Дамское счастье - Эмиль Золя

— Сюда, пожалуйста, — говорила Дениза после каждой остановки, не позволяя себе ни малейшей жалобы.

— Но ведь это бессмыслица! — воскликнула г-жа Дефорж. — Мы никогда не доберемся. Почему было не поместить платья и костюмы рядом с пальто? Что за месиво!

А г-жа Марти, с расширившимися зрачками, опьяненная бесконечной вереницей плясавших перед нею богатств, вполголоса твердила:

— Боже, что скажет мой муж!.. Вы правы, в этом магазине нет никакого порядка. Тут теряешь голову и творишь глупости.

На большой центральной площадке стул еле-еле проложил себе путь. Муре только что загромоздил всю площадку дешевыми парижскими вещицами — кубками, отделанными позолоченным цинком, плохенькими несессерами и поставцами для ликеров: по его мнению, проход здесь был слишком свободен и толпе недостаточно тесно. Кроме того, он приказал поставить тут столик с японскими и китайскими грошовыми безделушками, которые покупательницы вырывали друг у друга из рук. Успех превзошел всякие ожидания, и Муре уже подумывал о том, чтобы расширить продажу этих вещиц. Пока двое служителей вносили стул г-жи Марти на третий этаж, она купила шесть пуговиц из слоновой кости, шелковых мышек и спичечницу, отделанную эмалью.

На третьем этаже путешествие возобновилось. Дениза, которая с самого утра беспрерывно сопровождала покупательниц, положительно падала от усталости, хотя внешне держалась все так же бодро, все с той же вежливой кротостью. В отделе декоративных тканей ей снова пришлось ожидать своих дам; здесь г-жу Марти обворожил восхитительный кретон. Затем в мебельном отделе г-жа Марти воспылала нежностью к рабочему столику. Руки у нее дрожали, и она, смеясь, умоляла г-жу Дефорж не позволять ей больше тратиться, как вдруг встреча с г-жою Гибаль доставила ей нужное оправдание. Это было в отделе ковров, куда г-жа Гибаль наконец поднялась, чтобы возвратить купленные ею пять дней назад восточные портьеры; она стояла у прилавка, разговаривая с одним из приказчиков, высоким молодцом с руками атлета, который с утра до вечера ворочал тяжести, способные уморить быка. Продавец, естественно, был раздосадован возвратом товара, ибо это лишало его положенного процента, и старался привести покупательницу в замешательство. Он подозревал тут какую-то не совсем чистую историю: быть может, портьеры понадобились для устройства вечеринки, — и вот, вместо того чтобы платить за прокат обойщику, их решили «позаимствовать» в «Счастье» — он знал, что так иногда делается в экономных буржуазных семьях. У покупательницы должно быть какое-то основание для их возврата; если ей не нравится рисунок или расцветка, он покажет что-нибудь другое, — ассортимент у них обширный. На все эти намеки г-жа Гибаль, не входя в дальнейшие объяснения, спокойно отвечала уверенным тоном царственной женщины, что портьеры ей просто разонравились. Она отказалась взглянуть на другие, и приказчик был вынужден уступить, так как продавцам было строго приказано принимать обратно товары, даже если заметно, что последние уже побывали в употреблении.

Когда все три дамы направились дальше и г-жа Марта снова стала мучиться желанием купить рабочий столик, в котором у нее не было решительно никакой надобности, г-жа Гибаль, со свойственным ей спокойствием, сказала:

— Ну что ж, вы его возвратите… Вы видели, это совсем не так трудно… Прикажите отвезти его к себе. Поставите его в гостиной, насмотритесь на него, а когда надоест, — возвратите.

— Прекрасная мысль! — воскликнула г-жа Марти. — Если муж будет очень сердиться, я все им верну.

Оправдание было найдено; теперь она принялась покупать, уже не считая, все, что ее привлекало, и втайне намеревалась сохранить все купленное, так как была не из тех женщин, которые легко расстаются с вещами.

Наконец они добрались до отдела платьев и костюмов. Но когда Дениза стала передавать одной из продавщиц фуляр, купленный г-жой Дефорж, последняя, словно одумавшись, объявила, что решила взять дорожное манто — то самое, светло-серое, и Денизе снова пришлось любезно подождать ее, чтобы проводить обратно в отдел готового платья. Девушка прекрасно чувствовала в этих капризах надменной покупательницы сознательное намерение третировать ее как служанку, но она поклялась себе не отступать от своих обязанностей и держалась совершенно спокойно, невзирая на то, что гордость ее была уязвлена и сердце болезненно билось. В отделе платьев и костюмов г-жа Дефорж ничего не купила.

— Мама, — воскликнула Валентина, — взгляни на этот костюмчик… А что, если он мне впору?

