Задание Империи - Олег Измеров

— У вас тоже? Вообще не думала, что у нас с вами окажется так много общего. У нас принято считать, что… в общем, что ваш вариант — это такое… ужасное, в общем.

— Симметрично.

— Что? Ах, да… Я поняла.

— Тогда за то, что между нами много общего. Пока пузырьки не вышли. Откуда они его привозят?.. Ну да, сейчас же это… Сейчас тридцать восьмой. Я просто торможу.

До чего же удачно попал, подумал Виктор. Сиди себе в этом подобии варьете с красивой дамой, ни о чем не думай и накачивайся дорогим шампанским. Стандарт успевающих тридцатилетних. Ничем не хуже ночного клуба. Пожалуй, даже лучше — и физиономии вокруг не такие пьяные, и укуренных не видно, тем более, урок. Опять-таки, открытый воздух, природа, а не эти битком набитые кабаки, где можно запросто погибнуть — от чужой разборки по пьяни или просто загоревшейся проводки. Может, даже стоит остаться здесь. Хотя нет. Это просто повезло. Мог попасть куда-нибудь в подвалы жандармерии или на каторгу.

А с другой стороны, подумал Виктор, мне и в нашей реальности тоже повезло. Например, мог жить не в Брянске, а в Грозном. Или в Цхинвале, в Приднестровье, в НКАО. И у нас в реальности тоже не знаешь, чем кончится. Мировой кризис — а кризисы все кончаются войнами. И атомную бомбу давно изобрели.

В парке затрещали фейерверки, взмыли в небо ракеты, закрутились сегнеровы колеса, рассыпались рыжими и белыми блестками фонтаны и елочки. Сверху сыпалось бумажное конфетти. Лена веселилась, как ребенок, и, смеясь, показывала Виктору на эксцентриков на эстраде, пародирующих Пата, Паташона, и Чарли Чаплина. Номер был довольно затертый даже для этой реальности, но, тем не менее, смотрелся. Было в нем что-то незамутненное, особенно на фоне окаймлявшей раковину эстрады гирлянды из больших осветительных ламп, раскрашенных в разные цвета каким-то лаком, и висящих на ветках деревьев парка китайских фонариков из цветной папиросной бумаги со свечками внутри. Виктор вспомнил, что китайскими они назывались не потому, что их делали в Китае, как подумали бы сейчас, а потому что их там придумали; производство же было какое-то местное. Где-то неподалеку за деревьями слышался девичий визг и над макушками взлетали лодочки качелей.

— Прогуляемся? — предложил он Лене. — Посмотрим, что у них тут еще за чудеса.

— Нет, не стоит. Еще с лодки сорвемся. Не надо слишком рисковать.

— Ну… есть там что потише, наверное. Цепочная карусель или комната смеха.

— Есть. Но мало ли что. Даже комната смеха может быть ловушкой.

— Тогда целиком и полностью полагаюсь на ваш опыт.

"Что-то она больше не задает вопросов про переход. Наверное, изучает поведение объекта в естественной среде. А может, просто хочет отдохнуть и развлечься. Субботний вечер все-таки."

— Знаете, Лена, — спросил он, когда шоу уже закончилось, и они неспешно брели к выходу, — что-то я здесь не заметил ни штурмовиков, ни чернорубашечников, ни бритоголовых… Ну, короче, внешних признаков фачистского движения.

— А зачем? — На лице ее отразилось удивление. — Это в Европе любят всякие карнавалы, а здесь фачисты были такие же как все. Рабочие, кустари, торговцы, солдаты, интеллигенты… И из активистов которые, те обычно одевались, скромно даже. Они ведь не выделяться из народа собирались, они как бы весь народ, большинство. Я не знаю, как научно объяснить, я занималась больше естественными науками. Понимаю, что у вас там все по другому, и трудно разобраться что есть что, но это вопрос не ко мне.

— Ну и ладно. Нет так нет. Просто подумал, вдруг их к моему появлению убрали. Меня ведь здесь ждали?

— Ждали кого-то, но не знали, кого. Поэтому ничего не меняли. А вас как готовили к тому, что будет?

— А что будет? А, понял. Вы считаете, что меня сюда забросили? Доказать обратное пока не могу, но думаю, что если бы готовили, то, наверное, готовили бы получше. Прикид хотя бы местный дали, речи данного времени обучили, знаниям, необходимым в быту и ОБЖ. Золото царской чеканки бы не помешало, или чего еще из скромного наследства, чего можно в Торгсин или к ювелиру. Или наоборот — кучу артефактов для доказательства будущности, ноутбук, например. И план на микропленках для руководства страны, как сделать из отсталой и убогой России сверхдержаву в исторически короткий срок. Логично?

— Трудно сказать. Может, вас готовили под гипнозом, и вы не помните, а план у вас в голове.

