Навеки твоя - Кэтлин Гаррингтон

— Слава богу, вы меня немного успокоили, — сказал Гиллескоп. — Дело в том, что я не доверяю этому маркизу.

— Личестер, похоже, что-то задумал, и скоро мы узнаем, что именно, — сказал Лахлан.

Франсин сидела на трибуне, с нетерпением ожидая, когда появится Кинрат. Представление должно было начаться с минуты на минуту. Она сидела рядом с Колином и, внимательно рассматривая зрителей на трибунах, пыталась найти среди них шотландского графа.

Еще весной, в Ричмонде, Франсин и Чарльз Берби решили, что в этом городке нужно устроить бои гладиаторов.

В давние времена Донкастер был римской крепостью. Ее построили в том месте, где река Дон пересекает Великий Северный путь, соединяющий Лондон и Эдинбург.

Оливер Сеймур помог Франсин перевести с латыни записки и письма Овидия и Марка Аврелия, которые она нашла в огромной библиотеке Матиаса. Костюмы времен Римской империи и представление с гладиаторскими боями передавали дух эпохи, и она считала, что так можно подчеркнуть достоверность и историческую значимость крепости.

Для представления на открытом поле возле реки построили Колизей. Из карьера, находившегося неподалеку, привезли на телегах песок и посыпали им будущую арену. В Древнем Риме арены посыпали песком для того, чтобы он впитывал кровь. Конечно же, сегодня днем не будет крови, и никто из бойцов не упадет, поскользнувшись на влажном песке. Акробаты-цыгане, используя силу своих накачанных мышц, покажут, какими грубыми и жестокими были бои в древности, но при этом никто из участников представления не пострадает.

Знамена трепетали на ветру, который дул с реки. На деревянных трибунах сидели благородные лорды и леди. Многие зрители, в том числе и Франсин, облачились в костюмы римской эпохи, чтобы воссоздать атмосферу того времени.

Колину эта идея не понравилась. Он надел рубашку, килт, длинные гольфы и башмаки с пряжками. На боку у него висел огромный меч, а кинжал он заткнул за широкий кожаный пояс.

По другую сторону от Колина сидела леди Пемброк в белой плиссированной тунике, поверх которой она набросила паллу темно-пурпурного цвета. Взяв его под руку и улыбаясь, она довольно беззастенчиво прижималась к долговязому рыжеволосому шотландцу. Но улыбка была искренняя и простодушная.

Оливер и Гиллескоп Керр присоединились к их небольшой компании. Седовласые джентльмены решили не облачаться в римские тоги. Оба они были предельно серьезны. Посмотрев на их лица, Франсин почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Где Кинрат? — в третий раз спросила она у Колина.

Как только они заняли свои места на трибунах, женщина начала донимать его вопросами о пропавшем графе.

— Я не могу сказать, м-миледи, — ответил он, загадочно улыбнувшись. — Мне с-сказали только, чтобы я охранял вас. И если понадобится, то даже ценой своей жизни.

— Насколько я знаю, меня должен охранять Кинрат, — проворчала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к Колину.

— А как же я? — спросила Диана и, жалобно захныкав и захлопав своими длинными ресницами, посмотрела на шотландца. — За меня вы тоже можете отдать жизнь?

— К-конечно, — заикаясь, пробормотал тот. — Я с радостью умру за вас, м-миледи.

Он втянул голову в плечи. Увидев смущенную улыбку на его лице, Франсин поняла, что ее подозрения подтвердились: леди Пемброк сумела-таки заманить этого заику-шотландца в свою постель. «А ведь до встречи с ней кузен Кинрата наверняка был девственником». Однако она понимала, что если уж Диана захотела соблазнить какого-нибудь симпатичного парня, то обязательно своего добьется. Отговорить ее от этого — все равно что пытаться удержать Темзу в ее русле во время наводнения.

Франсин с ужасом ждала окончания этой любовной интрижки. И волновалась она не за Диану, а за Колина. Эта легкомысленная брюнетка безжалостно мучила мужчин, а потом хладнокровно бросала их, когда они ей надоедали.

Графиня хотела поговорить об этой влюбленной парочке с Кинратом. Она должна была сказать горцу, чтобы тот предупредил своего долговязого рыжего кузена насчет Дианы. Парню нельзя влюбляться в эту кокетку, иначе она разобьет ему сердце. Но женщина не видела шотландца с самого утра. Сразу же после того, как они вместе позавтракали в столовой аббатства, он куда-то исчез.

За обедом Колин сказал Франсин, что Кинрат приказал ему охранять ее во время представления, а сам он присоединится к ним после его окончания.

— Где Анжелика и синьора Грациоли? — спросила Диана.

— Я подумала, что бои гладиаторов — слишком реалистичное зрелище, — ответила Франсин.

— Это ведь просто спектакль, — возразила ее подруга. — Здесь не будет никакого кровопролития, а значит, и кошмары по ночам ребенка мучить не будут.

— И все же мне кажется, что Анжелике лучше оставаться в аббатстве вместе с Люсией.

Франсин не стала говорить, что их обычно охраняет Уолтер Мак-Рат и, кроме него, еще Касберт и трое других его родственников. Диана не знала, что Кинрат не любовник ей, а охранник.

Леди Уолсингхем была уверена, что во время спектакля он будет сидеть рядом. Никто, включая и Родди Стюарта, слугу графа, который, кстати, исчез вместе со своим господином, не объяснил ей, куда подевался Кинрат.

После интимной сцены в ванне, куда Франсин пришлось окунуться, она, разговаривая с Кинратом, старалась не затрагивать эту тему. Он, похоже, понял, что она не хочет возвращаться к тому неприятному и тяжелому разговору, который произошел, когда они стояли обнаженными друг перед другом. Кинрат не настаивал, не давил на нее, но она понимала, что он просто ждет удобного момента и обязательно потребует от нее объяснений.

А она ничего не расскажет горцу. Об этом вообще никто не должен знать. От того, сможет ли Франсин сдержать клятву, которую дала своей умирающей сестре, зависит жизнь Анжелики.

Под оглушительные крики публики Лахлан въехал на стадион на колеснице, запряженной тройкой вороных коней. Он, так же как и актер, который ехал за ним, был одет в костюм гладиатора. На голове у него был шлем, украшенный перьями и головой грифона. Его обнаженные плечи, грудь и правая рука были обвязаны кожаными ремнями, к которым крепились защитные бронзовые пластины. Застегивались эти ремни с помощью пряжек. В руках Кинрат держал маленький квадратный щит. Ноги от бедер до колен защищали ножные латы из кованой бронзы, а на коленях были специальные наколенники. Ступни же оставались неприкрытыми.

«Вот дьявольщина!» — выругался про себя Лахлан, разглядывая деревянный, изогнутый полумесяцем меч. — «Я сейчас похож на голого придурка». Свой собственный меч он отдал Родди, который стоял у края арены и, замирая от восхищения, рассматривал гладиаторов.