Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

Напряжение достигло предела, когда Денис вдруг услышал свою, исковерканную до неузнаваемости фамилию. Не веря ушам, он медленно встал и направился к судье. С каждым шагом он ждал, что его остановят и скажут, что он ослышался и судебные слушания на сегодня окончены. Но его никто не остановил. Подойдя к микрофону, он нервно откашлялся и пригладил бородку. Пока клерк подтверждал его личность, судья с нездоровым интересом разглядывал обвиняемого. Охранник в это время выглянул в коридор и, убедившись, что возле дверей никого нет, кивнул судье.

Тут же прозвучал неожиданный вопрос:

— Сколько времени вы сюда добирались?

— Два с половиной часа, — замялся Денис и, вспомнив, быстро добавил: «Ваша честь».

— Как вы узнали о гибели оштрафовавшего вас офицера?! — пригвоздил его судья следующим вопросом.

— Какой гибели?!

— Вас не удивило, что вы здесь один?

Обвиняемый молча кивнул, обводя взглядом пустой зал.

— По странному стечению обстоятельств, вы были первым и последним нарушителем, кому он выписал штраф в тот день. И я скажу больше, вы стали вообще последним нарушителем в его славной карьере.

«Уж не хочет ли он сказать, что это я его убил?!» — не на шутку перепугался Денис.

Зная беспредел местных патрульных, он бы не удивился, если бы то же самое творилось и в уголовной полиции.

— Что произошло в тот день?! — ни с того ни с сего рассвирепел судья.

— Ну, во-первых, была ночь, — профессиональная привычка ученого точно описывать явления взяла верх. — А во-вторых, произошло то, что он остановил меня ни за что!

— Однако последняя запись в его блокноте говорит об обратном! — судья наконец-то перестал терзать подсудимого своим взглядом и раскрыл папку с рассматриваемым делом.

— Я не знаю, что он там написал, но я скорости не превышал, тем более на двадцать миль! И поэтому напоследок я ему посоветовал жить по совести!

Последняя фраза прозвучала неоправданно громко и заставила замереть всех присутствующих. Возникла угрожающая пауза. Глаза судьи сузились, и на мгновение показалось, что в них проплыла льдинка страха.

«Кто меня за язык тянул?! — напугался виновник повисшей тишины. — Чего это я вдруг ляпнул про совесть? Откуда я это вообще взял?!»

Денис не выдержал пристального взгляда судьи и отвел глаза. Теперь он заметил, что не только его честь, но и клерк с охранником не сводят с него глаз, а стенографистка побелела так, что казалось, вот-вот хлопнется в обморок.

— Невиновен, — закончил противостояние торопливый голос судьи, и резкий стук молотка раскатился по залу салютом победы.

Денис покидал поверженные бастионы в гордом одиночестве. По пути домой он безрезультатно пытался понять, что же все-таки произошло. Соломоново решение пришло само собой.

— Оно тебе надо? — спросил он себя так, как бы это сделал Соломон. — Ой, да не морочьте вы себе голову! Его таки до смерти замучила совесть!

Веселясь таким образом, наш победитель даже не представлял, насколько близок он был к истине…

Той сентябрьской ночью оштрафовавший их полицейский еще долго сидел, облокотившись на руль, и отрешенно глядел вслед удалявшимся красным огонькам, уносившим женщину-волчицу.

— Похоже, я переработал! — поделился он со своим отражением в зеркале заднего вида.

Запарковав патрульную машину в придорожных кустах, он попытался заснуть. Но сон не шел. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же окунался в липкую трясину кошмаров. Перед ним тягучей вереницей проплывали скорбные лица. Они с укором заглядывали ему в глаза, и каждый норовил рассказать о том, во что вылилось его беззаконие. Офицера стыдили небогатые семьи, которые на последние сбережения везли детей в диснейленд. Перед ним проходила плачущая детвора, оставшаяся без обещанных подарков из-за его мародерства. Тем, кому он просто испортил отпускное настроение, не было числа. Были и те, кто обвинял его в самом страшном. Родственники стариков, умерших от инфарктов и инсультов после общения с ним, уступали дорогу самим покойникам. Изъеденные червями руки хватали его и пытались утащить под землю. Но все это не шло ни в какое сравнение с выворачивавшим нутро взглядом одноглазой красавицы, изуродованной кровоточащими ранами. Ее волосы развевались на ветру, и восходящее солнце выхватывало кровавые всполохи из ее черных прядей.

— Если ты жертва аварии, то я здесь ни при чем! — кричал патрульный во сне.

