Белая субмарина - Владислав Савин

       Что же тогда? Тилле представлял, проигрывал в воображении бой с американской эскадрой, пытаясь придумать, как ему выиграть эту битву, не получив значительных повреждений. Потому что слишком далеко до дома, даже до Франции, боеспособный корабль может прорваться, подбитый же нет. Бой линкора с линкором - вот только, при равном числе стволов (девять) и примерно одинаковой скорострельности каждого (три выстрела в минуту, технический предел, два выстрела в практике), у американца калибр сорок сантиметров, при весе снаряда больше тысячи двухсот килограмм, а у "Шарнхорста" всего двадцать восемь сантиметров и триста килограмм! И американский линкор почти вдвое крупнее, и лучше бронирован, он может без вреда для себя вынести и десятки попаданий немецких снарядов, а вот для "Шарнхорста" один американский снаряд означает тяжелые повреждения, девяти же таких попаданий хватило для потопления японскому линкору "Кирисима". Если коротко, то немецкая броня пробивается американскими пушками на любой дистанции и с убойным результатом, а вот янки будет уязвим лишь вблизи, и с много меньшим эффектом. И классическая дуэль линкоров на обычном расстоянии скорее всего на втором или третьем обмене залпами приведет к взрыву погребов "Шарнгорста" от прямого попадания, или потере хода, и тогда эсминцы его добьют.

       Решение не находилось. Но адмирал чувствовал, что оно есть, и где-то рядом. Его нет в рамках строгих военно-морских правил? Когда-то давно основным правилом считалось, в сражении сохранять строй, боевую линию, чего бы это ни стоило (оттуда и осталось название, "линейные корабли"). Правило было столь нерушимым, что британцы вешали своих капитанов, посмевших его нарушить. Но великий Нельсон не боялся ради победы ломать строй. Хотя русские утверждали, что еще раньше это делал их Ушаков.

       А как бы поступил на моем месте русский адмирал? - подумал вдруг Тилле - тот, который побеждал меня на севере, всегда находя какой-то неожиданный поворот?

       Как подобает верному солдату Рейха, герр Тилле ненавидел русских. Но такого умелого и опасного врага следовало уважать. Так что бы сделал русский, умевший побеждать меньшими силами и при невыгодном для себя положении? Я не касаюсь сейчас полярного демона, но ведь и сами русские, пусть и имея его за спиной, действовали очень умело, что стоит их последний бой у Нарвика?

       Русский бы разорвал строй, откинув правила. И действовал бы, исходя не из общих принципов, а конкретной обстановки. Придумал бы то, что от него совсем не ждут. И вдруг Тиле увидел решение, оно было на грани фола, но красивым. И могло, нет, должно было сработать.

       Необходимые условия: если янки действительно поврежден настолько серьезно. Восемь узлов, и скорее всего, еще и проблемы с управлением. Значит, он не может быстро бегать и вертеться. Что требуется: "Шарнхорсту" придется сражаться совсем не по-линкорному, а в стиле миноносцев, или даже торпедных катеров, лишь с артиллерией вместо торпед. Если я изложу свой план Хюфмайеру, он пожалуй, решит что его адмирал сошел с ума. Значит, не надо ничего ему говорить заранее.

       Экипажу не было дело до этих раздумий Тилле. Матросы были довольны, это ведь приятное дело, смотреть сверху вниз на уже побежденного, утопающего врага, особенно когда в него можно плюнуть, бросить помоями, да и просто смеяться, глядя как эти американцы цепляются за свою никчемную жизнь? Ну а что будет завтра, то адмирал и фюрер знают, они к плохому не приведут.

       Американская эскадра была обнаружена накануне вечером. У пилота самолета-разведчика хватило ума не приближаться, снизившись почти к самой воде, внимательно рассматривая противника, его состав, ордер, курс, скорость. Тилле подумал с удовлетворением, что его предположения подтвердились: шесть узлов, это было слишком мало даже для экономичного хода, и показывало серьезные повреждения корпуса, машин или винтов. Однако никакого внешнего урона не было заметно, что давало основания считать огневую мощь врага полноценной.

       Офицеры на мостике "Шарнхорста" не скрывали своего беспокойства. Надо было срочно убегать, пока американцы не разобрались. Может и уйдем, если повезет. У американца главный калибр бьет на сорок пять километров, сейчас взлетит бортовой самолет-корректировщик, и все будет кончено, не меньше десятка залпов ляжет накрытием прежде, чем "Шарнхорст" с "Цеппелином" успеют выйти из зоны поражения, и достаточно повреждения, вынудившего сбавить ход, дальше врагу останется лишь их добить.

       Один лишь адмирал сохранял железное спокойствие. Выйдя на мостик и выслушав доклад, он лишь усмехнулся, и начал отдавать приказания, короткие, четкие, деловые.

