Невинные - Джеймс Роллинс

— С какой стати мне этого желать? — оборвал его Распутин. — Вечность ханжеского скрежета зубовного.

— Вот уж действительно, — склонила голову к плечу Батори.

Эрин держалась осторонь, игнорируя Руна и Распутина, чей спор становился все более ожесточенным. Ее внимание приковало к себе искусство ваятеля. Оказавшись вблизи от скульптуры, она увидела выражение страдания на этом белом лике, словно это крылатое существо было повержено с небес, чтобы угнездиться на этом пьедестале, исторгнутое в земную юдоль.

Она была ужасна и прекрасна в одно и то же время.

— Ты можешь вернуться в Санкт-Петербург, зная, что душа твоя прощена Церковью, — продолжал Рун. — Но сначала ты должен выдать нам отрока, Григорий.

— Но я доставил вам то, что обещал, — махнул Распутин рукой в сторону статуи. — Прекрасного ангела.

— Мы не просили об этой издевке над святыней, — отрезал Рун, с угрозой делая шаг к Распутину, отчего горстка стригоев, собравшихся под стенами комнаты, беспокойно зашевелилась.

— Значит, ты говоришь, что вы не желаете мой дар? — спросил Распутин. — Вы отвергаете мое великодушное подношение и расторгаете наш договор?

Глаза монаха как-то потемнели, намекая на опасность, на западню.

Не замечая этого, слишком осерчавший Рун начал было говорить Распутину, куда тот должен сунуть этого свежемороженого ангела.

— Мы хотим его! — осадила его Эрин, пока Рун не наговорил лишнего.

Распутин обернулся к ней с посуровевшим, гневным лицом.

Эрин шагнула к статуе, начиная постигать степень жестокости монаха. Сняв перчатки, она коснулась стопы ангела. Иней под ее теплыми кончиками пальцев растаял. Она провела ладонью по ноге статуи, протирая поверхность, чтобы открыть прозрачный лед под ней. Поднесла фонарик поближе, направив луч в сердцевину прозрачной скульптуры. Изрыгнула проклятье и воззрилась на Распутина испепеляющим взглядом.

— Что такое? — встрепенулся Джордан.

Эрин отступила в сторону, чтобы показать ему, показать всем.

Сквозь оттаянное ею окошко во льду виднелась обнаженная человеческая нога.

Мальчишеская.

Нога мальчика, который не может умереть.

Даже замороженным.

Чувствуя, как желудок скрутило узлом, она развернулась лицом к лицу с Распутиным.

— Вы заморозили его в блоке льда и вырезали из него статую.

Распутин развел руками, будто это самый что ни на есть натуральный поступок.

— Он ведь ангел; вот я, конечно, и наделил его крылышками.

Указав на скульптуру, Джордан схватил Христиана за руку.

— Помоги мне! Надо освободить пацана!

Должно быть, он ужасно страдает. Замороженный до смерти, но неспособный умереть.

Вместе они навалились плечами на среднюю часть статуи. Повалившись с постамента назад, она рухнула на снег. По торсу побежала трещина. Эрин присоединилась к ним, опустившись на колени. Они принялись освобождать ото льда замороженное тело, каждый со своей стороны, отковыривая и отбивая куски льда.

Джордан сорвал кусок с груди подростка, отчасти ободрав вместе с ним кожу. Он мысленно молился, чтобы парнишка пребывал без чувств в ледяной спячке, и изо всех сил старался переключиться, чтобы не думать, как мальца бросают в ледяную воду и удерживают там, пока та не обратится в лед. Испытанные им страдания даже вообразить трудно.

Эрин бережно трудилась над его лицом, открывая щеки, веки, скалывая лед с волос. Губы и кончик носа мальчишки потрескались и кровоточили, снова покрываясь льдом.

Распутин смотрел на это, скрестив руки на груди.

— Мда, вот так проблема, — изрек он. — Графиня первой достигла центра лабиринта, но ангела отыскала Эрин. Так кто же тогда победительница?

Джордан устремил на него хмурый взгляд. Как будто это имеет сейчас какое-нибудь значение. Он видел, как сосредоточенно старается Эрин освободить лицо паренька, прижимая ладони к его щекам, подбородку и закрытым глазам. Казалось, занятие это совершенно тщетное. Чтобы оттаять мальчишку, потребуется не один час, даже будь рядом огонь.

Но Эрин бросила на него взгляд с выражением изумления на лице.

— Его кожа проморожена, но стоит ее согреть, и ткани под ней оказываются мягкими, пластичными.

Заинтригованный Распутин подступил ближе.

— Похоже, благодать, дарующая Томасу бессмертие, противостоит даже прикосновению льда.

И все же, судя по гримасе на замороженном лице подростка, подобная благодать явно не защищала его от страданий.

Джордан выудил из кармана индивидуальную аптечку, которую захватил из ванной в Кастель-Гандольфо, открыл ее и извлек шприц.

— Это морфин. Он поможет снять боль. Хочешь, я сделаю ему инъекцию? Если он внутри не промерз и его сердце бьется — хотя бы медленно, — морфин может принести ему облегчение, особенно когда парень очнется.

— Давай, — кивнула Эрин.

Джордан приложил руку к обнаженной груди мальчишки над сердцем. Подождал, пока ладонь отогреет кожу. Ощутил слабый пульс. И поднял глаза.

— Я тоже слышал! — подал голос Рун. — Он шевелится.

— Извини, приятель, — пробормотал Джордан.

Он замахнулся шприцем и вонзил иглу в оттаявший отпечаток на груди, целясь в сердце. Сделав это, потянул за поршень, и в шприц хлынула холодная кровь, показывающая, что игла попала куда надо. Удовлетворившись этим, Джордан нажал на поршень, впрыскивая содержимое.

Эрин гладила его заледеневшие волосы, шепча в морозном воздухе литанию в холодное ухо паренька, согревая его дыханием.

— Мне так жаль… Мне так жаль…

Они ждали добрую минуту, но ничего вроде бы не происходило.

Растерев парнишке бедра, икры и колени, Джордан принялся трудиться над его ступнями, крайне бережно сгибая и разгибая их. Христиан делал то же самое с его руками.

Внезапно Эрин отпрянула, увидев, как узкая грудь трепетно поднялась, потом еще раз.

Джордан поднял глаза, когда веки мальчишки распахнулись. Несмотря на мрак, зрачки его были сужены от морфина, превратившись в булавочные проколы. Губы разомкнулись, впуская воздух, издав клокочущий полусхлип-полувскрик боли.

Эрин баюкала его на коленях. Стащив с себя кожаную куртку, Джордан укутал Томаса, худенькое тело которого начала сотрясать неконтролируемая дрожь.

Рун навис над Распутиным.

— Мы забираем отрока. Ты заслужил свое прощение, но здесь наши дела заканчиваются.

— Нет, — возразил Распутин. — Боюсь, что нет.

Сквозь арки со всех сторон в комнату входили все больше стригоев, присоединившись к горстке уже находившихся там, быстро оставив их группу в меньшинстве. У многих в руках было автоматическое оружие.