Две дамы и король - Ольга Играева

Тут Булыгин наконец отреагировал — усмехнулся и прямо и жестко глянул Занозину в глаза. «А вот это мы еще посмотрим…» — читалось в его взгляде.

— На что он надеется? — пожал плечами Карапетян, когда Булыгина увели в камеру.

Занозин промолчал. Поведение Булыгина ему не нравилось. По всем прикидкам, увильнуть ему некуда. Действительно, на что он надеется, почему молчит? Может быть, они что-то упустили? Плохо, что они до сих пор не имеют представления о мотивах Булыгина — зачем он все-таки, в этом нет никаких сомнений, убил Киру Губину? Всех кого можно расспросили — и в холдинге, и среди знакомых Губиных.

Ни одного намека на то, что Киру и Булыгина что-то по-особенному связывало. Кира — жена Губина, патрона и друга Булыгина. Дел они общих не имели. Что тогда? Что? Как узнать?..

Перед тем, как отправиться домой, Занозин заглянул в изолятор и, попросив дежурного открыть ему дверь, посмотрел на сидевшего в камере Булыгина.

Тот, привалясь к стенке, предавался размышлениям.

— Еще не передумал в молчанку играть? Смотри, поздно будет. На завтра на девять назначаю опознание. Алкаш тебя узнает. Не интересуешься, о каком алкаше речь? Ну, давай молчи-молчи…

Приблизительно через четверть часа после того, как Занозин удалился, Булыгин застучал в металлическую дверь камеры, привлекая внимание дежурного.

— Чего колотишься? — Окошечко отпало.

— Эй, служивый, слышь, мне позвонить надо.

— Выпустят — звони сколько влезет.

— Мне сейчас надо, очень. Проводи в дежурку — всего один звонок.

Булыгин выразительно прошуршал стодолларовой купюрой — мельче у него не было. Обшмонали его при задержании не очень тщательно.

— Эх, добрый я человек, — вздохнул дежурный. — Через свою доброту всегда в неприятности попадаю…

Ладно, выходи. Всего один звонок и только одну минуту.

— ..свое дерьмо сами разгребайте. Х…ню эту без моего спроса затеяли, пионеры юные, мать вашу так.

Все художественной самодеятельностью занимаетесь. Кем вы себя воображаете, бегемоты тупорылые?

С полутора извилинами в мозгу чего вы еще можете удумать? Это ваши дела, и меня вы сюда не путайте.

Я вам не чистильщик. Я ради «шестерок» вроде вас и пальцем не пошевельну. Мне рисковать своим бизнесом и положением ради вас нет смысла. Какой от вас для меня прок? Только думай за вас, работу для вас придумывай, людей серьезных беспокой, проблемы ваши решай… А вы мне за это — очередную пакость, недоумки. Куда вы лезете с таким «ай-кью»? Может, у вас заслуги, может, вы для меня много денег заработали? Пока от вас одни хлопоты. КПД у вас омерзительно низок. Знаешь хоть, что такое КПД, туша? Какого хрена надо было бабу валить, можешь сформулировать? Ну, постарайся, напрягись… Ах, она могла узнать… Идиот, ты сначала уточни, узнала она или нет, а потом принимай решение. Да и эта ваша первоначальная идея — убожество, и только. Не смогли уговорить ее мужика доводами разума, так сразу ручонки шаловливые к стволу тянутся. А я ваше дерьмо подбирай… Дилетантизм, все крутых из себя строите, а цена вам обоим, вместе взятым, — копейка. Думаете, я всю жизнь буду вам задницы подтирать? И так из-за вашей деловой импотенции пришлось принимать непопулярные меры. А я этих вещей не люблю.

Мочиловка — это жизненный выбор кретинов. Что сопишь? Есть возражения? Вот и заткнись. Сами разбирайтесь. И не звони мне больше по этому поводу.

Сумеете сами выкрутиться — тогда поговорим. Может, вы чего-то и стоите. А пока — чтобы я тебя больше не слышал. Мне некогда — черепаший суп принесли…

Отбой. Он закрыл крышку мобильника. Надо было действовать самому, и времени на раздумья практически не осталось.

— Как ты мог? Как ты мог? — Регина ошарашенно глядела на мужа. — Это низко! Это недостойно!