       "Цеппелин" резко взял вправо, уходя от эскадры прочь. А сам "Шарнхорст" стал сближаться с врагом. Ордер американцев был: в центре линкор, за ним и чуть впереди крейсер, четыре эсминца строем фронта далеко впереди, два эсминца уступом на левом фланге, на траверзе линкора, и можно предполагать, что на правом фланге такое же охранение. Тыл эскадры, за их кормой, был совершенно открыт, именно туда устремился сейчас "Шарнхорст", оставляя левофланговую пару эсминцев к северу от себя.

       До вражеского линкора было двенадцать миль, уже можно было стрелять, но адмирал не давал команды. Враг имеет подавляющее огневое преимущество, особенно на дальней дистанции. А значит, надо расстояние сократить. И поскольку американец явно поврежден, и с трудом маневрирует, то самым выгодным будет держаться у него за кормой, в секторе обстрела лишь одной его башни, три орудия вместо девяти.

       Только бы подпустили! Не показывать пока враждебных намерений. Идти как будто мимо. На радиозапросы отвечать бессистемным набором цифр. Ратьером сигналить "крейсер Его Величества". Только бы подпустили поближе! Что это значит, в морском бою? Десять миль до вражеского линкора, для глаза это всего лишь точка на горизонте. И это совсем немного, для морской артиллерии.

       Восемь с половиной миль. Доклад с дальномера, американец разворачивает на нас орудия, отчего-то лишь вторую башню (носовую, возвышенную). Что ж, удалось хорошо сорвать дистанцию без выстрелов, тоже очень неплохо. А что будет после? Об этом лучше не думать. Не думать о том, как двадцать восемь лет назад другой "Шарнхорст" возле Фолклендских островов так же сближался с английскими дредноутами, и никто из того экипажа, включая самого адмирала Шпее, не остался в живых.

       Право руля - приводя американца в сектор обстрела всем бортом, включая кормовую башню. И залп - сначала фугасными, пусть не пробьют американскую броню, но вызовут пожары и разрушения в надстройках, выбьют оптику и радары, системы управления огнем, и незащищенные броней зенитки. Внезапность дала преимущество, немцы успели пристреляться, добиться накрытий, и наконец поразить "Айову" четырьмя снарядами подряд, причем один из них уничтожил носовой КДП. Это не решало еще ничего, на американском линкоре оставался кормовой, точная его копия, и резервный, на крыше боевой рубки.

       На палубу, товарищи, все на палубу!       Наверх для последнего парада!       Гордый "Шарнхорст" не сдаётся,       Нам не нужна пощада!

       Кто из экипажа первым запел эту песню, осталось истории неизвестным. Но через минуту пели все. Как немецкие матросы в сражениях еще той войны, Гельголанд, Доггер-банка, и конечно же, Ютланд - меняя лишь название корабля и еще некоторые слова, например "британская сволочь", вместо "желтых чертей". Думал ли немецкий поэт Рудольф Грейтц, что написанная им песня станет популярной у моряков двух держав, воюющих друг с другом? Впрочем и в России не все знают, что "Варяг" изначально был переводом с немецкого. Как не знали и матросы "Шарнхорста", что поют ту же песню, что пели бы русские, идя в бой, который сами бы считали последним.

       Попадание. Шестнадцатидюймовый снаряд ударил в лоб второй башни главного калибра. Хотя броня не была пробита, башню перекосило на катках, она не могла больше стрелять. В самом начале боя "Шарнхорст" лишился трети своей артиллерии. Но отступать уже было нельзя.

       Слева шли в атаку эсминцы. Шли очень глупо, не вместе, один сильно опережал. Шестидюймовки левого борта последовательно сосредоточили на них огонь. Головной "Флетчер" поймал подряд три снаряда, затем еще два, запарил, потерял ход. Второй не отвернул в своей красивой, но бессмысленной атаке, когда он поравнялся с подбитым, то тоже получил снаряд, рухнула труба, в середине корпуса взметнулось пламя, и эсминец, теряя разбег, стал отползать назад. Тех кто шел далеко впереди, и на другом фланге, можно было пока не принимать в расчет из-за расстояния. Крейсер был скрыт корпусом "Айовы", стрелять не мог. Единственным, и самым страшным противником, оставался сам линкор. Но вместо того, чтобы развернуться влево, сохраняя немцев в секторе обстрела, он лег на циркуляцию вправо, очень медленно, неуклюже - и тем самым, отдал "Шарнхорсту" мертвый сектор у себя за кормой. Адмирал Тилле не ждал такого подарка, но не упустил случай. Обрезая корму "Айове", немецкий корабль безжалостно избивал ее, пусть всего из шести стволов. Кормовая надстройка американца вместе в КДП была вся охвачена пламенем. Одну из башен зенитных универсалок вскрыло внутренним взрывом, как консервную банку.