На своем веку он повидал немало автокатастроф и тщетно пытался вспомнить, в какой из них он встречал этот уничтожающий взгляд.

Иногда ему удавалось вырваться из кошмарных снов, и тогда он безучастно смотрел на проносившиеся мимо машины. Радостно шурша колесами, они превращались в зеленые купюры, которые весело шелестели мимо казны его маленького городишки. С рассветом ему стало совсем муторно. На фоне пробуждающейся природы его деяния казались еще омерзительнее.

Когда он сдавал смену, единственная квитанция от выписанного штрафа жгла ему руку.

— Кончай придуряться! — засмеялся диспетчер. — Где остальное?! Мне пора сержанту улов сдавать!

— Я на больничный! — гаркнул патрульный и швырнул ему в лицо книжечку с пустыми квитанциями.

— Ты что?! — диспетчер схватился за глаз и удивленно заморгал.

— Глаз! — взвыл патрульный и бросился вон из участка.

Закрывшись в своем гараже, он заливал нескончаемые галлюцинации канадским виски. Время от времени жуткие видения покойников исчезали, и лишь леденящий душу взгляд одноглазой красавицы неизменно прорывался сквозь хмельной туман.

— Черт возьми! Откуда я ее знаю?! — патрульный бился головой о стол и не чувствовал боли.

Под конец третьих суток неугомонные мертвецы все-таки затащили его под землю…

Он очутился под низкими сводами средневекового подземелья. От покрытых плесенью стен дробью отскакивали чьи-то властные приказы. Он пошел на голос и в глубине каземата увидел изысканно одетого вельможу, который требовал выжечь глаз прикованной к стене пленнице.

Подойдя ближе, он наконец увидел ту, что мучила его все эти дни. Изможденная, она висела на цепях и продолжала испепелять его своим взглядом. Без капли сожаления он схватил раскаленный прут и подошел к пленнице. Закончив с одним глазом, принялся за другой, но был остановлен:

— Она должна видеть свою казнь! Не будем лишать ее этого удовольствия!

Садистский смех герцога разнесся по подземелью, заглушая стенания изуродованной ведьмы.

— Нельзя! Нельзя оставлять ей глаз! — во все горло заорал он на своего господина…

Даже в кошмарном сне полицейский не мог повысить голос на старшего по званию и тут же очнулся. Вслед за озарением пришло решение. Когда он широко открыл рот, чтобы вложить в него ствол табельного оружия, перед ним, как бы передразнивая, открыла пасть волчица из той самой, последней машины. Нажимая на курок, он заметил поразительное сходство взгляда хищницы с глазами той, которую только что мучили в средневековом подземелье. Он не услышал звука выстрела, но успел увидеть, как волчица превратилась в молодую златокудрую женщину, и на ее милом личике заиграла дьявольская улыбка.

«Нужно было застрелить ее прямо там, на месте!» — пронеслась бегущая от пули мысль…

Всего этого Денис не знал и безмятежно рулил в сторону дома. Чем ближе он подъезжал к Балтимору, тем нестерпимее становилось ожидание встречи с любимой. Он уже представлял себе, как принесет радостную весть пославшей его на битву даме сердца. Уж он-то постарается как можно ярче описать их победу. Ну и приврет, конечно, для красного словца. А как же без этого?!

Глава 12. Жаркие страны

После утреннего обхода в тринадцатом боксе остались двое.

— Есть какие-нибудь сдвиги? — тихо спросил Денис.

— Подождем мнения специалистов, — вполголоса ответил Томас.

Пришедший невропатолог привел с собой студентов, и они долго колдовали над пациенткой. В конце осмотра медсестра принесла мензурку с водой, в которой плавали кубики льда. Заливая воду шприцем в правое ухо больной, они пристально следили за ее глазами.

«Направо, милая! Посмотри направо! — молча молил ее муж. — Покажи, что ты еще с нами!»

Но жена беззаботно смотрела в потолок, не обращая внимания на ледяную воду в ухе.

Ника безо всяких усилий лежала на спине, и прохладная Атлантика качала ее на своих мягких ладонях. Она почти заснула и не заметила, как ее развернуло поперек волны. Влажная пощечина привела ее в чувство. Оглушенная, с полным ухом воды, она выбралась на мелководье и начала трясти головой, избавляясь от неприятного шуршания в ухе. Нет, не такими она себе представляла Карибы. Глядя на рекламные проспекты, она почти чувствовала ласкающую теплоту Карибского моря. Однако восточное побережье Багам омывалось Атлантикой, и ее воды не были такими уж теплыми и выглядели совсем не ласковыми.