Мои ранние годы. 1874-1904 - Уинстон Черчилль

Но настала середина октября, и нашими мыслями завладели совершенно иные вещи.

Глава 18

С Буллером к мысу Доброй Надежды

Большие ссоры, как это верно сказано, нередко возникают по мелким поводам, но в основе их лежат отнюдь не мелочи. Вся Англия и даже весь мир пристально следили за тем, как назревала война в Южной Африке. Долгая история распри британцев и буров, начало которой положил Маджуба-Хилл, и еще более долгая история взаимных обид и непонимания, предшествовавшая этому злополучному инциденту, были хорошо известны публике. Каждый шаг в переговорах и препирательствах 1899 года внимательно рассматривался палатой общин, обсуждался и осуждался оппозицией. Лето и осень четко разделили британских политиков на тех, кто считал войну необходимой и неизбежной, и тех, кто всеми силами, используя любые аргументы, поправки и проволочки, пытался эту войну предотвратить.

Лето было знойным. В воздухе медленно, но верно назревало напряжение, атмосфера насыщалась электричеством, предчувствием грозы. К тому времени уже три года, начиная с самого рейда Джеймсона, Трансвааль вооружался. Хорошо оснащенная полиция не давала «чужакам» пикнуть, и по планам немецких инженеров над Йоханнесбургом строилась крепость, чтобы постоянно держать город под прицелом артиллерии.

Пушки, ружья, боеприпасы рекой текли из Голландии и Германии, ими можно было вооружить не только население обеих бурских республик, но и значительно больший по численности голландский контингент Капской колонии. Опасаясь восстания не меньше, чем войны, британское правительство постепенно наращивало мощь своих гарнизонов в Натале и Капской колонии. Между тем обмен нотами и депешами между Даунинг-стрит и Преторией принимал все более угрожающий характер.

А в первых числах октября дерзкие смельчаки, определявшие политику Трансвааля, внезапно решили вскрыть долго гноившийся нарыв. 8 октября Претория послала нам ультиматум с требованием отвести британские части от границ республик и новых не присылать. На выполнение требования давалось три дня. С этой минуты война стала неизбежностью.

Не прошло и часа с тех пор, как из телеграфного аппарата вылезла лента с ультиматумом, как явился Оливер Бортвик, чтобы нанять меня главным военным корреспондентом «Морнинг пост». Двести пятьдесят фунтов в месяц плюс оплата всех расходов, полная свобода в передвижениях и выражении собственного мнения, минимум четыре месяца гарантированной занятости — таковы были условия, вряд ли до меня предлагавшиеся кому-либо из британских военных корреспондентов и, разумеется, крайне привлекательные для двадцатичетырехлетнего молодого человека, не имеющего других обязанностей, кроме как обязанность зарабатывать себе на жизнь. Ближайший пароход «Замок Даннотар» отправлялся одиннадцатого, и я тут же забронировал на нем место.

Считаные часы, которые оставались мне дома на сборы, прошли в радостном нетерпении. Лондон бурлил патриотическим восторгом и яростными партийными спорами. Новости так и сыпались: буры взяли инициативу в свои руки и армия их движется в направлении Капской колонии и Наталя, британским главнокомандующим назначен генерал сэр Редверс Буллер, призываются резервисты и единственный наш армейский корпус незамедлительно высылается в Столовую бухту.

Я решил попытаться перед отплытием переговорить с мистером Чемберленом. Несмотря на крайнюю занятость министра, он назначил мне встречу в Министерстве колоний, а узнав, что я туда никак не поспеваю, послал мне приглашение наутро приехать к нему домой на Принсиз-Гарденс. Так и получилось, что я удостоился беседы с этим выдающимся деятелем в один из самых судьбоносных моментов его общественного служения. По обыкновению, он курил сигару и не преминул угостить сигарой и меня. Минут десять мы обсуждали с ним ситуацию, и я рассказал ему о своей миссии. Тогда он предложил:

— Я должен сейчас ехать в министерство, и мы побеседуем по дороге.

В те дни поездка в экипаже от Принсиз-Гарденс до Уайтхолла занимала целых пятнадцать минут, но ни за что на свете я не согласился бы сделать ее короче. Относительно перспектив мистер Чемберлен был настроен весьма оптимистически.

— Буллер, — говорил он, — весьма вероятно, опоздает. Надо было ему раньше поторопиться. Но если буры вторгнутся в Наталь, сэр Джордж Уайт с его шестнадцатитысячной ратью все уладит.

— Ну а Мафекинг? — спросил я.

— A-а, Мафекинг! Его, конечно, могут осадить. Но неужели они там пару недель не продержатся? — Потом он рассудительно добавил: — Мне, конечно, приходится основываться на мнении Военного министерства. Они в наших силах уверены. А я лишь полагаюсь на их слово.

Британское Военное министерство тех лет являлось тем, чем сделала его политика строжайшей экономии, последовательно проводимая на протяжении двух поколений палатой общин, глухой к самым тревожным сигналам. Оно было настолько оторвано от реальности, что на просьбу австралийцев разрешить им прислать войска от себя ответило лишь: «Предпочтительно не конные». Тем не менее Разведывательный отдел министерства, располагавшийся в отдельном здании, подготовил два тома рапортов о ситуации в бурских республиках; материалы эти, позднее переданные в парламент, содержали самую полную и точную информацию. Глава разведки сэр Джон Ардаг сообщил военному министру лорду Лансдауну о необходимости сосредоточить в указанном районе двухсоттысячную армию. Мнением его пренебрегли, и отправленные Булл еру два тома вернулись спустя час со следующей ответной запиской: «Генералу положение в Южной Африке досконально известно». Кажется, серьезность положения и грандиозность того, что предстояло осуществить, умел оценить только мистер Джордж Уиндхем, заместитель министра, с которым судьба столкнула меня в один из этих дней за ужином. Буры, сказал он мне, всесторонне подготовились и действуют согласно планам. Они прекрасно вооружены и обладают в числе прочего новейшими тяжелыми орудиями «Максим», стреляющими однодюймовыми снарядами. Мистер Уиндхем подозревал, что начало кампании может оказаться для нас весьма неприятным, что более мобильные буры могут вклиниваться между британскими частями, окружать их и, зажав в тиски, расстреливать из этих новых однодюймовых «Максимов». Должен сознаться, что в юношеском пылком легкомыслии своем я ощутил даже нечто вроде облегчения, узнав, что войне не грозит односторонность, что она не выльется в простую демонстрацию нашей силы. Как мне казалось, буры здорово рисковали, бросая вызов громаде Британской империи, и я был рад, что они не так уж беззащитны, притом что своими приготовлениями сами подвели себя под удар.