Зона поражения - Александр Бородыня

Дмитриев просидел на скамеечке, наверное, несколько часов. Он расспросил старичка пенсионера, вышедшего в шесть утра вынести помойное ведро, и узнал, что ночью здесь была машина «скорой помощи». Старичок оказался весьма словоохотлив, он страдал бессонницей и вряд ли ошибался.

Машина, по описанию пенсионера, была новенькая, большая — кремовый микроавтобус, таких в Киеве почти нет. Дмитриев точно не знал, но можно было предположить, что, «скорая» принадлежала онкологическому центру.

Было еще раннее утро, когда он наконец поднялся со скамьи и на троллейбусе добрался до своей квартиры. Мать почему-то не спала, она не удивилась, только поцеловала Макара Ивановича в лоб и накормила завтраком.

— Ты вернешься еще? — спросила она на пороге квартиры. И он честно ответил:

— Не знаю!

Все-таки нельзя было столько пить. Корпуса Малого онкологического центра раскачивались перед глазами Дмитриева, когда он вышел из такси. Стоянка забита машинами, в глубине стоянки он даже заметил зеленый большой автобус киевского телевидения. Большое мероприятие намечалось. Весеннее солнце, отражаясь в огромных прямых стеклах, просто ослепляло. Дмитриев встряхнул головой, пытаясь прогнать сон. Но голова была тяжелой и еще пьяной. Мысли Макара Ивановича немного путались. Сосредоточиться никак не получалось.

2

Оказалось, что он приехал в МОЦ за полчаса до начала мероприятия. Огромный мраморный холл первого этажа был просто забит людьми. Окошки регистратуры все нараспашку. Возле ярких мозаичных панно топчутся десятки людей в ожидании. Фонтан с шелестом выбрасывает воду. Небольшая чаша до краев налита, блестят, отражая солнце, бронзовые рассекатели в радужном легком ореоле. Шум голосов, шаги. Металлические белые двери, ведущие во внутренние помещения, плотно закрыты. Но на стене прикреплена красная бумажная стрелка и надпись: «Вход в конферец-зал».

Несколько минут Дмитриев бессмысленно топтался возле этого указателя. Не мог сообразить, в чем дело. Потом понял. Конечно, в клинике проводятся серьезные международные семинары, по крайней мере, так планировалось еще при строительстве, и здесь в левом крыле должен быть шикарный конференц-зал с буфетом.

До начала заседания оставалось еще почти пятнадцать минут, сквозь стекло было видно, как подъезжают все новые и новые машины. Толпа вокруг густела, кондиционеры, кажется, не справлялись, и стало душно. Ощутив в ногах гадкую похмельную слабость, Макар Иванович хотел присесть на кушетку. Но они были все заняты. Слишком много людей. До блеска вымытый пол, так же как и чаша фонтана, отражал солнце. Мебель изящная. Откуда такие деньги? Ну естественно, можно будет начать статью именно с этих розовых диванчиков: красивый образ, если от него перейти прямо к раковой опухоли, а потом представить всю чернобыльскую зону, как расползающуюся раковую опухоль на теле планеты… Конечно, все это только в том случае, если Макс привезет доказательство — контейнер! И если в руках будет исповедь этого милиционера по фамилии Сурин. С диванчиков можно только начать, если вообще будет эта статья…

«А чего ради я застрял в холле? — спросил себя он. — Собственно говоря, мне нужен новый директор клиники…. — Всплыла в памяти фамилия. — Новый директор клиники Трифонов Тимур Михайлович. Нужно будет попробовать взять у него официальное интервью. Задать ему несколько лобовых вопросов, например о средствах, на которые существует МОЦ. Очень интересно, что он скажет. Не стоит ничего ждать, нужно просто связаться с дирекцией и назначить встречу».

Внутренний телефон находился за мраморным выступом слева от окошечек регистратуры, и к нему стояла небольшая очередь. Приглашенные уже потянулись в зал, когда Дмитриев снял трубку.

— Справочная! Говорите!

— Я мог бы связаться с директором клиники Трифоновым?

— По какому вопросу?

— Я журналист. «События и факты».

— Вам назначено время?

— Нет… Но я хотел бы…

— Сегодня это невозможно. Позвоните через неделю. — А я мог бы связаться с его секретарем, Валентиной Иващенко?

— Хорошо, — послышалось в трубке. — Соединяю с Иващенко.

В трубке защелкало, и через секунду раздался знакомый голос:

— Тимура Михайловича нет. Он в конференц-зале. — Голос Валентины показался Дмитриеву каким-то совсем чужим, неприятным. — Пожалуйста, представьтесь, я должна зафиксировать ваш звонок.

