Цивилизация Древнего Рима - Пьер Грималь

Позже, после пожара в 64 году н. э., представился новый случай для реконструкции города. Нерон, дальновидный правитель, наделенный умом, открытым для современных идей, попытался этим воспользоваться. Он заставил расчистить развалины и хотел строить широкие дороги, которые играли бы роль и противопожарной защиты во избежание в будущем распространения подобных катастроф. Но общественное мнение не поддержало этой разумной меры; пошли слухи, что на слишком широких улицах чрезмерная жара создаст опасность эпидемий. Следовало пойти на компромисс с оппозицией, и если и удалось ограничить высоту частных домов и запретить использование слишком горючих материалов, то император все же не сумел глубоко повлиять на римское градостроительство.

Между тем в эпоху империи несколько привилегированных кварталов были ограждены от продуманного быстрого роста частных строений. Императоры терпеливо встраивали свои форумы в центр города и в течение первого столетия нашей эры сумели полностью занять Палатин, превратив его в императорскую резиденцию.

Этот холм был выбран Августом в силу причин, которые одновременно были связаны и с чувствами и с политикой. Он сам родился на Палатине, на улице, которая называлась улицей Бычьих Голов (ad capita bubula), возможно по причине какого-то почетного символа или украшения здания. Случайность — то, что он родился на священном холме, — была широко использована. Он не только устроил там свою резиденцию, довольно скромное здание, которое некогда принадлежало оратору Гортензию, но и решил посвятить Палатин своему богу-покровителю Аполлону. Проект обустройства холма был создан в 36 году до н. э. во время кампании, которая велась против Секста Помпея — хозяина моря, морившего Рим голодом и провозгласившего себя любимцем Нептуна, в то время как на востоке Антоний, изображая Диониса, представал в его облике перед Клеопатрой. Нептун (Посейдон в «Илиаде») был пламенным сторонником ахейцев. Аполлон, напротив, боролся за троянцев. Но разве сами римляне не являлись троянцами? Октавиану покровительствовал бог Аполлон, а он в свою очередь распространял это покровительство на весь Рим в критический момент его истории.

Храм Аполлона на Палатине, первый, что был воздвигнут в честь греческого бога внутри pomerium, отличался большим великолепием. Он поднимался посреди большой площади, окруженной мраморным порталом, под которым были расположены статуи пятидесяти дочерей Даная и их женихов, пятидесяти сыновей Египта. Перед храмом была воздвигнута колоссальная статуя бога, представленного в облике Кифареда[355]. О воинских подвигах Аполлона говорили рельефы, украшавшие двери: гибель Ниобид[356] и победа бога над кельтами, когда они попытались разграбить алтарь в Дельфах. На вершине крыши сверкала квадрига бога Солнца.

Религиозные идеи этого ансамбля нам полностью не ясны; однако понятно, что почитание Августом Аполлона — религия, одновременно пифагорейская и солярная, возможно, лежала в основе императорской теологии, которая, как мы видим, развивается во II и III веках. Как бы там ни было, Аполлон стал богом императоров, и его святилище, сверкающее облицовкой мрамора из Луны, царило над императорским Римом, подобно тому как над Афинами Перикла сверкали шлем и копье Промахос Фидия[357].

Август, который во всем ценил простоту, не хотел дворца. Его дом был домом гражданина. Начиная с Тиберия оказалось, что принцепсу необходимы другие условия. Службы императорского дома становились многочисленнее и сложнее; видимость того, что император просто первый гражданин Рима, не могла больше сохраняться. Тиберий построил на Палатине дворец, неподалеку от старого дома Августа (возможно, это обнаруженные в ходе раскопок в прошлом веке[358] развалины, называемые теперь «дом Ливии»), отвечающий реальным потребностям. Об этом дворце, еще погребенном под садами виллы Фарнезе, мы не знаем практически ничего. Нам только известно, что он занимал северо-западную вершину Палатина и нависал над римским Форумом. Калигула, преемник Тиберия, расширил дворец к северо-западу и перенес вход к храму Кастора, образующий как бы вестибул[359] императорского жилища. Калигула подумывал о том, чтобы перекинуть мост поверх Велабра[360], для того чтобы соединить свой дворец с храмом Юпитера Капитолийского. Ото всех этих экстравагантностей сохранилось мало следов. Большие работы, предпринятые впоследствии Домицианом, слишком глубоко преобразили квартал, чтобы можно обнаружить хоть с долей вероятности следы предшествующей застройки. Однако можно угадать, что с этого времени склон Палатина, обращенный к Форуму, был подготовлен под мощные фундаменты, предназначенные для расширения площади холма. Улица, которая поднималась с Палатина, старый Glivus Victoriae (холм Победы), оказалась зажатой между высокими стенами, через нее были переброшены арочки, почти такие же, какими мы их видим сегодня.