Госпожа Гибаль шепотом объяснила г-же Марти свою тактику. Когда ей нравится в магазине какое-нибудь платье, она приказывает доставить его себе на дом, снимает выкройку, а затем отсылает платье обратно. И г-жа Марти купила костюм для дочери, сказав:

— Прекрасная мысль! Как вы практичны, дорогая!

Со стулом пришлось расстаться. Он был оставлен в весьма плачевном виде в отделе мебели, рядом с рабочим столиком, Груз стал чересчур тяжелым, и задние ножки стула совсем подогнулись; было решено сосредоточить все покупки в одной из касс, чтобы передать их потом в отдел доставки.

Тогда наши дамы, все так же сопровождаемые Денизой, снова пустились в скитания. Они опять побывали во всех отделах, обошли все лестницы, все галереи. Новые встречи поминутно задерживали их. Так, возле читального зала они встретили г-жу Бурделе с тремя детьми. Ребятишки были нагружены свертками: Мадлена держала под мышкой купленное для нее платьице, Эдмон нес целую коллекцию башмачков, а у самого маленького, Люсьена, на голове был новый картузик.

— И ты тоже! — со смехом обратилась г-жа Дефорж к подруге по пансиону.

— Уж и не говори! — воскликнула г-жа Бурделе. — Я до того зла… Они ловят нас теперь, пользуясь нашими малышами! Ты же знаешь, сама я всегда сумею воздержаться от глупостей. Но как отказать детям, ведь им всего хочется! Я пошла с ними просто погулять, а вместо этого обобрала весь магазин!

Муре, стоявший все на том же месте с Валаньоском и г-ном де Бовом, слушал ее и улыбался. Она заметила его и стала кокетливо жаловаться, затаив в глубине души раздражение против ловушек, рассчитанных на материнскую нежность: мысль, что она поддалась лихорадке рекламы, возмущала ее; он же по-прежнему улыбался и раскланивался, наслаждаясь своим триумфом. Граф де Бов, всячески старавшийся подойти к г-же Гибаль, наконец быстро нырнул следом за нею в толпу, вторично пытаясь улизнуть от Валаньоска, но тот, утомленный толчеей, поспешил нагнать его. Денизе снова пришлось дожидаться дам. Она стояла, повернувшись к патрону спиной, а Муре делал вид, что не замечает ее. С этой минуты г-жа Дефорж, обладавшая тонким чутьем ревнивой женщины, перестала сомневаться. И пока Муре, беседуя, провожал ее, как того требовал долг любезного хозяина фирмы, она раздумывала о том, как уличить его в измене.

Тем временем граф де Бов и Валаньоск, шедшие впереди с г-жою Гибаль, дошли до отдела кружев. Отдел этот помещался рядом с готовым платьем и представлял собой роскошный зал, обставленный шкафами из резного дуба с откидными ящиками. Вокруг колонн, прикрытых красным бархатом, спиралью вилось белое кружево, с одного конца зала до другого тянулись легкие полосы гипюра; на прилавках громоздились груды картона, обмотанного валансьенскими, малинскими и английскими кружевами. В глубине зала, перед розовато-лиловым шелковым транспарантом, на который Делош набрасывал куски шантильи, сидели две дамы; они молча разглядывали кружева, не решаясь на чем-нибудь остановиться.

— Как! — воскликнул удивленный Валаньоск. — Вы говорили, что ваша супруга нездорова… А вон она стоит там с мадемуазель Бланш!

Граф невольно вздрогнул и искоса взглянул на г-жу Гибаль.

— В самом деле! — сказал он.

В зале стояла страшная жара. У задыхавшихся женщин были бледные лица, глаза их горели. Казалось, все обольщения завершались этим последним искусом — здесь был тот уединенный альков, где совершались падения, тот гибельный уголок, где сдавались самые сильные. Здесь руки трепетно погружались в бездонное море кружев.

— Графиня с дочкой вас, кажется, разоряют, — продолжал Валаньоск, которого забавляла эта встреча.

У графа де Бова вырвался жест, как бы говоривший, что он вполне уверен в благоразумии жены, — тем более что она не получает от него ни гроша. Обойдя с дочерью все отделы и ничего не купив, г-жа де Бов только что вернулась в кружевной, охваченная яростью неутоленного желания. Она изнемогала от усталости, но все же стояла у одного из прилавков. Ее пальцы, копошившиеся в куче кружев, стали влажными, лихорадочный жар поднимался к плечам. Когда дочь отвернулась, а продавец отошел в сторону, она попробовала было сунуть под манто кусок алансонских кружев. Но в эту минуту раздался голос Валаньоска, который весело воскликнул: