Grace. Автобиография - Майкл Робертс

После восхитительного обеда с бывшим трэвел-редактором Vogue Мартином О’Брайеном в мейфэрском ресторане Scott, который известен своими отменными рыбными блюдами, меня нашли в туалетной кабинке нашего офиса в глубоком обмороке. Из редакции меня выносили на носилках, и я чувствовала себя, мягко говоря, неловко под сочувствующими взглядами коллег.

Сегодня я использую минимум тональной пудры – главным образом чтобы замаскировать шрамы на левом веке, и темные круги под глазами. Это последствия аллергических реакций, которые участились после того, как мне исполнилось пятьдесят. Я гостила в Италии, в доме своей подруги Карлы Соццани, владелицы миланского дизайнерского магазина Corso Como. К моему большому удовольствию, ее пес, чау-чау, спал на моей кровати. Однако когда я проснулась, то не смогла открыть глаза. Они не только опухли, но и слиплись. С тех пор у меня аллергия практически на все – за исключением, как ни странно, сигаретного дыма. Возможно, за долгие годы курения в Лондоне у меня выработался к нему иммунитет.

Из косметики я теперь пользуюсь только губной помадой. Правда, сначала приходится рисовать контур карандашом, чтобы помада не растекалась из-за глубоких морщин вокруг рта. У меня уже нет прежних роскошных бровей. Когда-то, на заре модельной карьеры, мне их выщипала Эйлин Форд. После этого они стали расти как попало, так что мне приходится их прореживать.

Я трачу много времени на уход за волосами, иначе меня бы просто перестали узнавать. Они требуют окрашивания каждые две недели – а не шесть-восемь, как у всех нормальных людей. Луис Ликари, мой блестящий колорист, говорит, что с рыжими волосами работать труднее всего. Я уже подумываю о том, чтобы бросить эти хлопоты и оставить их седыми.

Недавно на съемке Стивен Майзел сказал, что не выпустит меня из студии, пока я не подстригусь. Должна признаться, мои волосы выглядели действительно ужасно, потому что Дидье – у него самого, кстати, волосы густые и красивые – уехал, а он единственный, кому я доверяю свою стрижку. И хотя я задумываюсь о седине, короткая стрижка для меня все равно неприемлема. Мне необходим объем на голове, потому что благодаря нему мое тело выглядит чуть миниатюрнее (по крайней мере, мне хочется так думать).

Каждый день после пробуждения я с трудом разгибаю конечности. Ненавижу ходить в спортзал. Инструктор всегда говорит: «Ты пристрастишься, только начни», но я упорствую. Я англичанка, а англичане не фанаты фитнеса. Хотя мне нравится пилатес. Я хожу на занятия два-три раза в неделю, это действительно помогает мне разогнуться. Я прихожу в зал сгорбленная, а выхожу с прямой спиной, и дышится намного легче.

Я не верю в чудеса пластической хирургии. К тому же после той давней автокатастрофы и пяти перенесенных операций на веке мне хватило пластики до конца дней. И, честно говоря, я думаю, что люди выглядят намного лучше до операции, чем после. Я видела, что с ними происходит – они все становятся одинаковыми. Что плохого в нескольких морщинках? А грудные имплантаты? Мне кажется, они делают тело непропорциональным. Липосакция? Я видела по телевизору, как проходит операция, – это так страшно, что меня ничем туда не заманишь. Игры с ботоксом – вообще что-то неприличное. Добровольно впрыснуть в лицо яд и утратить мимику? Бред какой-то!

Мои любимые косметические процедуры сегодня – это «манипеди», маникюр и педикюр, которыми я наслаждаюсь в салоне Think Pink по соседству с домом. Весь персонал там – корейский. И они любят меня. «Глейс! Глейс!» – кричат мне девчонки, когда я захожу в салон. Первое время они усаживали меня возле окна, чтобы меня могли видеть прохожие. Те, кто узнавал меня, часто подходили к стеклу. Догадываясь, что я их не слышу, они произносили одними губами: «Обожаю „Сентябрьский номер“. Обожаю ваши работы». Но, конечно, такие «встречи со зрителями» отвлекают и мешают, и со временем меня переместили в глубину зала, чтобы никто не беспокоил.

Моя работа такова, что я ежедневно имею дело с красотой. Это неудивительно – ведь я работаю в журнале, который стремится украсить жизнь людей. Красивые люди, красивые вещи, красивая одежда – и все это на красивых фотографиях. Я уже не говорю о красивых моделях, хотя всем известно, что мои представления о женской красоте не совпадают с мнением большинства модных редакторов. Я предпочитаю необычную красоту. И я еще давно, в помешанных на кино семидесятых, усвоила, что великолепный парикмахер или визажист может совершенно преобразить картинку – даже если кому-то покажется, будто они вообще ничего не сделали. Они могут наполнить образ сиянием и глубиной. Мне посчастливилось работать с несколькими мастерами, которые по праву считаются гениями в искусстве красоты.

Впервые я услышала о визажисте Пэт Макграт от двух топ-моделей – Шалом Харлоу и Эмбер Валетта, которые пели ей дифирамбы. «Она удивительная», – сказали они мне. Я заказала ее для съемки с Хельмутом Ньютоном на юге Франции. Это было своеобразным испытанием, потому что Хельмута не всякий выдержит. Фотографировать мы собирались немецкую блондинку Надю Ауэрманн, и это была та самая сессия с печально известной сценой «Леда и лебедь».

Мы никогда раньше не встречались, и я не видела, как Пэт приехала в наш отель – с одной маленькой сумкой и без помощника. Однако сразу же после приезда она позвонила мне в номер и сказала, что хотела бы подняться и обсудить предстоящую съемку. Когда я открыла дверь, то увидела большую, красивую темнокожую женщину, которая улыбалась так открыто и дружелюбно, что даже не верилось, будто она из мира моды.

Пэт проделала поразительную работу. Даже Хельмут был впечатлен. Надя никогда еще не выглядела такой свежей и светящейся. С тех пор я работала с Пэт всегда, когда только выпадала возможность. Вскоре после этого она начала сотрудничество со Стивеном Майзелом. Это была любовь с первого взгляда, теперь они неразлучны. Пэт очень предана ему. Однажды, в разгар показов международных коллекций (а она занята практически на каждом шоу), она прилетела из Лондона в Нью-Йорк на один день, чтобы поработать со Стивеном и мной, и улетела обратно той же ночью, как только мы закончили съемку. Ради Стивена она готова на все. Если он не может получить ее в качестве визажиста, я знаю, что он не возьмется за работу.

Пэт славится тем, что путешествует с более чем полусотней больших холщовых сумок с косметикой и оборудованием. В гостинице ей приходится заказывать отдельный номер для хранения всего этого скарба. Соответственно, заказывается и дополнительный транспорт. В Париже она нанимает специальный фургон для перевозки сумок с одного места съемки на другое, с коллекции на коллекцию, а сама в это время мчится на взятом напрокат мотоцикле, который позволяет ей лавировать на высокой скорости.