Повседневная жизнь армии Александра Македонского - Поль Фор

Предшествовавшие учреждения

Возможно, колонистам так нравились театр и пение, потому что жизнь в Александриях оказалась не такой легкой, как им мечталось. Прежде всего имелась конкуренция со стороны местных торговцев, и ее следовало подавить или нейтрализовать полюбовно или силой. Мы уже писали, что, прежде чем вновь отстроить Тир и Газу, потребовалось затопить целый флот грузовых судов, взять приступом старые стены, перерезать защитников города, продать жителей в рабство и завоевать симпатии местного сельского населения. Финикийцы были очень опасными соперниками в торговле. Но в Персидском царстве проживали и другие конкуренты, ничуть не хуже торговцев Тира. Это были сами греки. Все, как правило, забывают о том, что, оказавшись в Центральной Азии, греко-македонское войско было вначале удивлено, а затем — поражено и возмущено, обнаружив там столько греческих художников, ученых и поселенцев, состоявших на службе у Ахеменидов. Вот семь моментов, повествующих о их деятельности и о том, что случилось после, пусть даже это частью миф, частью реальность в изложении Геродота и Клитарха.

Как повествует Геродот (VI, 119), в 490 году Дарий I получил от своих военачальников целый транспорт пленных эретрийцев: «По прибытии с флотом в Азию Датис и Артафрен привели пленных эретрийцев в Сузы. Царь Дарий распалился на эретрийцев страшным гневом (еще до их пленения) за то, что они первыми начали борьбу с персами. Увидев теперь приведенных к нему эретрийцев в своей власти, царь не причинил им никакого зла, но приказал поселить их в области Киссия (современный Хузистан) в своем поместье по имени Ардерикка. Ардерикка находится в 210 стадиях (37 километрах) от Суз и в 40 стадиях (около 7 километров) от известного колодца, откуда добывают три разнородных вещества: именно из этого колодца вычерпывают асфальт, соль и масло». Филострат в «Жизнеописании Аполлония Тианского», написанном в начале III века нашей эры, утверждает, что эти бывшие жители Эвбеи были депортированы в количестве 780 человек и, живя в Мидии, сохранили свой язык и обычаи, включая привычку к работе в карьерах (гл. 23 и 24). А ведь известно, что Айн-Сарай находится в центре современных больших нефтяных месторождений от Нали до Радж-э-Сафида на берегу Каруна. Когда завоеватели Персидской державы основали в апреле — мае 324 года около Абадана Александрию Сузианскую, это делалось для того, чтобы выкачать весь асфальт и всю нефть, которую с толком использовали морские инженеры и строители, не говоря о ведущих осаду войсках. Можно было бы написать огромные книги об использовании углеводородов в Античности, но мы были бы не правы, считая себя в этом вопросе более дальновидными, чем древние. Тот же Геродот (VI, 20) пишет, что жители Милета, взятые в плен в 494 году, были отправлены в Сузы и «что царь Дарий, не делая им никакого зла, поселил их на море, называвшемся Эритрейским (Персидский залив) в городе Ампе, около которого течет Тигр, когда он впадает в море». Эта «колония милетцев» (Плиний, VI, 28) на месте будущей Бассоры или Басры, главного порта Ирака, должно быть, внушала завоевателям достаточные опасения для того, чтобы в 324–323 годах они начали строить около Умм-Касра последнюю Александрию, о которой мы упоминали, ссылаясь на Арриана (VII, 21, 7).

Тот же Квинт Курций (IV, 12, 11), который рассказал нам об эвбейцах, переселенных в Гортиену около Джезирата и нефтяных колодцев Курдистана, в 150 километрах к северо-востоку от Мосула, рассказывает о невероятной судьбе тех милетцев, жрецов Аполлона и Бранха, которые, чтобы понравиться Ксерксу, в 480 году осквернили свое собственное святилище и построили поселение в Бактриане, на берегу Окса (Амударьи) и как бы случайно рядом с нефтяными скважинами Термеза, если не в самом Термезе, античном Тармите. «Они еще не забыли обычаев предков, но говорили на двух языках, постепенно отвыкая от родного. Они приняли царя с радостью и сдались ему всем городом» (Квинт Курций, VII, 5, 27–29)… а Александр приказал уничтожить их всех, как предателей Греции. Неважно, что потомки милетских жрецов занимали переправу на границе современного Афганистана и Узбекистана, около Келифа, Чучка-Гузара или Термеза, в 70 километрах к северу от Бактры: странность заключается в том, что завоеватель приказал поселить на их место, в прекрасной колонии Александрии на Оксе других греков, прямо посреди нефтеносного района и там, где они могли собирать самые большие пошлины.

