Застенок - Наталья Иртенина

– …Как сквозь воду… кретин… упустил…

Наконец Потрошитель свернул на соседнюю улицу. Роман короткими перебежками двинулся за ним. В переулке было совсем темно, он едва различал быстро удаляющийся силуэт. Горел лишь один фонарь далеко впереди.

Пройдя улочку до конца, Джек снова повернул направо. Роману пришло в голову, что он обходит по периметру территорию, прилегающую к его дому. Но ведь он убивал не здесь. Изменил привычки?

Внезапно впереди что-то случилось. Роман услышал звук глухого удара, сдавленный вскрик. Вглядевшись в темноту, он увидел неясный силуэт, копошащийся на земле. Потом силуэт чуть подрос над уровнем земли и, похоже, принялся оттаскивать что-то тяжелое в сторону. Споткнулся обо что-то, подумал Роман.

Через минуту Потрошитель вновь двинулся вперед. Теперь у него как будто появилось четкое направление – он шел увереннее, не оглядывался по сторонам, и все дальше уходил от собственного дома. Сворачивал в переулки и подворотни, круто менял направление, словно плутал по лабиринту – но при этом точно знал, куда надо идти. И будто нарочно выбирал самые темные проходы, где не было фонарей.

Столкновение с бревном не прошло для Потрошителя даром – он стал прихрамывать.

Охота продолжалась уже долгое время. Роман изумлялся обилию трущоб в родном городе и каждую секунду опасался потерять из виду смутную тень, угадываемую лишь по движению. Впрочем, маньяк время от времени издавал странные звуки, за которые можно было держаться как за путеводную нитку. Похоже на звон кандальных цепей или звяканье большой связки амбарных ключей. От этого звука пробирала дрожь.

Внезапно маньяк пропал. Мгновение назад его тень, темнее самой ночи, еще шевелилась в тридцати шагах впереди, но вдруг сгинула, будто нырнув в преисподнюю. Роман замер, тщетно пытаясь разорвать взглядом пелену темноты. Трущобная улочка была пуста, нема и безнадежна. Держась рукой за одну из стен, сдавивших улочку по бокам, он осторожно пошел вперед. Но не пройдя трех метров, услышал новый звук – скрежет отворяемой металлической двери на давно проржавевших петлях. Звук шел как будто из-под земли, точно маньяк открывал ворота преисподней. Роман полз вдоль стены, ощупывая ногой путь. Что там говорил ему мент? Что дьявол – это маньяк? Или маньяк – дьявол? Роман на всякий случай осенил тьму перед собой крестом.

Нога повисла над пустотой. На ощупь он определил, что внизу лестница, ведущая в подвал. Он спустился и наткнулся на полуоткрытую дверь.

Роман протиснулся в щель. Впереди слабо высвечивался еще один дверной проем. Было очень тихо. Дойдя до второй двери, Роман осторожно высунул голову и огляделся. Длинный полуосвещенный подвальный коридор, по обеим сторонам вверху тянулись трубы. Крадучись он пошел вперед, слушая, как капает вода, звонко шлепая по полу.

Возле еще одной раскрытой двери он немного постоял, затем заглянул внутрь. В боковой стене темнел квадрат. Роман подошел к нему и ощупал. Низкий, до пояса проем прикрывался незапертой железной дверцей. Она не заскрипела, когда Роман отодвинул ее.

Ногой он нашарил лестницу и, согнувшись в три погибели, влез в дыру. Ощущалось легкое дуновение сквозняка. Никаких звуков. Абсолютная тьма.

Вскоре внизу появился неяркий свет. Роман увидел последнюю ступень. Далее лаз сворачивал в сторону. В висках неприятно звенело.

Спустившись, Роман заглянул за угол. Вдаль уходил длинный узкий тоннель, освещаемый круглыми матовыми лампами. Идти по нему было легко. Ровный пол, выложенный плиткой, имел небольшой уклон – тоннель уводил вниз, глубоко под землю. По обеим его сторонам в облицовочный камень были вделаны стальные перила.

Нигде ни следа Потрошителя. Роман подумал, что мог ошибиться, выбрав неверный путь. Но маньяк, спустившийся в подвал, не мог не знать о существовании тоннеля…

Роман вздрогнул, резко остановившись, оглушенный ужасом.

По тоннелю растеклась негромкая музыка, выпущенная кем-то на волю. Она обрушилась на Романа внезапно и неотвратимо, как судьба.

Это был полонез Огинского. Музыка плакала, рыдала, просила о чем-то и тут же властно подтверждала свое требование.

Подчиняясь ей, Роман двинулся вперед. Он был во власти музыки, она могла делать с ним все что угодно.

Тоннель вновь сменился лестницей, ведущей наверх.

Низкий квадратный проем вывел его в тесное помещение с голыми стенами. Очевидно, тоже подвал. Двери при входе в подземелье не было. Роман ощупал рукой проем и убедился, что хитрая автоматика утапливает дверь в стене.

Несколько секунд он вслушивался в напряженную тишину. Полонез остался внизу, и уже не тревожил душу. Часы показывали около двух ночи. Вздохнув поглубже, Роман шагнул к короткой деревянной лесенке, выводящей из подвала.

36. Алтарь смерти

Вход в подвал снаружи был отделан деревом. Осмотревшись, Роман оторопел.

Он узнал эту комнату с деревянной обшивкой стен. Несколько дней назад он сидел в одном из этих кресел, напротив самозванного пророка, и безбожно врал, играя роль «шахматного» бога. Тоннель привел его в усадьбу сектантов.

С тех пор здесь появились новшества. Одно – тайный ход (так вот каким путем те двое ускользнули из-под носа воинов Армагеддона). Другое – дверь в холл, лежащая на полу, вывороченная с мясом.

Роман вышел в просторный холл. В другом конце его из раскрытого помещения лился свет. «Моя цель – там», – подумал охотник.

Здесь дверь также лежала на полу. Роман вошел внутрь. С первого же взгляда помещение поражало мрачностью. Оно было большое, с двумя противоположными дверными проемами. Второй вход тоже открыт настежь. От одного до другого – десятка два метров. Роман уже знал, куда он попал. В этой комнате становились «богами».

К одной из стен был приделан огромный деревянный крест из толстых гладких брусьев. На одном конце поперечины поверхность испещрена отверстиями. Сюда вбивались гвозди. Напротив креста на полу стоял гроб. Крышка лежала рядом.

Но главным было не это.

Роман завороженно смотрел большой, тяжелый стол в центре комнаты. На нем неподвижно распростерлось тело, прочно привязанное веревками.

Он и страшился подойти ближе и отчаянно хотел этого, будто неведомая сила толкала его в спину, приговаривая: «Иди же, там ты найдешь то, что потерял когда-то, избавишься от того, что мучает тебя».

Тело на столе было одето в белоснежный балахон до пят. Широкий капюшон укрывал лицо до подбородка. Женщина. Плотно охваченная крепами грудь почти не вздымалась. А поверх нее лежало то, что было кошмарнее всего. Из-под капюшона выползла змея и, свернувшись кольцом, грелась под потолочной лампочкой, как под солнцем.