Новые работы 2003—2006 - Мариэтта Чудакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[Этого Иванушка уже] не мог вынести.
[– Я – интеллигент?! – ] прохрипел он, – [Я – интеллигент? – заво]пил он с таким [видом, будто Вола]нд назвал его [по меньшей мере суки]ным сыном…»[608].
В последней редакции романа – отсвет того же ореола вокруг слова и понятия:
«Он умен, – подумал Иван, – надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя» (с. 90).
Интурист«– Гражданин! – опять встрял мерзкий регент. – Вы что же это волнуете интуриста? За это с вас строжайше взыщется!»
«– <…>У нас каждый день интуристы бывают.
При слове “интурист” <…> Иван затуманился, поглядел исподлобья и сказал:
– Интуристы… До чего вы все интуристов обожаете! А среди них, между прочим, разные попадаются. Я, например, вчера с таким познакомился, что любо-дорого!» (с. 85).
Мы не найдем этого слова в советских словарях с 1940-го (Словарь Ушакова) до 1956-го (см. соответствующий том Словаря современного русского литературного языка, М.—Л., Издательство Академии наук СССР, далее – Академический словарь), поскольку с 1936–1937-го и вплоть примерно до середины 1950-х это слово исчезло из широкого обихода – оно имело уже сугубо криминальный смысл: «контакты с иностранцем» грозили лагерным сроком, а то и «высшей мерой».
Маскирующийся«– Типичный кулачок по своей психологии, – заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, – притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария» (с. 68).
«Люди, скрывавшие прошлое, “маскировались”, как говорили в СССР. А раз они маскировались, их необходимо было “разоблачать”»[609].
«… Формалистские выверты, которыми он, маскируя свои враждебные тенденции, влияет на ряд молодых вполне советских поэтов…»[610].
Масса, массы«– Все-таки желательно, гражданин артист, чтобы вы незамедлительно разоблачили бы перед зрителями технику ваших фокусов <…>. Зрительская масса требует объяснения.
– Зрительская масса, – перебил Семплеярова наглый гаер, – как будто ничего не заявляла?» (с. 27).
«Шуруют в массе» (С. Эйзенштейн, «Стачка», 1925–титр).
«Что даже массы захохотали!»[611].
Надо иметь в виду, что массы, массовая работа, массовки приобрели большое значение в языке уже в 1900-е годы.
«Он почти оторвался от рабочих масс…»[612].
«Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя кулеш коммунизма! И что тебе надо, стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила» (Платонов А. Котлован [рукопись])[613].
«Наш пленум является первым пленумом организации, которая представляет всю массу советских писателей»[614].
Пастернак «не видит огромного культурного подъема масс, замечательной тяги их к искусству» (1936)[615].
«Превращать литературу в средство затемнения масс и их развращения», «служить делу затемнения сознания масс и их развращения»[616].
Ср. у В. Набокова:
«Если по мнению царей писателям вменялось в обязанность служить государству, то по мнению левой критики они должны были служить массам. Этим двум направлениям мысли суждено было встретиться и объединить усилия, чтобы наконец в наше время новый режим, являющий собой синтез гегелевской триады, соединил идею масс с идеей государства» (Лекция «Писатели, цензура и читатели в России», 1958)[617].
Не в курсе«– Не в курсе я, товарищ, – тоскливо перебил человек» (с. 192, разговор единственного не арестованного члена правления – которого, впрочем, тут же и арестуют, – с Поплавским о квартире Берлиоза).
Это было новое выражение, появившееся в советское время, когда стало необходимым каждому «быть в курсе» декретов и постановлений новой власти.
Ненужный«… Конечно, в полном смысле слова разговор этот сомнительным назвать нельзя (не пошел бы Степа на такой разговор), но это был разговор на какую-то ненужную тему. Совершенно свободно можно было бы, граждане, его и не затевать» (с. 81).
Терминология власти, в частности, цензуры:
«Д. Лихачев доказывает, что “человек живет еще до своей жизни, до рождения, живет как некая потенция”. Эта ненужная, путаная концепция, ведущая к идеализму, была снята»[618].