Валентина не узнала его, и он пытался сообразить, что же еще можно сказать этой женщине. А может быть, узнала все-таки. Просто не хочет говорить.

— Запишите, — сказал он. — Макар Иванович Дмитриев, газета…

— Ладно, — вздохнула Валентина. — Поднимайся. Я предупрежу, чтобы тебя пропустили. Помнишь, куда идти? Четвертый этаж, комната четыреста семьдесят четыре. Не ломай кодовый замок. Я сама открою.

3

Кремовые ковровые дорожки глушили шаги. Достаточно было войти в лифт и нажать кнопку, как за сомкнувшимися дверями остались солнце и весь шум. Клиника жила шелестящими шагами и шепотом. В лифте Дмитриев оказался один. Он изучал в квадратном зеркале свое лицо. Подумал, что прежде, чем идти, следовало хотя бы холодной водой щеки протереть, до неприличия опух, но отступать было уже некуда. Против желания выплыло в памяти бледное лицо Зои. Лифт, казалось, полз очень медленно с каким-то ровным гудением. Желая избавиться от воспоминания, Макар Иванович сосредоточился на Валентине. Он со всею ясностью вспомнил последнюю ночь, проведенную с ней. Это было много лет назад. Их встречи, обычно полуформальные и краткие, завершились тогда маленькой бурей счастья.

«Но после этой вспышки мы расстались, — подумал Дмитриев, все-таки потирая пальцами свои вялые щеки. — Впрочем, это вообще в ее духе. Она любила бросать дело на самом пике. Такой характер».

Так же как и в прошлый раз, Валентина ожидала его, стоя в проеме открытой двери. Головная боль почти прошла. Мысли Дмитриева больше не путались. Он твердо решил сразу одним ударом добиться правды от этой женщины, правды любой ценой, чего бы это ни стоило.

Апартаменты главного врача, куда он вошел, с прошлого посещения претерпели серьезные изменения. На месте пустых стеклянных стеллажей теперь были только голые бетонные стены, но, судя по началу ремонтных работ, здесь скоро должно было возникнуть нечто совершенно невероятное. В кабинете за второй дверью с кодовым замком также все переменилось. Перегородка, разделяющая кабинет и приемную, была разрушена, и вместо двух комнат образовалась одна- большая. Роскошная мебель, навесной потолок, высокий деревянный стеллаж, набитый книгами.

— Я смотрю, у вас тут перестройка?

Дмитриев хотел снять плащ, поискал глазами вешалку и не нашел.

— Да, был небольшой ремонт, — отозвалась Валентина. Голос ее показался Дмитриеву напряженным, но при всех внешних переменах она выглядела совершенно так же, как и в предыдущее его посещение. — Для главного отстроили апартаменты внизу, и я теперь здесь полная хозяйка. — Она вздохнула наигранно. — Работы, правда, тоже поприбавилось.

Наконец, обнаружив шкаф для одежды, Макар Иванович пристроил свой плащ на вешалку и опустился в кресло.

— У нас есть сорок минут, — сказала Валентина, закуривая новую сигарету. — Потом я должна присутствовать в зале. Я должна подстраховать шефа во время его речи. — Подвинув ударом пальца пепельницу, она быстро посмотрела на непрошенного гостя. — Макар, у тебя что-то конкретное ко мне?..

— Я хочу взять интервью у твоего шефа. Мне сказали, что можно записаться только через неделю… А у меня командировка до завтра!..

— Сделаем! — сказала Валентина. — Нет проблем. После торжественной части, думаю, мне удастся его уговорить. Это все?

Струйка дыма от ее длинной сигареты поднималась не вверх, а под тупым углом тянулась куда-то в сторону стены, вероятно увлекаемая невидимым мощным кондиционером, и это выглядело неестественно. В голосе Валентины Дмитриев ощущал плохо скрываемый страх и неприязнь, она явно хотела побыстрее закончить с неожиданным визитером. Стоило потянуть время, Макар Иванович не мог ничего придумать.

Как заставить ее говорить? Взять эту женщину за ворот, приставить к горлу скальпель, ударить? Но ведь все равно не расколется. Она упрямая. Умрет, ничего не скажет. С трудом Дмитриев справился с собственной злостью. Почему-то он был совершенно уверен, что Валентина знает, где теперь Зоя. Но как заставить ее говорить? Как?

— Ты знаешь, что я вспомнил тут? — сказал он с неподдельным чувством.

— Что? — принимая игру, тихо отозвалась Валентина. — Нашу последнюю встречу. Знаешь… — Дмитриев не смотрел на нее, он был уверен, что по глазам она сразу все поймет. — Я не люблю свою жену… Мы с тобой…