Я иду искать - Макс Фрай

– Что не так? – переполошился я.

– Да не у нас с тобой. У Менке. От его желания срочно задать мне какой-то вопрос небо дрожит, как в старые времена, когда я еще за него не взялся. Похоже, случилось что-то из ряда вон выходящее. Прости, но я вынужден попросить тебя уйти: сейчас он заявится сюда, и мне придется заняться его проблемой, а в твоем присутствии довольно непросто сосредоточиться на чем-то кроме тебя. Не держи зла! Возвращайся позже. Надеюсь, обстоятельства позволят мне быть более гостеприимным.

– Конечно, – кивнул я. – А то я не знаю, что такое внезапное срочное дело. Да вся моя жизнь – практически одно непрерывное оно.

И уже почти написал в темноте под наспех прикрытыми веками: «Ехо, крыша Мохнатого Дома», – когда Иллайуни сунул мне бутылку, все еще наполовину полную. Сказал:

– Вино забери с собой. Выливать жалко, а открытым мне его в доме лучше не держать, могу опьянеть даже от запаха. А ты, глядишь, еще однажды узнаешь, каким горьким оно может быть.

«Твоими бы устами», – невесело подумал я. Но вслух, конечно, только вежливо поблагодарил.

И исчез.

Я отдаю себе отчет, насколько прекрасной и удивительной может показаться моя жизнь с точки зрения стороннего наблюдателя: только что дружески болтал с одним из бессмертных на берегу Ариморанского моря, миг – и уже по-хозяйски развалился на крыше самого высокого дома в Старом Городе Ехо, сжимая в руке бутылку с одним из редчайших в Мире вин. И мучительно размышляю, как бы мне, горемыке, еще развлечься. Каждый хотел бы так!

Я бы и сам хотел, при условии, что из легкомысленно порхающей среди красивых пейзажей и просвещенных собеседников обертки вынут неприятное содержимое, способное отравить любое удовольствие бессвязными тревожными воплями: «да что же это получается?» «ничего не понимаю!» и «ну и что теперь делать?» То есть меня.

Однако от себя никуда не денешься. Поэтому неприятное содержимое в моем лице сидело с бутылкой в руках на крыше Мохнатого Дома и мрачно пялилось в ясное звездное небо, которое, надо отдать ему должное, удивительно удачно дополняло сияющее у меня под ногами оранжево-голубое море городских огней. И думало: а не допить ли желтое Шихумское вот прямо сейчас, залпом? И забыться потом тревожным дезертирским сном, на радость холодному весеннему ветру, а заодно назло всем врагам. Несуществующим, увы. Откуда бы у меня взяться врагам. Я в этом смысле чрезвычайно скучный персонаж: злодеев, не пожелавших срочно со мной подружиться, по пальцам можно пересчитать. И никому из них не была суждена долгая жизнь, так уж неудачно все совпало.

– Я вам не помешал, сэр Макс?

Я так задумался, что не заметил присевшего рядом седого сутулого старика.

На этом месте вышеупомянутый сторонний наблюдатель может начинать хвататься за сердце и бессильно грозить кулаком. Потому что на мою крышу пожаловал так называемый Старший Помощник Придворного Профессора овеществленных иллюзий, иными словами, Его Величество Гуриг Восьмой собственной персоной.

В таком виде Король приходит навещать нашу Базилио, а она ради его визитов снова превращается в чудовище, которым когда-то была. Базилио люто ненавидит свой изначальный облик и сколько бы мы все ее ни успокаивали, ужасно боится, что может остаться такой навсегда. Но мужественно терпит ради гостя, который, согласно опрометчиво сочиненной им самим легенде, специализируется исключительно на чудовищах и совершенно не интересуется людьми, будь они хоть трижды прекрасными девицами с фиалковыми глазами.

Ну и Его Величество, конечно, совсем не в восторге от необходимости продолжать прикидываться едва переставляющим ноги старцем. По его первоначальному замыслу, эта дурацкая комическая маска была рассчитана максимум на пару визитов – кто же знал, что ему так понравится навещать невиданное чудовище, результат случайного колдовства не в меру талантливого заместителя начальника Городской Полиции. А теперь уже ничего не поделаешь, Базилио любит его именно таким. Даже не просто любит, а обожает. Боготворит. Считает, никого в Мире нет прекрасней. И кстати, на настоящие портреты нашего Короля, молодого и обескураживающе красивого, взирает совершенно без интереса – человек и человек, каких много. Куда ему до великолепного господина Старшего Помощника Профессора. Вот бы его портрет придворному художнику заказать!

