Воспоминания солдата - Гейнц Гудериан

Я немедленно сел в свою машину и отправился к своим танкистам. Остатки русских войск бросали оружие и отходили, а по балкам и доскам взорванного моста через р. Острик карабкались солдаты 2-й роты 35-го танкового полка для того, чтобы приветствовать меня. Это была та самая рота, которой еще совсем недавно командовал мой старший сын. Солдаты его очень любили и свою любовь и доверие перенесли на меня. Обер-лейтенант Краузе, командовавший теперь этой ротой, доложил мне обстановку, и я пожелал роте дальнейших успехов.

Таким образом, кольцо окружения вокруг русских войск в районе Рославля было замкнуто. В окружении остались три-четыре русские дивизии. Задача состояла теперь в том, чтобы принудить окруженных русских к сдаче. Когда через полчаса появился генерал Гейер, я сказал ему, что шоссейную дорогу на Москву необходимо во что бы то ни стало удержать. 292-й пехотной дивизии была поставлена задача – замкнуть кольцо окружения фронтом на запад, а 137-й пехотной дивизии – фронтом на восток, вдоль р. Десна.

Между тем в районе Ельни продолжались тяжелые бои, требовавшие большого расхода боеприпасов. Здесь был брошен в бой наш последний резерв – рота, охранявшая командный пункт нашей танковой группы. К 3 августа войска группы достигли: 7-я пехотная дивизия и 3-я танковая дивизия – района западнее Климовичи, 10-я мотодивизия – Хиславичи; 78-я пехотная дивизия – Понятовка; 23-я пехотная дивизия – Рославль, 197-я пехотная дивизия и 5-й пулеметный батальон – севернее Рославля, 263-я пехотная дивизия – южнее Прудки, 292-я пехотная дивизия – Козаки, 137-я пехотная дивизия – восточного берега р. Десна, 10-я танковая, 286-я пехотная дивизии, дивизия СС «Рейх», пехотный полк «Великая Германия» – Ельня, 17-я танковая дивизия – севернее Ельня, 29-я мотодивизия – южнее Смоленска, 18-я танковая дивизия – Прудки.

Штаб 20-го армейского корпуса только что прибыл. На утро 4 августа я был вызван в штаб группы армий, где впервые после начала кампании в России должен был выступить с докладом Гитлер. Мы стояли накануне решительного поворота в ходе войны!

Совещание с участием Гитлера происходило в , городе Борисов, где находился штаб группы армий «Центр». Присутствовали: Гитлер, Шмундт, фельдмаршал фон Бок, Гот и я, а также представитель ОКХ – начальник оперативного отдела полковник Хойзингер. Каждому участнику совещания предоставили возможность по очереди высказать свою точку зрения таким образом, что никто не знал, о чем говорил предыдущий участник совещания. Все генералы группы армий «Центр» единодушно высказались за то, чтобы продолжать наступление на Москву, имеющее решающее значение. Гот заявил, что его танковая группа может начать наступление не раньше чем с 20 августа. Я заявил, что буду готов к 15 августа. Затем в присутствии всех участников совещания выступил Гитлер. Он заявил, что его первой целью является индустриальный район Ленинграда. Вопрос о том, наступать ли затем на Москву или на Украину, окончательно еще не был решен. Сам Гитлер был склонен начать с наступления на Украину, ибо в настоящее время группа армий «Юг» также добилась определенных успехов. Кроме того, он полагал, что сырьевые и продовольственные ресурсы Украины крайне необходимы для дальнейшего ведения войны и что, наконец, наступление на Украину даст ему возможность выбить из рук русских Крым, который, по мнению Гитлера, является «авианосцем Советского Союза, откуда ведутся налеты на нефтепромыслы Румынии». К началу зимы он надеялся овладеть Москвой и Харьковом. Окончательное же решение по этому важнейшему для нас вопросу о дальнейшем ходе войны в этот день не было принято.

Затем совещание перешло к разбору отдельных вопросов. Что касается моей танковой группы, то для нее наиболее важным было добиться отказа от намерения отвести наши войска из района ельнинского выступа, ибо этот выступ мог в дальнейшем явиться исходным районом для проведения наступления на Москву. Я подчеркнул необходимость замены наших моторов, которые очень быстро изнашивались здесь из-за невиданной пыли, если только в этом году предполагалось проведение операций, требующих преодоления танками больших расстояний. Мы нуждались также в том, чтобы наши потери в танках были восполнены новыми танками. После некоторого колебания Гитлер обещал выделить на весь восточный фронт 300 танковых моторов – количество, которое меня нисколько не могло удовлетворить. В получении новых танков нам было вообще отказано, так как Гитлер предназначал все новые танки для новых танковых соединений, формирующихся в Германии. При обсуждении этого вопроса я указал Гитлеру на то обстоятельство, что русские имеют большое превосходство в танках, которое будет увеличиваться, если потери в танках у нас будут одинаковые. У Гитлера тогда вырвалась фраза: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге; я бы, пожалуй, не начинал эту войну».

В моей книге «Внимание, танки!», выпущенной в 1937 г., я указывал, что в тот период в России насчитывалось 10 000 танков, однако против этой цифры возражали начальник генерального штаба Бек, а также цензура. Мне стоило большого труда добиться разрешения на опубликование этих цифр, хотя в действительности имеющиеся в моем распоряжении сведения говорили о том, что у русских имелось тогда 17000 танков, и я сам с чрезвычайной осторожностью подходил к опубликованию имевшихся сведений. Перед лицом надвигающейся опасности нельзя придерживаться политики страуса; однако Гитлер и его наиболее авторитетные политические, экономические и военные советники постоянно придерживались такой политической линии. Такая политика насильственного закрытия глаз перед суровой действительностью привела к катастрофическим результатам, последствия которых мы вынуждены испытывать еще и теперь.

Возвратившись с совещания, я решил на всякий случай приступить к подготовке наступления на Москву.

На своем командном пункте я узнал, что 9-й армейский корпус, опасаясь прорыва русских в юго-восточной части котла у Ермолино, оставил московское шоссе и что существует опасность прорыва русскими войсками кольца окружения, замкнутого 3 августа. Рано утром 5 августа я поспешил отправиться в район расположения 7-го корпуса с тем, чтобы оттуда выехать на московское шоссе и снова закрыть брешь с юга. По пути мне встретились части 15-й пехотной дивизии, следовавшие в район Ельни; я вкратце ознакомил командира дивизии с обстановкой в этом районе. Затем я отправился в 197-ю пехотную дивизию, где ее командир – генерал Мейер-Рабинген доложил мне, что в кольце окружения русских образовалась брешь и что русские, во всяком случае, держат под своим обстрелом московское шоссе. По прибытии в 4-ю танковую дивизию я узнал, что танки 35-го танкового полка отведены назад, Я немедленно передал по радио приказание танковому корпусу, возложив на него ответственность за удержание московского шоссе, а сам отправился в 7-й армейский корпус. Этот корпус уже направил разведывательный отряд 23-й пехотной дивизии с задачей воспрепятствовать русским вырваться из котла. Я считал, что принятые меры являются совершенно недостаточными, и вместе с начальником штаба 7-го армейского корпуса полковником Кребсом[29], моим старым приятелем еще со времен нашей совместной службы в Госларе, отправился в Рославль.