Порубежная война - Роберт Святополк-Мирский

— Очень странная история, — сказал Андрей, — зачем такие сложности: специальная поездка в Литву, втягивание в игру Семена Бельского…

— Да вот и я так сначала подумал, — вздохнул Костевич, — уж не пьяная ли это болтовня двух старых негодяев, встретившихся за чаркой после многолетней разлуки. Но на всякий случай, под предлогом взимания пошлины, я велел тщательно обыскать людей Лукомского, которые делали у нас какие-то покупки, связанные с органом и среди них оказались разные средства, предназначенные якобы для чистки органных труб. Наши люди незаметно отсыпали понемногу от этих порошков и доставили нашему новому, очень способному лейб-медику при великокняжескому дворе, доктору Корнелиусу Моркусу. И что ты думаешь? Оказалось, что все эти порошки, предназначенные для чистки органных труб, являются редкими и очень сильнодействующими ядами, которые изготавливают только в Венеции. И тогда я подумал, что это уже не может быть совпадение. Я доложил обо всем королю и назвал тебя в качестве одного из наших лучших офицеров для особых поручений. Я думаю, что ты сможешь успешно справиться с этим делом.

— Благодарю за доверие, — склонил голову Андрей.

Маршалок встал:

— Пойдем, Великий князь ждет.

Поездка в карете заняла полчаса, и все это время Андрей сосредоточенно думал.

Костевич, как бы не желая мешать ему, отвернул голову в сторону и смотрел в зарешеченное окошечко.

Король принял их ласково и дружелюбно.

С первого взгляда на его задумчивое слегка меланхоличное лицо Андрею, тридцативосьмилетнему опытному воину, повидавшему в жизни немало, сразу стало ясно: — это человек добрый, мягкий, но нерешительный и слабохарактерный. Не такой нужен был бы сейчас государь Великому Литовскому княжеству, терзаемому своим грозным соседом.

Но, увы, королей, как и родителей не выбирают…

— Я рад тебя видеть, князь, — любезно сказал Александр, демонстративно садясь не на трон, стоявший на возвышении, а в простое кресло в углу тронной залы, — я тебя помню, отец говорил мне, что ты лучший.

— Благодарю, государь, — склонил голову Андрей.

— Маршалок все рассказал тебе?

Андрей молча поклонился.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Великий князь, внимательно глядя прямо в глаза Андрею.

— Я думаю, что нам известно только небольшая часть какой-то сложной интриги.

— Я хочу, чтобы ты досконально разобрался во всем этом.

— Какова конечная цель? — спросил Андрей.

— Не допустить, чтобы у Великого московского князя появился в руках козырь против нас.

— Какие у меня полномочия? — спросил Андрей скорее у Костевича, чем у Великого князя.

— Самые широкие, какие только пожелаешь, — сказал Великий князь и обратился к Костевичу: — Пусть князь Святополк-Мирский получит все, что ему необходимо.

— Да, разумеется, — поспешно согласился Костевич, — деньги, документы…

— Государь, — обратился князь Андрей к Александру, — мне понадобится один человек.

— Любой. Говори и он сейчас будет здесь.

— Государь, это узник, он сидит в темнице, и был приговорен к смертной казни, замененной потом вашим милостивым батюшкой королем Казимиром на пожизненное заключение. Я сам арестовал его тринадцать лет назад.

Великий князь поморщился.

— Это сложнее. Закон есть закон, и он должен быть одинаков для всех… — Он задумался. — Впрочем, я же Великий князь, я обладаю правом помилования даже пожизненных заключенных. А за что он сидит, кстати?

— За участие в заговоре против вашего батюшки, короля Казимира.

— Насколько я помню, главные заговорщики давно казнены, а один, князь Бельский, убежал в Московию.

— Да, государь, а это именно тот человек, который отбывает наказание в некотором роде вместо князя Бельского.

— Хорошо, если он тебе нужен, я сейчас же напишу грамоту о помиловании. Кто он и как его зовут?

— Это личный канцлер и близкий друг князя Федора Бельского Юрок Богун.

… Государственные преступники, осужденные на пожизненное заключение, отбывали свой срок в самых глубоких, мрачных и сырых камерах великокняжеской тюрьмы.

Комендант тюрьмы-крепости чрезвычайно внимательно осмотрел все документы, сверил с образцом еще непривычную подпись нового государя на помилованной грамоте и сказал:

— Вам придется подождать, сударь, пока за ним спустятся, пока раскуют, пока приведут.

— Хорошо, — сказал князь Андрей, и при этом золотая монетка случайно выскользнула из манжеты его кружевной рубахи и оказалась на столе возле руки коменданта, который тотчас прикрыл ее, — я подожду в карете у выхода из темницы, и когда он будет готов, просто выведите его за ворота.

— Не беспокойтесь, мы постараемся сделать все необходимое так быстро, как это возможно.

Тем не менее, князю Андрею пришлось ждать больше часа, прежде чем скрипучие ворота отворились и двое стражников вывели оттуда худого, обросшего длинными волосами, с бородой до пояса человека, с завязанными тряпкой глазами. Поддерживая его под руки, поскольку он едва двигался, стражники подвели его к карете и усадили рядом с князем Андреем.

— Снимите эту повязку с него, сударь, вечером, иначе он может ослепнуть, — сказал тюремный стражник. — Там, где он находился тринадцать лет, было почти темно.

Карета тронулась и неузнаваемо изменившийся Юрок Богун, всегда гладко выбритый, щеголеватый человек, года на два моложе князя Андрея, похожий сейчас на дряхлого старца, хриплым шепотом спросил пересохшими губами:

— Кто ты?

— Тот, кто арестовал тебя, в далекий осенний день через несколько минут после того, как некий дворянин Медведев вместе с твоим хозяином и другом умчались в карете навсегда.

— Князь Андрей? — едва слышно спросил Юрок.

— Да, это я.

— Куда ты меня везешь?

— На свободу. Я выполнял приказ короля, арестовывая тебя, а теперь я выполняю приказ его сына, Великого князя Александра, который помиловал тебя.

— Почему он это сделал?

— Потому что я попросил его об этом.

— Зачем?

— Насколько мне известно, ты был привязан к Федору Бельскому и любил его как друга и брата?

— Да, и сейчас люблю.

— Это хорошо.

— Почему хорошо?

— Потому, что я хочу, чтобы ты спас ему жизнь.

Глава девятая

ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ (1493 г.)

Такого не бывало уже добрых лет пять, и потому Никола, как раз в этот день дежуривший ночью на вышке, дважды протер глаза всматриваясь в черную точку, медленно передвигающуюся по воде наискосок от западного берега Угры к этому, восточному.