Пробуждение - Пётр Губанов

— Как вы узнаете, что в Приморье началось выступление против большевистских правителей?

— Радист на «Магните» — мой человек, — ответил Соловьев. — Твое появление с этим пакетом на корабле спутало все карты. Мистер Колдуэлл собирается и здесь, на море, использовать нас с тобой, как марионеток. В последней беседе со мной консул раскрыл кое-что, об остальном я стал догадываться. Торговому дому «Гренвилл и К°», негласным компаньоном которого является мистер Колдуэлл, не дают покоя богатства Командоров. Очень заманчиво в нынешней ситуации прибрать их к своим рукам. Похоже, и сами острова они готовы взять под свой контроль.

— Значит, это письмо может заставить мистера Гренвилла начать активные действия по колонизации Командоров американцами?

— Вполне вероятно. И мне кажется, в этом деле отведена мистером Колдуэллом какая-то роль нашему «Магниту».

— У меня такая путаница в голове! — признался Эразмус. — И похоже, мы с вами, Арсений Антонович, по-разному на этот счет думаем. Я лично полагаю, пусть лучше американцы хозяйничают на Командорах и на всем Дальнем Востоке, нежели большевики!

— Нет уж, дудки! Хозяевами на нашей русской земле должны остаться мы, русские! Но только власть должна вернуться прежняя, со скипетром и державой! Либо, на худой конец, пусть управляет Россией Учредительное Собрание или Великий Собор.

Освещенные сиреневым светом ночной лампы, лица двоих заговорщиков казались мертвенно-бледными.

— Может случиться такое, что я переберусь с этим пакетом на шхуну капитана Ричарда Голдвина, а «Магнит» начнет бить по нему из пушек, — невесело произнес Эразмус.

— Постараемся обойтись без стрельбы, — пообещал Соловьев. — Американцы — наши союзники. А вот то, что мы с тобой по-разному думаем, — это плохо. Это очень даже худо! И боюсь, наши разногласия станут серьезной помехой в святом деле.

В Охотском море Яхонтов стал замечать неизвестные суда, промышлявшие вблизи побережья. Завидев военный транспорт, шкиперы рыболовных шхун бросали сети и, дав самый полный ход, удирали. Преследовать их не имело смысла: они быстро уходили за пределы территориальных вод России.

Яхонтов приказал изменить курс. «Магнит» повернул влево и начал патрулировать вблизи берегов. Командир корабля стремился не упустить из виду даже крохотный силуэт в пределах видимого горизонта.

Впереди показался из холодной утренней дымки невысокий мыс, покрытый хвойным лесом. Желтела в лучах солнца узкая песчаная коса, намытая прибрежными волнами, сверкала вода тысячами крохотных зеркал. Обогнув мыс, «Магнит» вошел в широкий залив со множеством мелких бухточек. До слуха Яхонтова, находившегося на мостике, донесся шум речной воды. Она с грохотом неслась вниз, ворочая камни, а достигнув прибрежной низины, текла плавно и вольно.

Рулевой Ивин первым заметил появившееся из-за мысочка японское рыболовное судно — кавасаки. Тот малым ходом выбирался из речной заводи, где в эту пору кишела рыба, приплывшая на нерест. Рыбаки не замечали ничего вокруг, занятые ловом кеты.

— Отдать сети! Подойти к борту! — приказал командир передать по Международному своду сигналов на кавасаки.

На промысловом судне отдали сети, и оно заметалось по бухте, стремясь найти выход в открытое море. Но внезапно появившийся русский корабль закрыл ему путь.

Ничего другого не оставалось японскому шкиперу, как подойти к борту военного транспорта, у которого трепетал на мачте красный флаг.

Отдали кранцы. Кинули сверху трап на палубу кавасаки.

Яхонтов и Авилов спустились на японскую шхуну.

Навстречу им выбежал из ходовой рубки низкорослый японец в пестром халате, усыпанном рыбьей чешуей. Он почтительно кланялся вступившим на его шхуну русским и что-то лопотал.

— Почему вы здесь оказались? — командир военного транспорта окинул суровым взглядом нарушителя.

— Мала-мала тумана принес витер… мала-мала заблудился кавасаки, — заискивающе улыбаясь, забормотал шкипер.

— Эк, куда вас занесло! — покачал головой Авилов. — Пожалуй, на целую тысячу миль промахнулись!

— Прежде чем выходить в море, надо хорошенько изучить район плавания, — назидательно произнес Яхонтов, — и выверить навигационные приборы.

— Да вы что, всерьез ему поверили! — удивился Авилов. — Давайте-ка лучше в трюм к нему заглянем. Посмотрим, чем он здесь промышлял.

Открыв люк, он шагнул по деревянному трапу вниз. Следом за ним спустился в трюм Яхонтов.

Пятеро японцев широкими кривыми ножами разделывали кету. Вся палуба и кормовая часть трюма были завалены рыбой. В деревянные бочки укладывалась свежая икра. Ее сразу же подсаливали. Раздавленная кетовая икра, словно свежая кровь, алела на голых руках.

— Так вот вы с какой целью «мала-мала» заблудились в наших водах, — не скрывая иронии, проговорил Яхонтов. — Свежей икорки надумали заготовить. И сколько загубили рыбы!

— Семьи, дети малы, стариков кормить нада, — начал оправдываться японский шкипер.

— Команда пусть занимается своим делом, а вашу шхуну будем считать задержанной, — объявил командир «Магнита». — Вас лично и вашего моториста мы забираем на транспорт. Судно берем на буксир.

Посоветовавшись с председателем судового комитета, Яхонтов пришел к решению идти на Камчатку. Надо было отбуксировать в Петропавловск задержанную шхуну, сдать на продуктовые склады порта пойманную рыбу и заготовленную икру. Команду кавасаки также следовало высадить на берег. Пусть разбираются с нарушителями международных норм лова местные власти и японский консул.

На военном транспорте заработала буксирная лебедка. Завели трос на задержанную шхуну и стали подтягивать ее к корме. Как и всякий раз во время авралов, палубные матросы под началом боцмана Ужова действовали деловито и слаженно.

В бухте было безветренно, и взять на буксир кавасаки не составило особого труда.

Стоя на мостике рядом с командиром, Авилов заметил, что возле буксирной лебедки Соловьев и боцман о чем-то переговариваются. По выражению их лиц и скупым жестам нетрудно было догадаться, что разговор носил не служебный характер. Так о чем же они могли беседовать — помощник командира транспорта и корабельный боцман? Что могло побудить этих совершенно разных людей к доверительному разговору? Что между ними общего?

Эти мысли не давали покоя Николаю Павловичу Авилову. Но он не стал делиться с командиром своими подозрениями: на мостике находились рулевой и сигнальщик.

«Магнит» взял курс на Петропавловск-на-Камчатке. Высокие океанские волны били в скулу корабля. С гулом и грохотом разбивались они в пенные струи, заливали палубу бака. Холодные брызги долетали даже до ходового мостика. Несмотря на начавшееся лето, в море было очень холодно, влажный воздух пронизывал насквозь.