Запрос в друзья - Маршалл Лора

Ситуация усугубилась, когда Сэма во второй раз обошли с повышением, и потом, когда появился Генри. Сэм надеялся, что материнство расставит все по местам, что он станет главным. Однако бизнес Луизы продолжал процветать, а Сэм оставался далеко позади. Но она-то не могла оставить его позади. Только не его, ведь он единственный понимал ее. Если бы она знала, что он сделал, все пошло бы совсем по-другому. Кем бы она стала, если бы ей не пришлось всю жизнь выстраивать вокруг себя непроницаемую стену? Не стоять у края обрыва или на мосту с мыслью о том, что произойдет, если поддаться искушению и шагнуть вперед и больше не существовать?

Сэм всегда стремился доказать собственную состоятельность и сохранить доминантную роль в ее жизни. Ему следовало знать, что не нужно ей ничего доказывать. Она и так любила его, любила всегда, с тех самых пор, когда он у нее на глазах флиртовал с Софи Хэнниган в школьной столовой. Луиза всегда считала, что ничто на свете не заставит ее разлюбить его. Ничто.

Глава 39

2016

Я настолько напряжена, что сжавшийся в комок желудок держит все тело. Это как если бы я была сделана из стекла: твердого и гладкого, и холодного на ощупь. Одного движения достаточно, чтобы все разлетелось на кусочки. Я сижу, не двигаясь, на стуле, остро ощущая, что всего в нескольких метрах от меня спит Генри.

— Как это произошло? — спрашиваю я не своим, тонким и чуть слышным голосом, который едва нарушает тишину, заполнившую кухню, где мы столько раз вместе болтали, ели, смеялись. Я отнимаю от лица Сэма свои руки и кладу их на колени. Руки дрожат.

— Ты же помнишь тот вечер?

Разумеется, я все помню. И он это знает.

— Я вел себя хорошо, правда? — Он, как Генри, ищет моего одобрения. — С чего начать? Я выманил тебя в класс и мог бы довести дело до конца, но не стал, потому что видел, как ты напугана. Я был хорошим. Ты ведь это помнишь?

— Да.

Настойчивые руки на зеленом шелке, пальцы, впивающиеся в мою кожу все сильней и сильней, его язык у меня во рту, все горит и расплывается. И позже: я остаюсь одна в классе, стою, прислонившись спиной к стылой стенке, проклиная себя за неопытность.

— Ты хотела меня, но испугалась. Ты не заслуживала того, чтобы я тебя принуждал, Луиза. Потом ты получала удовольствие от наших игр не меньше моего, ведь так? — Опять этот умоляющий тон, и я киваю, во мне еще сильно желание поддерживать его уверенность в себе. — Но тогда ты еще не была к этому готова.

Я помню, какое унижение испытала, когда он оставил меня одну, и удивлена, что сейчас сочувствую себе тогдашней. Я никогда не испытывала к той девице сочувствия, только вину, отвращение и стыд.

— Но Мария — это было совсем другое дело. Я слышал про нее разные истории, мы все слышали. О том, что она вытворяла. Я бы не раскаивался, сделав что-нибудь с ней, потому что все это она уже делала.

Я хочу сказать, что все эти истории были ложью, придуманной тем, кто хотел таким образом заполучить Марию Вестон, но я настолько напугана, что сижу молча. Если я позволю ему высказаться, помогу ему убедить себя в том, что произошедшее — не его вина, может быть, тогда он отстанет.

— Я увидел, как она вышла из школьного зала, спотыкаясь и хватаясь за дверь и держа руку около рта. Я отправился за ней по тропинке, которая вела в сторону леса. Она была в панике, не понимала, что с ней происходит, стремилась сбежать ото всех. Я просто хотел убедиться, что с ней все будет в порядке. В конце концов, я-то, в отличие от нее, знал, что она приняла. Я решил за ней проследить. — Он поворачивает ко мне обеспокоенное лицо. Я пытаюсь его поддержать согласным кивком.

— Не дойдя до леса, она споткнулась, и я разглядел в темноте, как она упала. Я окликнул ее. Она обернулась, ее лицо было бледным; я подбежал, чтобы подхватить ее, спросил, все ли с ней в порядке. Это все видела Софи. Она тоже следила за Марией, она хотела удостовериться, что экстази на нее подействовал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Софи следила за ней в тот вечер? Она никогда не рассказывала об этом. — Я вспоминаю, как Софи смеялась над запросом в друзья, когда я была у нее в гостях. — «Что? Так она же утонула!» — Видимо, испытывая, как и я, страх и чувство вины, она маскировала их показным безразличием.