Отпадать«… Лапшённикова сообщила мне, что редакция обеспечена материалами на два года вперед и что поэтому вопрос о напечатании моего романа, как она выразилась, “отпадает”» (с. 140).
В Словаре Ушакова – «утратить силу, смысл: все его возражения отпали».
«… Смущает ли молодого человека, едущего в Москву, то обстоятельство, что на нем худая одежда? Этот вопрос отпадает. Можно быть одетым во что угодно. Моды нет. Модным быть стыдно»[619].
Но постепенно – как замечено и зафиксировано Булгаковым – это слово полностью переходит в язык власти – редакторов, цензоров, партийной номенклатуры.
ПереброситьСемплеярова
«в два счета перебросили в Брянск и назначили заведующим грибнозаготовочным пунктом. Едят теперь москвичи соленые рыжики и маринованные белые и не нахвалятся ими и до чрезвычайности радуются этой переброске» (с. 379).
«В языке удивительно точно отражается лицо времени.
<…> Тут не надо ни социологических исследований, ни статистических данных, никаких архивных документов, лучше стихийного простодушия – “меня перебросили” – не выразишь самочувствие современника (1968 г. 18 декабря. В магазине “Гастроном”)»[620].
Политически вредная«Вся эта глупейшая, бестактная и, вероятно, политически вредная речь заставила гневно содрогаться Павла Иосифовича…» (с. 340).
«Предварительная цензура просматривает печать как в интересах охраны государственных тайн, так и в интересах недопущения политически вредных, искажающих советскую действительность, малограмотных, халтурных произведений или отдельных мест»[621].
Протащить«… Увидел в ней статью Аримана <…>, где Ариман предупреждал всех и каждого, что он, то есть наш герой, сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа» (с. 141).
«… За подписью Мстислава Лавровича обнаружилась другая статья, где автор ее предлагал ударить, и крепко ударить по пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить (опять это проклятое слово!) ее в печать» (с. 141).
«В детском секторе Гиза группа Введенского—Хармса опиралась на редакторов <…>, помогавших ей протаскивать свою антисоветскую продукцию»[622].
«… Подсудимые протаскивали на вооружение ВВС заведомо бракованные самолеты и моторы крупными партиями и по прямому сговору между собой…»[623].
«Пьеса “Алпатов” свидетельствует, что автор пьесы вновь пытается протащить вредные, фальшивые взгляды на советское общество, примазаться к борьбе с бюрократизмом, с косностью в технике, с пережитками прошлого для искажения нашей общественной жизни»[624].
Развалить«Оказалось, что заведующий городским филиалом, “вконец разваливший облегченные развлечения” (по словам девицы), страдал манией организации всякого рода кружков» (с. 187).
В этом случае Булгаков отделяет язык власти от авторской речи: «по словам девицы». Важно, что он слышит, различает этот призвук властной речи, диагностирует его.
«– Ты лучше расскажи, – не выдержал наконец Веня, – как ты развалил кружок политучебы» (Славин Л., Концерт, 1950).
Здесь главное – обвинительный подтекст, основанный на уверенности в злой воле «развалившего».
«– Ежели меня [председателя колхоза] когда-нибудь за развал работы потянут к прокурору – это [дневник] мое оправдание» (Овечкин В. На одном собрании. [Кон. 1940-х – начало1950-х])[625].
Развалить, развал – эти слова будут много лет еще использоваться властью – и очень часто, для того, чтобы осудить как раз чью-то плодотворную и какое-то время избегавшую ее контроля работу. Литератор Г. Г. Красухин вспоминает, как в 1967 году председатель Радиокомитета (очень важная согласно тогдашней номенклатурной шкале должность) Н. Н. Месяцев расправлялся с сотрудниками подведомственного ему еженедельника «РТ-программы» (в течение нескольких лет остававшегося одним из самых смелых по тогдашним меркам органов печати), по одному вызывая их на трибуну.
