Пришествие необычайного - Василий Головачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И куда же ты теперь? — негромко спросил Северцев, терпеливо снося толчки в спину и в шею.
— Домой, конечно. Пора отдохнуть.
— Тебе не сотрут память, как… другим?
— Вряд ли, я же все-таки не простой криттер. Дадут какое-нибудь другое задание, ну а когда стану не нужен… — Талгат развел руками. — Что тут поделаешь. Значит, такова моя судьба.
Северцев мог в этот момент напасть на него и обезоружить, несмотря на присутствие спецназовцев, но не стал этого делать. В его планы входило освобождение Варвары, а не собственный побег. Попав в центр управления СКонС, он надеялся узнать как можно больше о деятельности этой структуры, а потом предпринять попытку вырваться на свободу с Варварой и Ладой.
Из металлической двери в тупике коридорчика вышли двое молодых людей в синей форме работников аэропорта, встали по бокам Северцева. Он получил прощальный толчок в спину от прежних конвоиров, шагнул вперед.
За дверью оказалось нечто вроде небольшого холла, из которого одна металлическая лестница вела куда-то наверх, а вторая вниз, под землю. Сопровождающие выбрали вторую.
Спустились по меньшей мере на три этажа ниже уровня земли, несколько минут шагали по узкому тоннелю с бетонными стенами и пучками труб, свернули в другой тоннель, пошире, с рядом металлических дверей. Остановились у одной из них. Первый конвоир молча вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь, отступил в сторону, пропуская Северцева.
Олег вошел.
Дверь за ним закрылась с дребезжащим лязгом.
Он оказался в самой настоящей тюремной камере с обложенными желтой плиткой стенами. Топчан, умывальник, параша, тусклая лампочка под потолком, вентиляционное отверстие — вот и весь интерьер.
— Приехали!.. — пробормотал Северцев, чувствуя навалившуюся усталость. — Это конец, подумал Штирлиц, сунув руку в карман…
Олег спохватился, забарабанил кулаком по двери.
— Эй, охрана, подойди кто-нибудь!
Тишина.
Он снова стукнул в дверь кулаком и ногой, наполнив грохотом камеру и коридор. Прислушался. Ни звука в ответ. Вот сволочи! Они что, ушли отсюда вообще?
Попробовал стучать в дверь пяткой, закричал:
— Я хочу поговорить с вашим начальником! Откройте!
Дверь внезапно отворилась, в камеру ворвались парни в синем, уже другие, не те, что сопровождали Северцева в тюрьму, и без слов набросились на него с дубинками.
Получив несколько сильных ударов по голове и спине, он начал сопротивляться, отобрал у одного экзекутора дубинку и ответил в их же стиле, преисполненный праведного гнева и ярости. Тюремщики выскочили из камеры один за другим, но тут же вспомнили об оружии и выхватили пистолеты. Северцев бросил дубинку, поднял руки:
— Все, все, уговорили, сдаюсь, не стоит горячиться. Я вам ничего плохого не сделал, зачем же драться? Всегда можно найти разумный компромисс. Повторяю, мне надо поговорить с вашим начальством. Доложите ему об этом.
Охранники отступили, держа его под дулами пистолетов, закрыли дверь. Судя по отсутствию какой-либо мысли в их глазах, интеллектом они и раньше не отличались, а став криттерами, и вовсе потеряли живые души.
— Дерьмо! — выругался Северцев, не ощущая на самом деле ненависти и к этим несчастным. — Так я просижу тут до морковкина заговенья.
Походив из угла в угол камеры, он сел на топчан, покрытый серым тонким байковым одеялом, потрогал синяки на лице и на плечах. Били его в полную силу, хотя причин такой внезапной вспышки злобы он не видел никаких. Снова навалилась усталость, не столько физическая, сколько психологическая. Тогда он лег, закинув руки за голову, начал сеанс аутотренинга. Успокоился, полечил синяки, прокачав через поврежденные ткани меридиональные потоки энергии и большой объем крови — для удаления поврежденных ударами клеточных структур. Боль притупилась, синяки и ссадины перестали дергать.
— Оле-е-ег…
Северцев вздрогнул, резко поднимаясь. Послышалось или?..
Зов не повторился. Впрочем, это был не звук, а мысленный посыл, и звала его Лада!
— Потерпите, девочки! — прошептал он, бросая в пустоту ответный мысленный импульс. — Мы выберемся отсюда!
Встав, он еще раз постучал по двери:
— Вызовите начальника, скоты! У меня важное сообщение!
Никто ему не ответил. Охранники находились где-то неподалеку, он это чувствовал, но отвечать не хотели. В их задачу общение с пленником не входило.