— Во второй реальности ваши коллеги тоже так думали. И каким способом собираются вскрывать ящик? — и он постучал себя пальцем по лбу.

— Не волнуйтесь. Методы инквизиции исключены. К тому же вы — единственный, и за вашу потерю могут поставить к стенке. Меня, кстати, тоже, и не посмотрят, что женщина.

— Тогда постараюсь не теряться. Да, и вот что еще заметил — народ у вас как-то уж очень как в советском кино разговаривает. Странно как-то.

— Сквернословие преследуется церковью. Ну разве что на поле боя или что-то подобное. Тогда грех прощается. А в советском кино брань тоже церковь запрещала?

— Нет, худсовет.

Они вышли на площадь перед собором. Народ растекался по улицам.

— Вы, наверное, в гостинице остановились? Я вас провожу.

— Нет, я на оперативной квартире, на Губонинской, дом против детской лечебницы. Типовой дом, не корпусной. Знаете, в двадцатых хотели такие везде строить в провинции, но во времена империи гильдия архитекторов приняла новые требования… В общем, их кое-где возвели и больше не будут.

"Губонинская… лечебница… Ульянова, детская больница? Если больница на том же месте — это Молодежка, возле остановки."

— Тогда тем более провожу. Моторов не видно, автобусы, наверное, уже не ходят…

— Зачем автобусы? Извозчик!

"Тьфу, лошадей-то я за средство транспорта и не посчитал. Да и в темени стоят."

— Извозчик! Спят они что ли?

Они подошли к ближайшей пароконной коляске. Возница со шкиперской бородкой действительно лениво подремывал.

— Извозчик! Сейчас на Мценскую, потом на Губонинскую!

— Заказано, барышня. Поди, ночь на дворе, извоз только по заказам, проплачено. Спросите, кто свободный, может. Хотя вряд ли.

— Значит, едем в парк и не меньше чем за два счетчика…

— Не пойму я, — пробормотал возница, — мы люди простые, и господских тонкостев не знаемо. Говорю, проплачено уже. Али перекупить хотите, так прямо так и…

— Жандармерия его величества! — отчеканила Лена, показав удостоверение. — Повторить, куда ехать велено?

— Не надо повторять, запомнили-с, — залопотал возница, открывая дверцу коляски, — сразу бы так, а то темно, и как сразу признаешь? Вы уж звиняйте.

Он зажег фонари и довольно шустро довез Виктора до его квартиры на Мценской. Там Виктор заплатил за проезд Лены до Губонинской, несмотря на протесты извозчика ("Да зачем же… Да таких уважаемых людей завсегда и безо всякой платы готовы…"). В конце концов Виктор обосновал свое намерение несушествующей директивой по борьбе с коррупцией ("Все начинается с малого, а если дозволять, то и откаты по десять процентов давать начнут!").

"Родственники", естественно, бодрствовали и вопросов о пребывании Виктора не задавали — видимо, им докладывали об его перемещениях. От двух бутылок пива, прихваченного Виктором напоследок для скрашивания их дежурной жизни, они не отказались. День оканчивался вполне буднично: стеля кровать, Виктор подумал, что в городскую баню, при столь большом внимании к его персоне, ходить не стоит, а вода в бочке с душем в саду, пожалуй, при такой жаре нагреется. С этой оптимистичной мыслью он и отошел ко сну.

13. Те же и Вольф Григорьевич.

Как уже заметил читатель, номер этой главы наверняка не вызовет симпатий у людей суеверных. Но Виктор не знал, что наше повествование делится на главы, и поэтому раннее утро его ничем особенно не тревожило. Даже несмотря на сюрприз.

Напротив калитки вместо уже знакомого мышонка "Опель-Олимпии" плотоядно урчал новенький, бутылочного цвета "Мерседес" двести тридцатой модели — той самой, на которой ездил штандартенфюрер Штирлиц. За рулем сидел все тот же Быгов.

"Повысили — подумал Штирлиц…" сказал про себя Виктор.

Он уже начал привыкать к тому, что его, словно олигарха, сопровождают секьюрити, и спокойно думал о том, что же сегодня рассказать оружейникам. Но как только машина, заурчав, тронулась, позади, метрах в двадцати от них появился темно-вишневый открытый "Форд-МАЗ", в кузове которого сидели четверо крепких парней, остриженных под полубокс. Машина безотрывно следовала за ними.

— Там кто-то, — обратил Виктор внимание одного из "родственников".

— Так надо, — пояснил тот, — указание поступило.

"Поступило указание усилить охрану. Видать, сегодня утром, раз вчера "карнавальную ночь" разрешили. Хотя кто их знает, может, там куча их народу сидело… И что у нас произошло? Вряд ли боятся, что я сбегу. Тогда бы пушку отобрали. На меня теракт планируется? Покушение? Не хватает только эскорта мотоциклистов."