Александр Великий или Книга о Боге - Морис Дрюон

Известно было красноречие, которое вдохновляло его перед сражением; но никогда его голос не был таким сильным, речь более мощной, чем в эту минуту, когда противником его были его же солдаты.

«Я заставил вас пересечь Геллеспонт, – продолжал он, – в то время, когда персы безраздельно владели морями. Я разбил сатрапов Дария при Гранике; я присоединил к вашим владениям все провинции Малой Азии; множество городов я взял штурмом, другие покорились мне сами; все, что там было, я раздал вам. Богатства Египта и Кирены, которые мне достались без боя, пошли вам; Сирия, Палестина, Месопотамия – ваша собственность; Вавилон, Бактрия и Сузы принадлежат вам; состояние мидийцев, роскошь персов, драгоценности индийцев – ваши; вам принадлежит внешний океан! Вы стали младшими и старшими военачальниками, вы стали наместниками! А что я оставил себе в награду за всю накопившуюся усталость, кроме корфиры и вот этой диадемы? Я ничего не взял себе в собственность; никто не может указать на богатство, которое принадлежало бы мне, кроме тех богатств, которые я храню для вас всех и которые являются общим достоянием. А, впрочем, для чего послужило бы мне накопление ценностей? Я ем ту же пищу, что и вы, стол моих военачальников более изобилен, чем мой, я так же сплю в палатках, как и вы, и не позволяю себе больше отдыха. Мне даже случается бодрствовать ночью, заботясь о ваших интересах, о вашем благе, в то время, как вы спокойно спите. Есть ли среди вас хоть один, кто может подумать, что пострадал за меня больше, чем я за него. Бросьте! Пусть любой из вас, кто был ранен, разденется и покажет свои шрамы; а я покажу свои!»

Двумя руками он разорвал ворот своей пурпурной туники и обнажил грудь, испещренную рубцами, полученными от ударов копья при Иссе, дротика в Газе, от стрелы маллийцев.

«На моем теле, по крайней мере, спереди, нет места, где бы не было ранений! Меч, копье, снаряды, выпущенные из катапульты, камни – из пращи – нет такого оружия, от которого я не принял бы ударов во имя любви к вам, вашей славе, в целях вашего обогащения. Несмотря на это, я продолжаю вести вас с победами по земле и по морю, через реки, горы и долины. Я праздновал ваши свадьбы одновременно со своими, ваши дети будут породнены с моими. Я оплатил все ваши долги, не слишком тщательно выясняя, как вы могли их наделать, получая такое высокое денежное содержание и захватывая столько трофеев. Большинство из вас награждены венком почета. Погибшие в бою были пышно похоронены. Бронзовые статуи многих из вас были воздвигнуты на родине; их близкие освобождены от всякой службы и от всех налогов. Под моим началом никто не познал позора смерти при отступлении. И теперь я предполагал отправить по домам тех, кто стал неспособен нести службу, дав им столько благ, что они вызвали бы зависть соседей. Но раз вы желаете уехать все, убирайтесь все! Вовсе не для того, чтобы помешать вам уехать, я обращаюсь к вам в последний раз! Вы можете отправиться куда хотите – мне это безразлично. Возвращайтесь же домой и объявите родным, друзьям, как вы обошлись с Александром, победителем персов, мидийцев, бактрийцев и скифов, который перешел горы Кавказа и прошел Каспийские ворота, переправился еще через Гидасп, Акесин, Гидраот и поступил бы так же с Гифасисом, если бы вы в страхе не отступили; который вышел к внешнему океану по двум устьям Инда, углубился в пустыню Гедросии, откуда никогда не возвращалась ни одна армия, и через Карманию вывел вас к Персиде. Убирайтесь и расскажите, как, вернувшись в Сузию, вы бросили своего царя, оставив его под защитой одних только побежденных иноземцев. Какую славу вы обретете в глазах людей, какую заслугу – в глазах богов! Уезжайте! Я не хочу больше видеть вас, ни одного из вас».

Потрясенные, молчаливые и дрожащие, собравшиеся увидели, как он в разорванной одежде возвращался во дворец. Три дня, запершись в своих покоях, он никого не принимал, кроме Гефестиона, которому даже не отвечал.

Он не хотел ни умываться, ни бриться, ни менять одежду. Уныние охватило лагерь, все бродили растерянные, не зная, какое решение принять. Они не могли предположить, что их угрозы будут иметь такие последствия. Расстаться со своим царем таким образом казалось им невозможным. Все прошлое, которое он напомнил им, заставило их почувствовать всю прочность уз, которые они хотели разорвать.

