняв руки, обрушил на них поток воздуха. Вихрь задел Крала, и тот едва удержал равновесие. Пожар разгорелся с новой силой, пламя взметнулось.

Одну тварь подхватило и швырнуло в огненную стену — шкура тут же вспыхнула, точно облитая маслом. Крал никогда не слышал, чтобы животные так кричали. Огонь выжег крысе глаза, несколько мгновений она еще барахталась, но вскоре опала грудой костей да клочком опаленного меха.

Однако остальных мучительная смерть соплеменницы не напугала. Вцепившись когтями в землю, существа сопротивлялись шторму. Мерик не смог отбросить их, но и вперед они не продвигались — противники застыли в неустойчивом равновесии.

Вдруг грызуны дружно вздернули носы, словно принюхиваясь к магическому ветру, и жадно посмотрели на Мерика и Крала.

— Берегись, — прошипел элв'ин.

На лбу выступил пот. Сколько еще он продержится? Между тем пожар разгорался — ненасытное пламя уже принялось за балки. Жгло так, словно они стояли у кузнечного горна. Очень скоро весь склад превратится в преисподнюю.

— Я попытаюсь вытащить Тол'чака и Фардейла, — сказал Крал, убирая топор за пояс. — Постарайся сдержать их!

— Будь осторожен, горец. Я чувствую, они не отдадут добычу без боя.

Крал медленно двинулся вперед, согнувшись в три погибели: ветер, дувший в спину, норовил бросить его прямо на крыс. Горец медленно приближался к товарищам и вскоре понял, что те все еще дышат. Облегченно вздохнув, он ступил слишком широко, и каблук скользнул в сторону — вихрь опрокинул его на колени.

Выругавшись в бороду, Крал поднялся. Он старался не смотреть на мерзких тварей, сосредоточившись на ноге Тол'чака. Осталось совсем немного.

Еще три шага, и он смог дотянуться до мохнатой лодыжки, но вдруг ветер исчез. От неожиданности Крал плюхнулся назад и недоуменно оглянулся: элв'ин смотрел на вход. Могвид, оставленный на страже, пропал, а в открытую дверь потоком лились демонические крысы. Их окружили.

Мерик попытался поднять руки, но было поздно — злые чары овладели им. Он попятился и упал на колени.

— Беги! И не смотри им в глаза! — С этими словами элв'ин распростерся на земляном полу.

С горящих балок сыпался пепел. Теперь, когда буря стихла, склад заволокло дымом. Зрение затуманилось слезами, но Крал сумел подняться на ноги. Нет, он не бросит друзей.

Вдруг послышался громкий стук копыт, и горец едва успел отшатнуться, когда напуганная кобыла Элены помчалась через черное полчище к выходу. Железная подкова обрушилась на зазевавшуюся тварь, превратив ее в зловонное пятно, и лошадь растворилась в ночном тумане.

Звучно треснула балка, и горец машинально вскинул голову. На соседней перекладине затаилась здоровенная крыса. Крал нечаянно глянул на нее и уже не смог оторваться. Угольки глаз с каждой секундой ширились, и вскоре кровавый огонь, пылавший внутри отвратительного существа, затмил все вокруг. В ушах забились мольбы мучеников, просивших о смерти, как о спасении. Песнь отчаяния пронзила сердце Крала.

Нет!

Горец сопротивлялся. Несокрушимость родных скал текла в его жилах, укрепляя волю. Магия стихии выступила против безнадежности, которую несла страшная мелодия, и все же он слабел. Крал упал на колени.

Он увидел древнее здание, осажденное армией д'варфов. Залитые кровью камни мерцали алым в свете осадных огней.

Крал сжал ладонями уши, но вопли заглушить не удалось. Перед его мысленным взором защитники башни умирали один за другим, и их кровь омывала стены.

Смотри, убеждала его песня, являя все более страшные образы, даже самый прочный камень бессилен перед мраком. Непокорность лишь продлевает муки.

Не в силах отвести глаз от демонической крысы, Крал был вынужден слушать. Он стиснул зубы, слушать — еще не значит верить.

Он не башня! Он скала!

Горец пополз назад, угли жгли кожу, борода начала тлеть. Крыса, вперив в него глаза, следовала за ним вдоль балки.

Победа невозможна, настаивали предсмертные крики.

Теперь демоны обступили Крала со всех сторон.

Зачем бежать? Можно просто лечь. Надежда на спасение — жестокая шутка разума.

Крал прикусил язык, прогоняя навязчивые мысли. Нет! Кобыла же вырвалась!

Собрав последние силы, он приподнялся на коленях, пронзительно свистнул и повалился на пол.

Грызуны смыкали круг. Неужели все кончено?

За спиной затрещало дерево, но горец, скованный злыми чарами, не мог обернуться. Искры и угли разлетелись во все стороны — с заднего двора черным вихрем мчался Роршаф, его боевой конь. Вороная грива могучего животного мелькнула между Кралом и крысой, разрывая визуальный контакт. Мир перед горцем закружился языками пламени, мельканием копыт и теней.

Бородач боролся со смятением. Он почувствовал, как чьи-то зубы вгрызаются в правую кисть — хрустнули кости, разошлась плоть. Боль отрезвила горца, и он увидел здоровенную крысу, вцепившуюся ему в ладонь. Крал отшвырнул тварь, и та влетела в стену с пальцем в зубах.

Его будто обдало огнем, но великан усилием воли отсек мысль о боли — в нем проявилась твердость родной стихии, теперь он сам был тверд как скала. Окровавленной рукой Крал крепко ухватился за густой конский хвост.