Дитя дьявола - Джорджетт Хейер

— Давай покончим с моими достоинствами, Тиммс! — сказал он. — В чем я отклоняюсь от твоих чертовски высоких стандартов? Я готов услышать самое худшее.

Мистер Тиммс наклонился, чтобы смахнуть пыль со сверкающих сапог его светлости.

— Ваша светлость вряд ли сознает всю безупречность своей фигуры. Все двадцать пять лет службы у благородных господ мне приходилось бороться с малоприятными явлениями. Ваша светлость, возможно, не ведает, что одна-единственная деталь способна уничтожить самый модный туалет. Например, вспомним почтенного Питера Хейлинга, чьи костюмы были настолько точно подогнаны по фигуре, что требовались усилия трех лакеев, чтобы натянуть их на него. Сэр Питер обладал ногами редкостной красоты, а его лицо пленяло. Но все эти достоинства пропадали впустую, поскольку шея мистера Хейлинга была столь короткой, что изъяна не способен был скрыть ни один шейный платок. Я могу рассказать его светлости о множестве гримас природы. Однажды я служил у господина с роковой склонностью к полноте. Мы стягивали его талию как могли, но безуспешно. А лицом он был не менее красив, чем вы, милорд, да простится мне моя дерзость.

— Не вгоняй меня в краску, Тиммс, — саркастически отозвался маркиз. — Меня вовсе не прельщают лавры Адониса. Так все же, каковы мои недостатки?

Мистер Тиммс ответил кратко:

— У вашей светлости их нет.

Его светлость недоверчиво взглянул на слугу.

— Что?!

— Совершенно никаких, милорд. Вы могли бы, конечно, с большей тщательностью повязывать галстук и почаще использовать щипцы для завивки и мушки, но скрывать вам нечего. Ваша светлость должен понять, что бесполезно сопротивляться природе. Когда вашей светлости потребовался камердинер, я с радостью принял эту должность. Ваша светлость может временами проявлять небрежность, которая в иных случаях была бы прискорбной, но сама фигура, лицо, руки вашей светлости настолько гармоничны, что одевать вас, милорд, доставляет величайшее удовольствие.

— О Господи!

Мистер Тиммс вкрадчиво продолжал:

— Если ваша светлость позволит наложить одну мушку… только одну…

Маркиз потерял терпение.

— Довольствуйся моими совершенными пропорциями, Тиммс. Куда подевался этот проклятый Флетчер?

Проклятый Флетчер прибыл через минуту.

— Куда подевались чертовы лакеи? — вспылил его светлость.

— Милорд, Джон вернулся. Через ворота Сен-Дени никто не проезжал. Так же как через ворота Сен-Мартен. Я дождусь возвращения Роберта и Митчела, милорд, и тотчас поставлю в известность вашу светлость.

— Через северные ворота они не проезжали… — Маркиз размышлял вслух. — Значит, этот малый направляется не в Англию. Что же в таком случае у него на уме?

Через десять минут снова появился Флетчер и бесстрастно сообщил:

— Милорд, вернулся Роберт, он говорит, что незадолго до полудня из Парижа через Королевские ворота выехала карета. В ней находились англичанин, едва изъяснявшийся по-французски, и некая дама.

Его светлость чуть не сломал рукоять хлыста.

— Дижон! Какая наглость! Подготовьте гнедую, Флетчер, и пришлите посыльного, чтобы он отнес записку мисс Марлинг.

Маркиз сел за письменный стол и обмакнул в чернила перо. Он торопливо начертал лишь одну строчку: «Они направляются в Дижон. Через полчаса я выезжаю». Вручив записку лакею, Видал схватил шляпу и отправился к Фоли, банкиру герцога Эйвона.

Когда спустя полчаса милорд вернулся, у входа его ждала легкая карета. Один из лакеев пытался впихнуть в экипаж две огромные коробки. Его светлость грозно осведомился, чем это он занимается.

— Вещи принадлежат даме, милорд, — испуганно объяснил лакей.

— Даме? Какой еще даме? — Видал раздраженно сжал кулаки.

Ответом на его вопрос явилась возникшая в дверях кузина. На лице мисс Марлинг под премиленькой шляпкой, подвязанной розовыми ленточками, застыло упрямое выражение.

— Ну наконец-то, Видал! — нетерпеливо воскликнула Джулиана.

— Какого дьявола ты здесь делаешь? Тебя это не касается!

Мисс Марлинг с вызовом взглянула на его светлость.

— Я еду с тобой!

— Ни черта! — взорвался маркиз. — Нет, моя прекрасная леди, юбки мне в дороге не нужны.

— Я еду с тобой, — непреклонно повторила мисс Марлинг.

— Нет, не едешь, — вскипел Видал и сделал знак конюху.

Джулиана схватила Видала за руку и зло прошипела:

— Ты не тронешься без меня! Тебя волнует только твоя мерзкая Мери, но, да будет тебе известно, она убежала с моим Фредериком, и потому я поеду, даже если мне придется для этого нанять почтовую карету! Так и знай, Видал!

Его светлость хмуро взглянул на разбушевавшуюся кузину.

— Вот как? Сомневаюсь, что ты получишь удовольствие от поездки в почтовой карете.

— Так ты берешь меня с собой? — Мисс Марлинг топнула изящной ножкой.

Его светлость пожал плечами.

— Придется, но на месте твоего мужа я бы потом тебя как следует проучил, моя девочка. — Он бесцеремонно запихнул Джулиану в карету и спросил: — Тетушка знает?

— Я оставила письмо, в котором постаралась объяснить неотложность своего отъезда.

— Хорошо, — буркнул Видал и захлопнул дверцу.

Один из лакеев поднял ступени кареты. Форейторы уже находились в седлах, а конюх держал лошадей под уздцы. Видал натянул перчатки, взял поводья в левую руку и вскочил на лошадь.

— К Королевским воротам! — крикнул он и изо всех сил натянул поводья, чтобы пропустить карету вперед.

На первой же станции мисс Марлинг потребовала, чтобы ее выпустили. Пока меняли лошадей, она подвергла едкой критике поведение его светлости и каретные рессоры. Мисс Марлинг пожаловалась, что никогда ее так сильно не трясло. Она недоумевала, как мужчина может быть столь жесток по отношению к даме.

— Я так и думал, — ответил Видал. — Может, это путешествие отучит тебя вмешиваться в мои дела.

— В твои дела? — задохнулась от возмущения мисс Марлинг. — Неужели ты воображаешь, что меня сколько-нибудь заботят твои дела? Я еду по своим собственным делам, дорогой кузен!

— Тогда перестань ныть и ворчать, — парировал он.

Оскорбленная в лучших чувствах, мисс Марлинг проследовала к карете. На следующей остановке она даже не выглянула в окно, но еще через двенадцать миль вновь явила свету свое очаровательное личико.

Наступили сумерки, очертания предметов едва проступали в поднимающейся от остывающей земли сизой дымке. На карете давно уже зажгли фонари, а из окон небольшого постоялого двора лился уютный свет.

— Видал, нельзя ли нам здесь переночевать? — спросила мисс Марлинг.