Магистры знают что творится в головах у этих овеществленных иллюзий. В смысле у чудовищ, в кого их ни превращай.

В результате эти двое идут на немалые жертвы ради удовольствия совместно разгадывать головоломки, обсуждать новости и книги, или играть в «Злик-и-злак». Очень трогательный получается у них маскарад. И совершенно дурацкий, как, вероятно, любая удавшаяся попытка быть нерасчетливым и беззащитным в любви.

Нечего и говорить, что я их преданный болельщик и потенциальный защитник, в любой момент готовый перевернуть Мир, если вдруг выяснится, что это необходимо ради очередного свидания фальшивого придворного ученого с уже давно несуществующим василиском. И выйти потом на цыпочках, чтобы им не мешать.

Все вышесказанное совершенно не отменяет того факта, что регулярные визиты Короля в мой дом чрезвычайно меня нервируют. В том смысле, что я все время опасаюсь лишний раз попасться ему на глаза, показаться назойливым и бестактным или, чего доброго, нечаянно извлечь из его визитов хоть какую-то выгоду. О намеренном извлечении выгоды речи не идет, это было бы какое-то совсем уж феерическое свинство, а мои возможности в области свинства не безграничны. Совсем нет.

Вот и сейчас я смутился, словно Король застукал меня за каким-то неприличным занятием, вроде игры в «бутылочку» или бездарный попытки организовать государственный переворот. Но выдавать свои чувства, конечно, было нельзя. Выказать смущение в такой ситуации – чудовищная бестактность. Я сам терпеть не могу, когда нормальные люди при виде меня превращаются в стеснительных идиотов только потому, что я «тот самый сэр Макс». Ну да, «тот самый», и что мне теперь, на улицу не выходить? А до какой степени такое отношение должно было достать Его Величество, я вообразить не в силах. Он-то даже для своих возлюбленных и друзей детства прежде всего Король, и с этим ничего не поделаешь. Должность пожизненная, ни единого завалящего родственника, в чью пользу можно было бы отречься от престола, у Гурига Восьмого нет.

Поэтому я призвал на помощь всю свою врожденную бесцеремонность, приветливо улыбнулся и отрицательно помотал головой:

– Когда я сижу на этой крыше, есть только один способ мне помешать: стащить меня отсюда силой. Пока вы этого не делаете, все отлично.

– Отсюда потрясающий вид на город, – согласился Король. – С крыши замка Рулх тоже вполне ничего, но лазать туда в одиночку мне не положено. А в сопровождении как минимум трех дюжин придворных, по всем правилам исполняющих церемонию любования окрестным пейзажем, сами понимаете, уже не то.

Я сочувственно вздохнул. Самоотверженная борьба Его Величества с правилами дворцового этикета длится уже много лет; результаты выглядят довольно впечатляюще, однако до превращения королевской жизни в хотя бы условно человеческую все еще очень далеко.

– Однако на вашу крышу я полез вовсе не ради красивых видов, – сказал Король. – А вследствие чрезвычайно досадного поражения.

– Что?!

– А то вы сами никогда не играли на желание, – усмехнулся он. – Выигравший придумывает задание, проигравший его выполняет. Базилио, добрая душа, велела мне забраться на крышу и проверить, нет ли тут вас, потому что прекрасно знает, как я люблю компот, который вы добываете из Щели между Мирами. А прямо попросить вас позаботиться о госте стесняется. Чрезмерная деликатность – ее единственный недостаток.

– Поначалу этот недостаток был огромным достоинством, – сказал я, пряча руку под ближайшую подушку. – Мы все чрезвычайно высоко ценили деликатность Базилио, пока не убедились, что это жуткое чудище действительно не кусается, а на это ушло довольно много времени. По-моему, часа полтора… Держите!

И поставил перед ним стакан клубничного компота. Будь нашим Королем какой-нибудь сластолюбивый тиран и безответственный изверг, он уже давно затеял бы очередную гражданскую войну за право навек запереть меня в подвалах Замка Рулх ради промышленных поставок любимого напитка. А просвещенным монархам в этом смысле, конечно, гораздо трудней: приходится довольствоваться нашими сравнительно нечастыми встречами. Да и тогда не требовать, а изящно намекать.

– У меня тут еще и полбутылки желтого Шихумского случайно завалялось, – сказал я. – По-моему, ничего особенного, но, говорят, огромная редкость. Не хотите попробовать?

Король непроизвольно поморщился.

– Спасибо, – вежливо сказал он. – Я знаю это вино. Поэтому предпочел бы не разделять с вами неземное блаженство внезапной дегустации.