Приют героев - Генри Олди

Судя по звуку, под ветхим деревом калитки крылась броня.

Открыл им хмурый сударь, с вопросом уставясь на гостей. У Анри закралось подозрение, что пройти мимо этого сударя, если он не захочет пускать, будет куда труднее, чем «трямзить гофренов» в порту. Поэтому, не вступая в объяснения, она сбросила личины со всей компании.

– Не ждал, Мартин? – усмехнулся барон, довольный произведенным эффектом. – Сударыня, позвольте вам представить: Мартин Гоффер. Лучший ученик, доверенное лицо и нянька господина Штернблада.

– Добро пожаловать, ваша светлость! – просиял грозный Мартин.

– Господа, с нами дама! – сказал Рудольф Штернблад, капитан лейб-стражи.

– Это не дама, – сказал Месроп Сэркис, председатель Тихого Трибунала. – Это моя вигилла. При исполнении.

– Как это прикажешь понимать, Зануда? – спросил Вильгельм Цимбал, прокуратор Бдительного Приказа.

К счастью, «понимать» требовалось не вигиллу, а таинственное письмо, одно из трёх в руках Цимбала. По тону прокуратора чувствовалось: не будь «с нами» дамы, вопрос прозвучал бы резче, а не окажись дама вигиллой при исполнении, гнали бы даму пинками и взашей.

Место для взбучки выбрали идеально: оружейный домик в саду.

Мощные столбы в засечках и вмятинах, сверху – дощатый навес, а внутри, на стойках и подставках, в сверкании и блеске… О, восторг бурного сердца! В частности, щуплый капитан стоял, подбоченясь, у целой выставки алебард. Анри задумалась, почему маленькие мужчины предпочитают большое оружие, пришла к выводу, смутилась и от смущения начала читать подписи под экспонатами: бердыш, гвизарма, партизана, лохабер, эспонтон, раскольник, семнаш…

Звучало, как стихи на незнакомом языке.

Убираем лишний семнаш, и получаем четырехстопный ямб со спондеем, если не подводит чувство ритма. Как у Адальберта Меморандума в «Вернской цитадели»: «Маг, витязь – колет, рубит, режет…» Описание орудия убийства ближе всего к рабочим записям модистки: наконечник, состоящий из длинного узкого пера и крюка, топор прорезной с вогнутым полукруглым острием, покрыт гравировкой – и буф с боковой проймой, рукав разрезной висячий, юбки на фижмах, слегка накрахмалены…

– Это запрос из столичной канцелярии Ордена Зари, – бесстрастно ответил барон. – И нечего тыкать им мне в нос. Сударыня, извините: я собирался вам рассказать, но увлекся версией.

– Он увлекся версией! Папа, ты видел квизитора, душой болеющего за дело?

– Оставь, Шимми, – поморщился Папа Сатырос, он же капитан Штернблад. – Зануда не в курсе последних новостей. И хватит корчить из себя Вечного Странника в гневе. Неубедительно.

Анри испытала острый приступ зависти. Ну почему, почему она не служила в полку кавалергардов, не имела общих секретов с хитрованом Цимбалом, и даже с Месропом не вскрывала могил по ночам? – служебные тайны не в счет… Сейчас бы безнаказанно обзывала барона Занудой, капитана – Папой, Месропа – Кликушей или, к примеру, Упырчиком; прокуратор откликался бы на обезьянскую кличку Шимми, и весь квартет звал бы вигиллу Мантикорой, принимая в суровое мужское братство.

– Не в курсе?! – прокуратор Цимбал взмахнул вторым письмом, сбив в полете вялую осеннюю муху. – И про эту жемчужину эпистоляции он тоже не в курсе?!

– Он в курсе, – возразил железный барон. – Это наш ответ на их запрос.

– Овал Небес! Мой лучший сотрудник – авантюрист! Куда катится страна? Может быть, перейдем к заключительному посланию?

Третье письмо явилось взорам.

– Судя по печати, еще одна депеша орденской канцелярии, – пожал плечами барон. – Думаю, квест объявлен сорванным по форс-мажорным причинам. И отменен до лучших времен. Другого варианта не вижу.

Прокуратор возликовал:

– Он думает! Друзья, Зануда думает! Чудо из чудес!

– Конни, дело обстоит скверно, – вмешался капитан, беря со стойки тяжеленный семнаш. Вертясь вокруг крошки-Штернблада, семнаш дружески повизгивал и вилял острием. – Канцелярия распространила официальное сообщение, что квест считается открытым. С завтрашнего дня. Согласно Завету, со всеми последствиями для идеалов и цивилизации. Орден удовлетворился вашим ответом.

Анри смотрела, как бледнеет несокрушимый барон.

И ничегошеньки не понимала.

– Господа! – смилостивился прокуратор, лелея в душе призрак дыбы, клещей и ушной воронки. – Позволим нашей рискованной светлости объясниться!

Сбитая муха копошилась у туфли прокуратора. Клонясь к закату, солнце гладило лучами доски навеса: с запада на восток. Каркал ворон на ветке граба. Чесалась мочка правого уха. Комплекс примет ясно говорил: спектакль, разыгрываемый Цимбалом, – ширма. За которой, как за любой ширмой, кроется смысл, видимый лишь посвященным.

– Итак, запрос, – вздохнул Конрад фон Шмуц.

SPATIUM X

ИХ ОТВЕТ НА НАШ ОТВЕТ НА ИХ ЗАПРОС

или

СИНОПСИС ДОКЛАДА ОБЕР-КВИЗИТОРА

В столичной канцелярии Ордена Зари со вчерашнего дня знали о трагедии, потрясшей черно-белый «Приют героев». Еще бы не знать! – если стряпчий Тэрц вчинил иск по всем правилам, заявив материальные и моральные убытки в размере казны среднего королевства. Адвокаты Ордена ломали головы, воздвигая бастионы кодексов, форты параграфов и контрэскарпы статей против агрессора, саблезубого хищника, вскормленного пылью архивов и вспоенного кровью ответчиков. Но финансы есть финансы, а порядок есть порядок, особенно для рафинированных идеалистов.

Идеалы, господа, – это учет и контроль.

Согласно Завету, за день до официального начала квеста Орден должен направить квесторам последний запрос. Перечень заявленных рыцарей, датировка, десяток общих фраз – и чистая, не требующая ответа риторика: готовы ли приступить без промедления? К сожалению, риторика обернулась гнилой конкретикой – запрос принесли, а отвечать некому.

Ни да, ни нет; ни альфа, ни омега.

О чем, безусловно, знали заранее: и в канцелярии, и в гостинице.

– Деточек наших убивать?

– Сами найдем!

– Из-под земли достанем. И в землю закопаем.

– Я с вами.

Съезд родичей был готов к походу и мести за молодежь. С идеалами у взрослых, опытных людей туговато, зато озлобления и решимости не занимать. Вторгнуться в Майорат, на погибель вероломному Аспиду? – хоть завтра.

– В нашем возрасте рисковано откладывать дела в долгий ящик, – сказал рассудительный Эрнест Ривердейл.

И добавил еще кое-что, о возрасте и ящике.

Карга Вертенна сплюнула через плечо, Кош Малой сделал знак от сглаза; рыхлый Икер Панчоха-Тирулега сотворил таинственное знамение, а Мария Форзац погладила собаку. Барон, не будучи суеверным, согласился с пожилым графом, втайне лелея мечту, что в ближайших городских воротах стариков-мстителей задержит наряд ликторов – допустим, за потенциальное нарушение «Пакта о Нейтралитете». Поскучаем недельку под домашним арестом, остынем, тем дело и кончится.