Нерон продолжил расширение императорской резиденции, но на этот раз к югу. Дворец был назван Domus Transitoria (Дом прохода), потому что он должен был, по мысли своего создателя, соединить императорский ансамбль Палатина с огромной загородной виллой со старинными садами Мецената, расположенными на Эсквилине. Этот грандиозный замысел стал причиной противостояния горожан и аристократии императору. Поражение Нерона, реакция, которая последовала, спровоцировали расчленение этого безграничного владения, которое вызывающе напоминало о царских кварталах восточных деспотов. Золотой дом стоял на месте Domus Transitoria после пожара 64 года и занимал долину, на которой теперь находится Колизей и склоны Целия до границ садов Мецената, был разделен Титом; строения, которые образовывали центр, были покрыты толстым слоем земли и использовались как фундамент для терм Тита. Сегодня, через столетия, обнаруженный археологами Золотой дом можно представить в его былом великолепии, в то время как термы Тита ныне почти нельзя узнать.

Домициан, вдохновляемый примером Нерона, если и не восстановил совсем (что было невозможно) огромный разделенный дворец, хотел украсить Рим новой императорской резиденцией, достойной монархии по божественному праву, которую он пытался создать. Для этого ему было достаточно занять земельные участки, присоединенные уже частично Нероном на Палатине. Старые резиденции Тиберия и Калигулы не были разрушены; они продолжали использоваться, но резиденция Домициана, построенная рядом с ними, превзошла их по размаху и великолепию.

План этого дворца довольно сложен. Он состоял из ансамблей в форме перистиля, расположенного рядами на террасах различного уровня. В некоторых отношениях дом Домициана был похож на пригородные виллы, которые сенаторы строили повсеместно в Италии, занимал гораздо большую площадь, имел закрытые дворы и довольно скромные фасады. Эта предосторожность объясняется, несомненно, причинами безопасности и этикетом. Но если не принимать в расчет парадные апартаменты, тронный зал, где император устраивал аудиенции, где он вершил правосудие в окружении советников, то окажется, что это вилла, предназначенная для отдыха. Ее-то Домициан и хотел выстроить в сердце Рима. Апартаменты, обращенные к долине Большого цирка, те, что были расположены ниже упомянутых, открывались на великолепные сады, более обширные, чем современные им сады Помпеев, но и они были украшены фонтанами, многофигурными бассейнами сложной конфигурации, каменными жардиньерками и портиками. Как на виллах Плиния, был свой ипподром — двойной удлиненный портик, напоминающий греческие стадионы. Это было место, предназначенное для прогулок, с уединенными уголками, рощицами и прохладными фонтанами.

С эпохи Домициана на Палатине был единственный дворец. Там почти уже не оставалось места для частных домов. Преемники Домициана продолжали обитать на холме, кто-то добавлял один памятник, кто-то — другой, ничего не меняя в общей композиции ансамбля. И весьма знаменательно, что Домициан порывает с традицией Юлиев — Клавдиев, которая требовала выстраивать императорский дом в той части Палатина, которая была ориентирована на Форум, царя над центром города. Отныне императоры смотрят на юг и на запад: громада их дворцов первой бросается в глаза тому, кто прибывал с Востока по Аппиевой дороге.

Рим остался в воображении людей городом, преимущественно связанным с играми. Можно забыть о его храмах и дворцах, огромных городских площадях и портиках, если мы вспомним о его амфитеатрах и цирках. Прошло не одно столетие, прежде чем было решено строить здания, предназначенные только для зрелищ. Природа отвела в долине Мурсии место, которое как нельзя лучше подходило для шествий, процессий и конных состязаний, но именно они представляли собой составную часть старинных игр. Эта долина с пологими склонами простиралась между Палатином и Авентином, которые разделял поток (впоследствии это станет spina[361]). Долина Мурсия, имевшая 150 м в ширину и 600 м в длину, стала местом, где собирался в праздничные дни народ. Для этого сначала вполне хватало примитивных сооружений, чтобы проложить кое-как дорогу и устраивать для зрителей деревянные сиденья, которые можно было быстро демонтировать. Постепенно место было благоустроено: построены carceres — места, отделенные от зрителей невысокой стеной, откуда стартовали от барьера соревнующиеся колесницы; spina быт украшена статуями, в ее конце были установлены каменные столбы — семь овальных фигур, поворачиваясь, указывали количество кругов, пройденных упряжками[362]. Иногда случалось, как во времена Цезаря, что в цирке давались и другие зрелища, кроме бегов, например охота (venatio) с участием хищных зверей, или состязания, в которых принимали участие тысячи людей и боевые слоны. Тогда принимались необходимые меры предосторожности. Так, Цезарь распорядился окружить арену широким рвом, заполненным водой, этого барьера вполне хватало, чтобы ни слоны, ни хищникам не могли его преодолеть и оказаться среди публики. Этот ров сохранялся до Нерона. Нерон очень украсил цирк (состязания на колесницах были одним из его пристрастий), при нем были добавлены новые ряды сидений. До конца империи принцепсы вносили совершенствования. Уже Август после победы при Акции водрузил на spina обелиск, привезенный из Гелиополиса в Египте. Константин спустя три с половиной века воздвигнул второй обелиск, который распорядился привезти из Фив. Первый стоит сегодня в Риме на Пьяцца дель Пополо, второй — перед базиликой святого Иоанна Латеранского. В конце III века до н. э., а точнее, в 221 году цензор Гай Фламиний Непот[363] начал строительство второго цирка на Марсовом поле: Circus Flaminius, который дал имя соседнему кварталу.