Около 450 года Геродот обнаружил в Вавилоне колонию греческих торговцев, художников и интеллектуалов, внесших свой вклад в историю и повседневную жизнь города в виде висячих садов, одного из семи чудес света. Сто двадцать лет спустя великая греко-македонская армия встретила там такой прием, что царь, ее полководец, после возвращения из Индии решил сделать Вавилон своей столицей. Он обнаружил здесь множество греческих техников, архитекторов, скульпторов, граверов, ювелиров и врачей, некогда служивших при дворе царя Персии в Сузах и Персеполе. Самыми верными и надежными наемниками Дария III были греки. Можно вспомнить, какими почестями и материальными благами владыки династии Ахеменидов встречали Гиппия, тирана Афин, Демарата, царя Спарты, Фемистокла, победителя в битве при Саламине, и Павсания, победителя при Платеях. Остается лишь посмотреть на руины Персеполя и Суз, чтобы удостовериться в том, что мы читаем на золотой табличке Дария I (522–486 годы) в Национальном музее Тегерана: «Из Вавилона ионийцы (греки) и карийцы (из Галикарнаса, с родины Геродота) везли дерево кедра до области Суз… Орнаменты, украшающие крепостные стены, происходят из Ионии (то есть из греческого мира)… Камнерезы, работавшие здесь, были ионийцами (греками) или из района Сард». Когда «Вульгата», наследница Клитарха, хрониста армии Александра, упоминает, что на подступах к Персеполю в апреле 330 года «навстречу царю шли около 800 эллинов с ветвями в знак просьбы о милости. Прежние цари, предшественники Дария, переселили их с родины. Большинство из них были старыми, и все они были искалечены» (Диодор, XVII, 69, 3), она пытается лишь оправдать пожар и разграбление Персеполя. Похоже, как сообщают те же источники, это были известные люди науки, владевшие важными ремеслами, и что новый царь подтвердил их привилегии. Но случилось ли это в городе, опустошенном и лежащем в руинах? Или, что скорее, в ближайшей Александрии? Их было восемьсот, подтверждает Юстин (XI, 14); четыре тысячи, пишет Квинт Курций (V, 5, 5).

Не стоит путать греков из Персиды с греками из Халонитиды, поселенными Ксерксом при входе в Мидию, на полпути между Багдадом и царским парком или «парадисом», по соседству со знаменитыми Бехистунскими надписями. Там «и посейчас живут беотийцы, которые во время похода Ксеркса были согнаны со своих мест, но еще помнили родные законы. Говорили они на двух языках… сохранили они и некоторые обычаи» (Диодор, XVII, 110, 5). Этот хорошо мне известный (потому что я не спеша прошел через него пешком) район в Луристане, на западных склонах Загроса, как нарочно — один из самых богатых медными рудами, скрытыми под железной шляпой[59], и через него проходит нефтепровод в Керманшах. Эти греки были определены служить там благодаря своим знаниям в области горного дела и металлургии и чувствовали себя превосходно. Любопытно, что из семи греческих колоний или предприятий, существовавших в Центральной Азии до появления Александра, как минимум пять были напрямую связаны с производством асфальта и нефти, и три или четыре из них после похода Александра были уничтожены. Основное новшество, имевшее место в 330–324 годах, заключалось не в переселении греков в Персию, а скорее в установлении новых отношений между колонистами и колонизированными народами.

Ссоры

«В Александрии, — как пишет Полибий (XXXIV, 14), сам побывавший здесь два века спустя после ее основания, — можно различить три класса населения. Первый — это туземцы-египтяне, деятельные и общительные; другой состоит из наемников, народа тупого, многолюдного и грубого: в Египте издавна существовало обыкновение содержать иноземных солдат, которые благодаря ничтожеству царей приучились больше командовать, чем повиноваться. Третий класс составляли александрийцы, которые точно так же и по тем же самым причинам не отличались большой любовью к гражданскому порядку, но все-таки были лучше наемных солдат. Александрийцы — греки, хотя и смешанные, но не забывшие окончательно греческих учреждений… Этот народ был уничтожен по большей части Эвергетом Фисконом («Пузатым Благодетелем», то есть Птолемеем VII, 145 год и сл.), при правлении которого я посетил Александрию. Многократно смущаемый восстаниями, Фискон передал народ в руки солдат и истребил его». Не впадая в анахронизмы или обобщения, следует отметить, что все Александрии, основанные войском между 330 и 324 годами, были обречены на ту же участь. И хотя шесть рассмотренных колоний были поглощены так называемыми варварами, но все они испытывали и одинаковые внутренние трудности: гражданские и военные конфликты, классовую и сословную борьбу, численное меньшинство колонизаторов, необузданный индивидуализм греков, отсутствие общих традиций или, проще, гражданского духа.