Кровавые обещания - Райчел Мид

— Роза. — Голос звучал так же восхитительно низко, с тем же акцентом... просто холоднее. — Ты забыла мой первый урок: никаких колебаний.

Я едва успела заметить, как его кулак направился к моей голове... И потом уже не видела ничего.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Неудивительно, что я очнулась с жуткой головной болью. Несколько секунд я понятия не имела, что случилось и где я. Потом сознание прояснилось, и воспоминания о встрече на улице обрушились на меня. Я села, и, несмотря на легкое головокружение, все мои защитные рефлексы мгновенно включились. Я огляделась.

Я находилась в темной комнате, на гигантской постели. Нет... не просто в комнате. Больше похоже на номер в гостинице или студию. Я считала номера в отеле Санкт-Петербурга огромными, но сейчас была просто сражена. В той половине студии, где я сидела, находились кровать и обычные аксессуары спальни: шкаф, ночной столик и пр. Другая половина напоминала гостиную с кушеткой и телевизором. Встроенные полки на стенах были заполнены книгами. Справа от меня короткий коридор с дверью в конце вел, скорее всего, в ванную комнату. С другой стороны от меня венецианское окно, затененное, как это принято у мороев. Однако такого темного, почти черного, непроницаемого стекла я никогда не видела. Только очень сильно прищурившись и сумев в итоге отличить небо от горизонта, я поняла, что снаружи день.

Оставаясь настороже, я сползла с постели и попыталась оценить угрожающую мне опасность. В животе никаких неприятных ощущений не было, значит, поблизости нет стригоев. Но не факт, что здесь нет кого-то другого. Я ни в чем не могла быть уверена — именно из-за этого у меня на улице возникли неприятности. Времени на раздумья не было. Задержись я здесь, и моя решимость заколебалась бы.

Я потянулась в карман за колом. Исчез, естественно. Поблизости не было ничего, что сгодилось бы в качестве оружия, и это означало, что в случае схватки я могу рассчитывать исключительно на собственное тело. Уголком глаз я заметила на стене выключатель, щелкнула им и замерла, ожидая, какую картину откроет мне вспыхнувший верхний свет.

Ничего необычного. И никого. Первое, что я сделала, это проверила дверь. Она оказалась заперта, как я и ожидала, и открывалась с помощью цифровой клавиатуры. К тому же выглядела тяжелой, стальной. Очень похоже на противопожарную дверь. Поняв, что этот выход для меня закрыт, я вернулась и продолжила обследование. В происходящем присутствовала определенная ирония. На уроках нас часто детальнейшим образом обучали, как нужно проверять помещение. Я всегда ненавидела такие занятия, меня интересовали только сражения. Теперь стало ясно: эти, казавшиеся тогда бесполезными уроки на самом деле не лишены смысла.

Свет заметно облегчил обследование. Кровать покрывало атласное пуховое одеяло цвета слоновой кости, ворсистое снизу. Крадучись по гостиной, я увидела, что телевизор хороший, дорогой. С большим плазменным экраном. Он выглядел новым, с иголочки. Обтянутые матово-зеленой кожей кушетки и кресла были тоже очень симпатичные. Выбор расцветки казался необычным, но впечатлял. Вся мебель — столы, письменный стол, шкаф — была из полированного черного дерева. В углу стоял небольшой холодильник. Открыв его, я обнаружила бутылки с водой и соком, разнообразные фрукты и упаковку сыра в нарезке. На холодильнике стояли закуски: орехи, крекеры, глазированные пирожные. При виде всего этого в животе заурчало, но есть здесь я ничего не могла.

Ванная оказалась выдержана в том же стиле, что и студия. Душ и большая ванна джакузи сделаны из черного полированного мрамора, на полочке маленькие куски мыла и бутылочки с шампунем. Над раковиной висело большое зеркало, вот только на самом деле оно не висело, а было так плотно врезано в стену, что убрать его не представлялось возможным. И материал зеркала тоже выглядел странным — скорее блестящий металл, чем стекло.

Поначалу это меня удивило, но потом я метнулась обратно в гостиную и еще раз внимательно огляделась. Здесь не было абсолютно ничего, что удалось бы превратить в оружие. Телевизор слишком большой, чтобы сдвинуть его с места или разбить, что относилось и к экрану, который, похоже, был изготовлен из высокотехнологичного пластика. Никаких стаканов на столах. Полки встроенные. Бутылки в холодильнике пластиковые. И окно...

Я подошла к нему, провела пальцами по краям, лак и зеркало, оно было врезано в стену. Никаких отдельных стекол — один сплошной кусок. Еще раз прищурившись, я попыталась разглядеть пейзаж за окном. Холмистая равнина с разбросанными по ней редкими деревьями. Очень похоже на пустынную местность, по которой я добиралась до Бийска. По-видимому, я за пределами Новосибирска. И, глянув вниз, поняла, что нахожусь достаточно высоко. Возможно, четвертый этаж. Спрыгнуть отсюда, не сломав ногу, невозможно. И все же следует что-то предпринять, не сидеть же здесь.

Я взяла стоявшее у письменного стола кресло, и грохнула им в окно... Безрезультатно.

— Господи... — пробормотала я.

Я предприняла еще три попытки, столь же пустые. Казалось, и то и другое сделано из стали. Видимо, окно было пуленепробиваемое, особо прочное. А кресло — черт его знает. Оно казалось вырезанным из цельного дерева, и, сколько я ни колотила, от него не отщепилось ни кусочка. Продолжать попытки было неразумно, но, поскольку я всю жизнь только тем и занимаюсь, что делаю неразумные вещи, я не переставала бить креслом по стеклу.

Где-то на пятой попытке живот предупредил меня о приближении стригоя. Я резко развернулась и, не выпуская кресла из рук, бросилась к двери. Она открылась, и я обрушила на вошедшего кресло, ножками вперед.

Это был Дмитрий.

Те же противоборствующие чувства нахлынули на меня, как тогда на улице, — любовь и одновременно ужас. Однако на этот раз я пробилась сквозь любовь и атаковала его, не дрогнув. Вот только практически без толку — бить его было все равно что колотить по бронебойному стеклу. Он оттолкнул меня, и я пошатнулась, но кресло из рук не выпустила и тут же снова бросилась в атаку. На этот раз он вцепился в кресло, вырвал его из моих рук и бросил о стену с такой легкостью, словно оно ничего не весило.

Лишившись даже такого жалкого оружия, я снова могла полагаться только на силу собственного тела. Именно это я и делала на протяжении двух последних недель, когда мы допрашивали стригоев; правда, тогда меня подстраховывали четверо товарищей. И ни один из тех стригоев не походил на Дмитрия. Даже в бытность дампиром, его было трудно одолеть. Теперь он сохранил свои навыки, но стал быстрее и сильнее. Он также хорошо знал все мои приемы — поскольку сам учил им меня. Застать его врасплох практически невозможно.