Кровь эльфов - Анджей Сапковский

«Усну, – подумала она, осторожно и нежно ощупывая нос, все еще болезненно чуткий, забитый засохшей кровью. – Вернусь в свой сон. Посмотрю, что делает Геральт там, в ночи, под дождем, у канала…»

Йеннифэр держала ее за руку. Они шли по длинному коридору, между каменными колоннами, а может, статуями, Цири не могла разглядеть. Мешал плотный мрак. Но в темноте кто-то был, кто-то скрывался там и наблюдал за ними. Она слышала шепотки, тихие, как дуновение ветерка.

Йеннифэр держала ее за руку, а она шла быстро и уверенно, полная решимости, так что Цири едва поспевала за ней. Бесконечное множество дверей раскрывалось перед ними. Одна за другой. Одна за другой. Бесконечное множество дверей с гигантскими, тяжелыми створками бесшумно раскрывалось перед ними.

Мрак густел. Впереди Цири снова увидела двери.

Йеннифэр не замедлила шага, но Цири вдруг поняла, что эти двери перед ними сами не раскроются. И тут же обрела поразительную уверенность, что отворять их нельзя. Что нельзя в них пройти. Что за этими дверями что-то ее ждет…

Она остановилась, попыталась вырваться, но рука Йеннифэр не поддавалась, а сильно и неумолимо тащила ее вперед. И Цири наконец поняла, что ее предали, обманули, продали. Что все время с первой встречи, с самого начала, с первого дня она была лишь марионеткой, куклой на ниточках. Она дернулась сильнее, вырвалась из рук Йеннифэр. Мрак заколебался словно дым, шепотки в темноте неожиданно оборвались. Чародейка сделала шаг вперед, остановилась, повернулась, взглянула на нее.

– Если боишься, вернись.

– Эти двери открывать нельзя. Ты об этом знаешь.

– Знаю.

– И все-таки ведешь меня туда.

– Если боишься – вернись. Есть еще время вернуться. Еще не поздно.

– А ты?

– Мне уже поздно.

Цири осмотрелась. Сквозь всеобъемлющий мрак она видела двери, и те, которые они только что миновали, и те, что уже остались далеко позади. И оттуда, издалека, из тьмы, услышала…

Цокот подков. Скрежет черных доспехов. И шум крыльев хищной птицы. И голос. Тихий, пронизывающий мозг голос…

«Ты ошиблась. Ты перепутала небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда».

Она проснулась. Резко подняла голову, сбросила примочку, свежую – примочка была мокрой и холодной. Ее заливал пот, в висках опять звенела и билась тупая боль. Йеннифэр сидела рядом на кровати, отвернувшись так, что Цири не видела ее лица. Видела только бурю черных волос.

– Я видела сон… – шепнула Цири. – В этом сне…

– Знаю, – сказала чародейка странным, не своим голосом. – Поэтому я здесь… Рядом с тобой.

За окном, во тьме, дождь шумел в листве деревьев.

– А, черт, – проворчал Лютик, отряхивая воду с намокших под дождем полей шляпы. – Не дом – крепость. Чего этот знахарь боится, раз так огородился?

Лодки и баржи, пришвартованные к набережной, лениво покачивались на морщинистой от дождя воде, сталкивались с тихим стуком, скрипели, позвякивая цепями.

– Портовый район, – пояснила Шани. – Тут полно бандюг и подонков – и местных и пришлых. К Мырману ходит множество людей, приносят деньги… Все об этом знают. Как и о том, что живет он один. Вот он и бережется. Удивляетесь?

– Ничуть. – Геральт взглянул на постройки, возведенные на вбитых в дно канала сваях саженях в пяти от набережной. – Думаю, как попасть на этот остров. В его надводную хатку. Вероятно, придется втихую позаимствовать одну из лодок…

– Нет нужды, – сказала медичка. – Там подъемный мостик.

– А как ты уговоришь знахаря опустить его? К тому же там еще и двери, а тарана мы не прихватили…

– Предоставьте это мне.

Большая серая сова беззвучно опустилась на перила помоста, тряхнула крыльями, встопорщилась и обратилась в Филиппу Эйльхарт, столь же встопорщенную и мокрую.

– Я-то что тут делаю? – раздраженно пробормотала чародейка. – Я-то что тут с вами делаю, черт меня побери? Балансирую на мокрой палке. И на грани государственной измены. Если Дийкстра узнает, что я вам помогаю… Вдобавок ко всему еще и моросит! Не люблю летать в дождь. Это здесь? Это, что ли, дом Мырмана?

– Да, – подтвердил Геральт. – Послушай, Шани. Давай попробуем…

Они сбились в плотную кучку и начали шептаться, невидимые во тьме под камышовым навесом. Из таверны на противоположной стороне канала упала на воду полоса света. Послышалось пение, смех и крики. На набережную вывалились трое плотогонов. Двое ругались, дергая и толкая друг друга, без устали повторяя одни и те же проклятия. Третий, опершись о столб, отливал в канал, фальшиво насвистывая.

Донг! – металлически звякнула железная тарелка, привешенная к столбику на помосте. – Донг!

Знахарь Мырман отворил оконце и выглянул. Фонарь в руке только слепил его, он его отставил.

– Кой черт там звонит ночью? – рявкнул он. – Стукни себя по пустому лбу, засранец, бандюга, ежели тебе приспичило стучать! Вон, пошли прочь, пьянь сволочная! А ну быстро! Тут у меня самострел натянут! Кому там не терпится получить шесть вершков стрелы в задницу?

– Господин Мырман! Это я, Шани!

– Что? – Знахарь высунулся сильнее. – Мазель Шани? Сейчас? Ночью? С чего бы это?

– Опустите мостик, господин Мырман! Я принесла, что вы просили!

– Именно теперь, в темень? Не могли днем, мазель?

– Днем слишком много глаз. – Худощавая фигурка в зеленом плаще замаячила на помосте. – Если увидят, что я вам ношу, меня выкинут из Академии. Опустите мостик, я не хочу стоять под дождем, у меня туфельки промокли.

– Вы не одна, мазель? – подозрительно бросил знахарь. – