Покоренная сила - Евгений Красницкий

Прошка, для начала, с профессорским видом (только что очки на нос не нацепил) несколько раз обошел вокруг жеребца, потом, бесстрашно раздвинув тому пасть, обследовал зубы, заставив поднять по очереди все четыре ноги, осмотрел копыта, пощупал бабки. Потом помял жеребцу живот и даже залез ладонью в пах.

Жеребец реагировал на все эти манипуляции на диво спокойно и только в последнем случае, изогнув шею, попытался цапнуть Прошку зубами за задницу, впрочем, безуспешно.

– Хороший конь, – вынес наконец свой вердикт Прошка. И с неожиданным одобрением добавил: – Злой.

– Чего ж хорошего? – удивился Мишка.

– А вот когда он к тебе никого не подпустит, чтоб в спину не ударили, тогда и будет хорошо, – пояснил Прохор и продолжил: – Молодой, трех лет еще нет, наверно. Под седлом ходил мало, но к подковам привычен. Прежний хозяин его не жалел – порол нещадно, вон, видишь следы? Так что плетка ему знакома хорошо. И еще: на левом боку шрам. Точно не скажу, но похоже, что стрела хозяину ногу пробила, а потом уже в него ткнулась, потому и вошла неглубоко. Наконечник у стрелы был плоский – охотничий. Хороший, в общем, конь. Откуда он у вас?

– Да вроде бы у татей отбили, а к тем, наверно, попал, когда они обоз с ранеными дружинниками вырезали.

– Понятно. – Прошка многозначительно кивнул и распорядился: – Неси жрачку.

– Какую?

– Репу, морковку, капустную кочерыжку, свеклу… Яблоки есть?

– Только моченые остались, май же.

– Не, моченые не годятся, – отверг Мишкино предложение Прохор. – А еще чего-нибудь такое есть?

Ничего «такого» Мишка больше вспомнить не смог – не будешь же предлагать коню лук или чеснок? Вообще-то, еще по ТОЙ жизни, Мишка знал, что лошади любят крепко посоленный хлеб. Но ЗДЕСЬ хлеб был не тем продуктом, которым угощают скотину: слишком тяжело он доставался и никогда не был в излишке.

Принесенное Мишкой угощение Прошка разложил в нескольких шагах от коня на некотором расстоянии от одного овоща до другого. Конь сожрал все в том порядке, как гостинцы были разложены, не отдав никакого сколько-нибудь заметного предпочтения одному из продуктов.

– Надо было сытого угощать. – Прошка сконфуженно почесал нос. – Голодный-то он все уплетет.

Эксперимент пришлось перенести на более позднее время. На этот раз «пациент» все же выказал свои гастрономические пристрастия, они, впрочем, оказались такими же, как и у Рыжухи: обнюхав все, что ему предложили на выбор, жеребец в первую очередь схрумкал морковку.

– Ну вот, Минь, хвалить его будешь морковкой, – озвучил и без того очевидный вывод Прошка. – А наказывать – сам знаешь чем. Теперь давай узнавать, как его зовут.

Мишка только было собрался спросить: как это можно сделать, как Прошка уже приступил. Все оказалось просто. Держа в руке морковку, чтобы конь не отвлекался, Прошка начал с паузами произносить различные лошадиные клички, каждый раз внимательно наблюдая реакцию жеребца.

Сначала пошли клички, так или иначе связанные с мастью коня: Серый, Серко… Реакция оказалась нулевая. Тогда Прошка переключился на клички, соответствующие дурному характеру «пациента»: Буй (глупый), Бесен (бешеный), Стужа (мучение), Досада… Серый хулиган не реагировал никак, пока Прошка, уже отчаявшись, не произнес: Зверь!

Конь коротко вскинул головой и всхрапнул.

– Во! – обрадовался Прошка. – Зверем его зовут! – Потом поскреб в затылке и добавил: – Или просто нравится ему это слово. В общем, Минь, зови его Зверем, не ошибешься. И вот еще что. Я тебе одну хитрость покажу, он молодой, ему должно понравиться.

Прошка встал лицом к Зверю, показал ему морковку, а когда конь потянулся к угощению, вдруг смешно и как-то неловко отпрыгнул вбок. Зверь повторил Прошкино движение, игриво вскинув переднюю часть тела. Прошка снова прыгнул в сторону, Зверь – за ним. Тогда Прошка сначала попятился, а потом бросился бежать через двор, помахивая за спиной морковкой. Зверь в несколько легких скачков догнал мальчишку, но тот увернулся и бросился назад.

Конь так быстро развернуться не смог, и Прошка успел отбежать, потом снова увернулся. Так они и мотались по двору, пока Прошка не запыхался и не отдал морковку Зверю.

– Вот так каждый день и играй с ним, – часто дыша, посоветовал Прохор Мишке. – Сначала с морковкой, а потом и просто так. Он привыкнет, будет за тобой как собачонка бегать. Выводи его в поле, бегай рядом, за гриву держись и беги. Где-нибудь в тесном месте, чтобы он сбежать не мог, хотя бы в загоне, сам за ним гоняйся, пусть он от тебя уворачивается, но не заканчивай, пока ему на спину не вскочишь: пусть привыкает, что ты его всегда оседлать способен. Когда подружитесь, тогда и начинай его к воинским делам приучать, но сначала добейся, чтобы он сам мундштук в рот брал и под седлом тебя беспрекословно слушался. В общем, играйте, балуйтесь, становитесь друзьями, а я к нему больше не подойду – строевой конь только одного хозяина знать должен.

Прошка оказался прав – подружиться с молодым жеребцом Мишке удалось почти без труда. Так что обучение строевым приемам Зверь поначалу воспринял как какую-то новую игру – без сопротивления.

Теперь он вторую ночь подряд ждал хозяина в загоне – взнузданный и оседланный, только со слегка ослабленной подпругой. На всякий случай.

Ожидание нападения все длилось и длилось. Полная темнота сменялась лунным светом, собаки полаивали, провожая крадущихся к лисовиновскому подворью заговорщиков, но в поле зрения пока никто не попался. Долго находиться в напряжении невозможно – устаешь, рассеивается внимание, теряется бдительность. Но «спецназу» «Младшей стражи» эта беда была не страшна благодаря специальным тренировкам.

Учил ребят сидеть в засаде охотник Стерв (во Христе Евстратий) – отец Якова. Поначалу он просто заставлял их подолгу неподвижно стоять, держа на голове кружку с водой. «Курсанты» быстро убедились, что чем сильнее при этом напрягаешься, тем быстрее заболит и онемеет сначала шея, а потом и чуть ли не все тело. Результат – кружка опрокидывается, и «курсант» оказывается мокрым.

Потом оказалось, что можно, сохраняя равновесие, потихоньку переминаться с ноги на ногу, шевелить руками, разворачивать туда-сюда торс, и кружка при этом с головы не падает. Постепенно упражнения усложнились. Стерв заставлял учеников, перемещаясь очень медленно, едва заметно, приближаться к дереву и опираться на него для отдыха то рукой, то спиной. Кружка все равно не падала!

Позже на пути к дереву стали разбрасываться толстые коряги, через которые надо было перешагивать, сухие веточки, громко трещавшие, если на них наступали, всякие другие преграды и ловушки. И все время Стерв требовал, чтобы перемещение было очень медленным, почти незаметным для глаза.

Постепенно ребята научились передвигаться словно привидения – бесшумно и не привлекая к себе внимания. Научились и замирать на долгое время, не напрягаясь и не утомляясь, не теряя способности перейти к немедленным действиям. Некоторые умельцы даже умудрялись помочиться, не уронив с головы кружку, хотя со штанами XII века возни было гораздо больше, чем с их «производными» девять столетий спустя. Высшим достижением считалось, когда какая-нибудь лесная пичужка, ничего не опасаясь, усаживалась на край кружки, стоящей на голове ученика, чтобы напиться.

Но на этом мучения не закончились. Отработав положение «стоя», Стерв заставил парней лежать на земле, держа кружку с водой на спине. При этом тоже надо было тихонечко шевелиться, напрягая и расслабляя то одну, то другую группу мышц, да еще умудряться наблюдать за окружающей обстановкой. В средствах обучения Стерв не стеснялся и иногда доходил до подлинного садизма, укладывая отроков неподалеку от муравейника. Отползать следовало тоже медленно и бесшумно, и так, чтобы из стоящей на спине кружки не выплеснулось ни капли воды.

Сначала Мишка думал, что все это будет ужасно скучно – каждое упражнение занимало несколько часов, но очень скоро убедился в своей ошибке. Лежа или стоя, он постоянно был занят делом: медленно напрягал или расслаблял мышцы, перемещал центр тяжести тела, исследовал взглядом каждую травинку, каждую веточку, следил за дыханием. В результате время пролетало совсем незаметно.

По ходу дела он узнал о собственном теле очень много, научился чувствовать каждый квадратный сантиметр его поверхности, совершать выверенные до миллиметра движения, не теряя при этом ни равновесия, ни контроля за окружающей обстановкой. Наблюдая за другими учениками, Мишка стал замечать, как меняется их осанка, приобретают какую-то звериную грацию движения, взгляд становится цепким, подмечающим любые мелочи.

Как-то незаметно начала постигаться и «лесная грамота» – стали читаться едва заметные следы, различаться и правильно интерпретироваться шумы. Стерв буквально лепил из отроков опытных лесовиков.