Я просто не понимаю, как ты еще можешь так спокойно смотреть мне в глаза… Шпионить за собственной женой… Приставить какого-то постороннего человека, посвящать его в наши отношения… Представляю, как ты ему ставил задачу: «Я подозреваю, что жена мне изменяет. Вы должны все выяснить и добыть доказательства, если мои догадки верны…»

Тебе не было стыдно? Какими глазами он на тебя смотрел? Бедный парень, он меня перепугал насмерть.. Я даже к Вадиму Занозину обращалась за помощью…

«Мужская любовь… Ничего себе любовь. Почему мужчины называют любовью свое пошлое, маленькое, нежно лелеемое самолюбие? При чем тут любовь?» — думала она. Регина не ощущала сочувствия к Игорю, хотя прекрасно понимала — вся история с детективом ему самому была мучительна, возник этот сюжет от отчаяния и от непонимания, что происходит с женой. Но почему-то мужнины страдания оставляли ее равнодушной — ужасно стыдно, но она за него не переживала. Ни капельки. И не могла притворяться и врать себе, что ее волнует его эмоциональное состояние. Она не желала ему зла и не имела никаких оснований причинять ему страдания сознательно. Но что касается ее и Губина… Игорь здесь вообще ни при чем — вот с чем он не желает смириться. У Регины было убеждение, что никому она не изменяла, она просто идет своей дорогой, и ей казалось, что со стороны Игоря глупо на это обижаться — что человек идет своей дорогой. А то, что они с Игорем стали при этом отдаляться, — естественно, если их пути расходятся…

— Мне померещилось черт знает что… А это частный детектив, нанятый моим мужем. Просто-напросто составлял график моих перемещений, фотографировал моих знакомых, подглядывал в замочную скважину и докладывал тебе… Фу, мерзость! Неужели ты не видишь, что это мерзость? Неужели ты взаправду верил, что какой-то частный детектив разберется в наших проблемах, раз мы сами в них разобраться не можем? Ну и что? Удостоверился? Получил компромат? Показал бы мне хоть фотографии! Ты думаешь, что после этого мы сможем остаться вместе? Да я ни одному слову твоему не могу теперь верить…

— Да? — отозвался Игорь, он выглядел измученным, — Это я твоему слову теперь верить не могу!

А что я, по-твоему, должен был предпринять? Да, мне было стыдно признаваться какому-то безмозглому менту, что жена мне изменяет… Он сохранял невозмутимое выражение лица и даже скроил сочувственную мину, но я был уверен, что он меня презирает, презирает… Что он думает: «Лопух! Не можешь приструнить свою бабу. Тряпка!» Я видел на себе косые взгляды всех прохожих, они смотрели на меня как на жалкого червяка, и мне казалось, каждый все знает и каждый меня презирает… Знаешь, что я чувствовал?

Стыд! Почему, почему из-за тебя я должен чувствовать стыд? За что я должен это терпеть? Ты, ты как могла? Ты хотела, чтобы я позволил тебе шляться по мужикам?

«Господи, мы говорим как глухой со слепым», — горько подумала Регина. Они уже полчаса орали друг на друга, переходили из комнаты в комнату и говорили, говорили…

— Это моя жизнь! Моя! — кричала Регина. — Это моя жизнь, и я сама ею распоряжаюсь, как распоряжаюсь собственным телом, собственной головой, вообще своим "я". Я принадлежу сама себе и больше никому — или тому, кому хочу. Я сама распоряжаюсь своей жизнью и сама несу ответственность за последствия. Оставь это свое «шляться по мужикам»… Ты хочешь меня оскорбить. Это глупо. Ты прекрасно знаешь, что я ни по каким мужикам не шлялась. Просто… Ах, ладно. Ты старше меня, но ты так ничего за всю свою жизнь в любви и не понял. Теперь ты доволен?

— Боже мой! Ты говоришь так, будто это все меня не касается! Будто это исключительно твое дело!

Разве ты не видишь, что наша жизнь разрушена — и разрушена тобой! Разве ты можешь в чем-нибудь меня упрекнуть? Как на духу — мне никогда никто, кроме тебя, за все восемь лет не был нужен…

"Да, разумеется, все из-за моей прихоти. Сидела, плевала в потолок, скучно мне было и делать нечего Тогда и подумалось — а почему бы не изменить мужу?

Так просто, наверное, чтобы тебе насолить… Он не может поверить, что я просто о нем не думала, не могла думать. Вернее, думала, что нехорошо, что несправедливо по отношению к нему. Но эти мысли решительно ни на что не влияли и ничего не могли изменить… Любовь — это обстоятельство неодолимой силы, во всяком случае в моей жизни получилось именно так".

— Ты даже о дочери не подумала! — бушевал Игорь. Здесь он был прав. Если что-то и кололо Регинину совесть, это дочка, но признаваться в этом она не собиралась.

— Какое открытие! Ты, оказывается, живешь ради нашей дочки! А не преувеличение ли это, друг мой?

По-моему, тебе лень ею заниматься. Я не говорю о таких прозаических вещах, как накормить, постирать… Когда ты последний раз с ней арифметикой занимался? Уроки проверял? И собственной жизни помимо дочкиной у тебя нет, и интересов собственных помимо интересов дочки у тебя тоже нет? Конечно, давай теперь скрепя сердце и сжав зубы будем ради нашей дочери делать вид, что ничего не происходит.

Ты веришь, что так получится?

— Скажи, чем он лучше меня? — горячо обратился к ней Игорь, в голосе предупреждающе зазвенели оскорбленные нотки. — Чем?