— Я тоже ничего не знал, пока она не позвонила мне, после того, как ты побывала у нее дома.

— А почему она тогда же не рассказала все полиции?

— Она испугалась, так же как и ты, — говорит Сэм. — Ты ведь боялась того, что последует, если все узнают правду? Она решила, что будет лучше, если никому ничего не говорить. В конце концов, она видела только то, что мы с Марией вдвоем ушли в лес. Когда мы разговаривали с ней перед встречей выпускников, я попытался убедить ее, что все нормально, что ей лучше позабыть обо всем этом. Но на самой встрече она все твердила про это. Она была напугана, встревожена историей с запросом на «Фейсбуке», не хотела оставить все как есть. Думаю, она и в самом деле решила, что Мария может быть жива и мне про это известно. Она напилась и кричала все громче и громче. Люди начинали оборачиваться на нас, прислушиваться к нашему разговору. Она собиралась устроить скандал. Мне пришлось ее увести.

— Куда… — Слова застревают у меня в горле. Я делаю глубокий вдох и начинаю говорить снова: — Куда вы пошли?

— Я сказал ей, что вспомнил кое-что, случившееся на выпускном, и предложил пройтись, чтобы обсудить это. Ей так нужны были ответы, она тут же согласилась. Я сказал… — Его голос срывается. — Луиза, ты должна понять, я сделал это только ради того, чтобы защитить свою семью. Я не хотел, чтобы отец двоих детей оказался за решеткой. Я не хотел, чтобы одно неверное решение, которое я принял в шестнадцать лет, разрушило их жизнь. Я не мог этого допустить.

Энергично киваю, изо всех сил демонстрируя свое согласие.

— Я предложил Софи углубиться в лес, чтобы никто нас не подслушал, — продолжает он, успокоившись. — К тому времени было довольно холодно, поэтому мы надели пальто, я засунул руки в карманы и нащупал там перчатки. Понимаешь, я надел их, чтобы согреться.

О господи! Бедняжка Софи.

— Мы прошлись по лесной тропинке; я все еще не терял надежды, что она оставит эту тему и я придумаю что-нибудь для удовлетворения ее любопытства. Но она стала говорить, что надо рассказать все полиции, и… дальше я просто-напросто запаниковал, Луиза. Зачем втягивать в это полицию? Разве я мог позволить ей рассказать полицейским, что она видела меня с Марией? Я не мог допустить, чтобы одна-единственная ошибка разрушила всю мою жизнь и жизнь моих детей.

— И тогда ты… — шепотом начинаю я, но не могу закончить предложение.

Он закрывает лицо руками.

— Я не собирался. Я не хотел. Ты должна мне поверить, Луиза. — Сквозь пальцы его голос звучит приглушенно.

— Все эти годы… ты соглашался с тем, что это я виновата в смерти Марии… ты призывал меня хранить все в тайне.

С ужасающей ясностью я осознаю, насколько этот расклад устраивал Сэма: мы никому ничего не рассказываем, он поддерживает во мне чувство вины, все время подспудно убеждает меня в том, что ни один человек не поймет меня, если узнает, что я сделала, и никто меня не полюбит. Он не больше моего хотел, чтобы кто-то интересовался обстоятельствами исчезновения Марии. Ему нужно было держать меня поблизости, под контролем.

Я смотрю на мужчину, которого так долго любила, люблю до сих пор, который стал отцом моего сына. Словно кто-то сорвал пелену, закрывавшую от меня реальность того, во что он превратился после рождения Генри. Я так упорно убеждала себя, что все хорошо, но теперь пора посмотреть правде в глаза. Материнство не превратило меня в ханжу. Это Сэм изменился, а не я. Он был недоволен тем, что я тратила время и свою любовь на Генри, энергию на успешное продвижение карьеры, поэтому он давил все сильней, хотел все больше. Он увлекал меня по пути, который уводил все дальше от наших совместных фантазий — к играм, которые уже не приносили мне удовольствия, которые становились все более мрачными, зловещими. К чему-то реальному. К тому, что случилось с Марией? Сделала ли она то, чего никогда не делала я? Или она сказала «нет»? Я должна узнать правду, это мой долг перед Марией. Я ощущаю нить, протянутую между мной и Марией. Она заслуживает того, чтобы вся правда о ее смерти стала известна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})