Внезапно, на третий день Александр созвал всех военачальников и персидских сановников для назначения их на разные гражданские и военные должности (чтобы создать новые воинские формирования). Многие из них стали «родственниками царя» наподобие тех «кузнецов царя», которые окружали Дария. Александр принял решение образовать когорты, которые станут называться «верные персидские пехотинцы», «верные персидские конники», «персидская когорта воинов с серебряными щитами», «царский эскорт персидской конницы», предназначенные заменить собой гетайров.

Когда эта новость распространилась, все македоняне собрались перед дворцом, бросили оружие на пороге, умоляя царя выйти к ним, обещая выдать всех зачинщиков мятежа, крича, что отдают свои жизни в его руки, что он может вести их, куда угодно, но они не покинут его дверей ни днем, ни ночью, пока он не простит их. Прошло несколько часов, и Александр появился наконец. Македоняне в слезах бросились ему в ноги. Он сделал знак, что хочет обратиться к ним, но не смог. Он сам был так взволнован, что слезы лишили его голоса. Один из старейших командиров-гетайров, Калин, находившийся в первом ряду, закричал: «Нам особенно обидно, Александр, что некоторых персов ты называешь „родными“, что ты их приветствуешь поцелуем, в то время как мы не имеем права на такую честь».

Александр перебил его: «Но вы все без исключения мои родственники – моя семья. Отныне я не стану вас называть по-другому!..».

Тотчас же Калин бросился в объятия царя, чтобы получить поцелуй, который стал причиной стольких волнений. И все присутствующие хотели того же, в суматохе они подталкивали друг друга к Александру, душили его в объятиях, прижимались губами к его щекам, рукам, одежде до тех пор, пока все не получили возможность дотронуться до него; потом, собрав оружие и испуская крики радости, они закружились вокруг него в бешеном хороводе.

Через несколько дней десять тысяч отпущенных ветеранов отправились по домам, как это было решено, но со слезами и посылая благословения своему царю. Ими командовал Кратер, только что получивший должность наместника Македонии, чтобы заменить на этом посту Антипатра. Олимпия достигла своей цели, добившись отставки старого наместника. Семидесятилетний Антипатр получил приказ: сразу после замены его Кратером привести контингент молодых новобранцев и дать отчет об одиннадцати годах правления.

XVIII. Смерть Патрокла

Затем Александр отправился провести лето в Экбатанах, обычной резиденции персидских царей в жаркое время года. Он отпраздновал свою тридцать вторую годовщину в царском дворце, крыша которого была из серебряных черепиц, а стены залов обшиты панелями из золота. Там он занимался устранением беспорядка, причиненного управлением Гарпала, и в особенности приготовлениями к большому африканскому походу, о котором думал вот уже много месяцев. Он приказал построить флот в тысячу боевых кораблей; все порты Эгейского, Финикийского и Персидского морей принялись за работу. Было начато строительство дороги вдоль морского побережья: она должна была идти от Александрии Египетской к Кирене и от Кирены к Карфагену. По ней Александр собирался отправить часть своей армии, пока сам он будет плыть вокруг Африки.

Часть нового флота отправится покорять Карфаген, чтобы открыть царю путь к триумфальному возвращению, и будет ждать его у Геракловых столбов!

Как бы ни были велики дела гениальных людей, следует знать, что они ничтожны в сравнении с тем, о чем они мечтали. В этом схожи завоеватели и поэты, ученые и зодчие; на взгляд обычных людей, их жизнь заключает в себе сотню жизней; но для них самих и для скрытой в них энергии их судьба всегда остается незавершенной.

То была для Александра пора грандиозных замыслов во всех областях. Его пожирала яростная жажда свершений; в поспешности же, с какой он кидался осуществлять все свои грезы, проглядывало беспокойство: он уже думал о том, сколько времени ему отмерено. Он снарядил поход для исследования Гирканского моря, иначе называемого Каспийским. Он вспомнил о том, чем Македония и он сам были обязаны царю Филиппу, и решил воздвигнуть ему в Пелле пирамиду, которая должна была, согласно составленному плану, превзойти высотой пирамиды Египта. Он приказал построить шесть гигантских храмов: два Зевсу-Амону в Дионе и в Додоне, два Афине в Трое и Кирене и два Аполлону в Дельфах и на Делосе.

При экбатанском дворе жили тогда три тысячи архитекторов, изобреталей машин, ученых, художников, скульпторов, поэтов, философов и музыкантов. Динократ, построивший Александрию Египетскую, предложил высечь статую царя в скалистом мысе, отроге Афонской горы, нависающем над Эгейским морем; Александр должен был выходить по пояс из морских волн, из его левой руки изливалась бы река, а на правой ладони покоился бы город с десятью тысячами жителей. Этот проект очень серьезно обдумывался.