Тогда он снова в бессильном гневе пошел кругами по камере, перебирая в уме варианты освобождения, один сказочнее другого, потом заставил себя успокоиться, сел на топчан в позе Будды и ушел в «астрал», растворяя сознание в океане покоя и тишины.
Ключ в замке повернулся, когда он просидел таким образом три с лишним часа.
Северцев привел себя в нормальное состояние, но не двинулся с места.
В камеру вошел смуглолицый усатый человек в обычном гражданском костюме коричневого цвета, остановился, разглядывая пленника. Северцев тоже вгляделся в него и узнал мужа Варвары, Крушана Сабирова.
— Вот так встреча! — покачал он головой. — Уж кого-кого я не ожидал встретить, так это вас.
— Я тоже, — пробурчал Крушан.
— Итак, вы таки живы. Как мне следует понимать ваш визит? Как визит одного из руководителей СКонС? Кто же вы в иерархии системы? Явно не простой криттер.
— Триарх.
— Да ну? Поздравляю! Однако мне нужен начальник рангом повыше, то есть экзарх.
— Зачем?
— Я знаю, что ваши жена и дочь находятся у него.
— Какое вам дело до моей жены и дочери? Варвара сделала большую ошибку, преступила закон и должна быть наказана.
Северцев смерил собеседника уничтожающим взглядом.
— Вы стали таким примерным ревнителем закона? Варвара ваша жена, а вы спокойно говорите о каком-то наказании! Может быть, вы ее и прикончите, если прикажут?
— Закон должен соблюдаться всеми, — ровным голосом проговорил Крушан, — независимо от положения и звания. Варвара обязана была исполнять распоряжения вышестоящих лиц. Она этого не сделала и поэтому будет отвечать.
— То есть вы ее уже приговорили, все, и вы в том числе. — Северцев с трудом сдержался, чтобы не наговорить глупостей. — Здорово же вас зомбируют, аж до положения стадных животных. Неужели не жаль Варвару? Ведь она не только ваша жена, но и мать вашего ребенка!
— Что вы хотели сообщить? — сухо осведомился Крушан, не теряя самообладания.
— Я буду разговаривать только с экзархом, вы мне не собеседник.
Сабиров молча повернулся, собираясь выходить. У Северцева мелькнула мысль захватить его в заложники и попытаться пошантажировать вышестоящее руководство СКонС, чтобы оно освободило жену и дочь Крушана. Однако следующая мысль была объективнее: вряд ли жизнь Сабирова-триарха стоила так много, чтобы боссы СКонС обменяли ее на пленниц. Судя по масштабу операции поисков и захвата Варвары, ее нейтрализация оценивалась иерархами очень высоко. Слишком большую угрозу несла она системе, находясь на свободе.
— Передайте Варваре, что я освобожу ее, — добавил Северцев в спину Сабирова.
Тот все так же молча вышел.
Некоторое время Северцев смотрел ему вслед слепыми от сдерживаемой ярости глазами — хотелось избить мужа Варвары до полусмерти, чтобы он сбросил маску равнодушия со своего лица, — потом расслабился, снова уселся на кровати в позе лотоса и вызвал состояние пустоты. В нынешнем положении он не мог ничего сделать, даже если бы перебил охрану и вырвался на волю. Побег не являлся оптимальным выходом из ситуации.
Прошло еще два с лишним часа.
Охранник принес пакет с вишневым соком, потоптался у порога, с опаской разглядывая застывшего пленника, удалился. Однако через несколько минут замок заскрежетал опять и в камеру вошли двое мужчин в цивильных костюмах, один в коричневом, с галстуком, другой в черном, без галстука. Он был черноволос, смугл, гибок и силен, и в глазах стыла хищная уверенность в своем праве повелевать. Северцев узнал его — это был тот самый брюнет по имени Ахмад Сарбулаев, советник президента, приятель министра безопасности и он же, по словам Талгата, экзарх Среднеазиатского такантая.
Гость окинул неподвижную фигуру пленника насмешливо-скептическим взглядом, изобразил полуулыбку:
— Вас трудно узнать в такой… позе.
— Я вас тоже не узнал бы… без санитара, — парировал Северцев в том же тоне, кинув мимолетный взгляд на спутника Ахмада; по всей видимости, это был просто телохранитель экзарха.
Ахмад Сарбулаев изогнул бровь, перестал улыбаться.
— Кажется, у вас хорошее настроение. Это явная недоработка моих подчиненных. Били вас мало.
— Ну, если ваша организация держится только на силовом внушении, то цена ей — плевок!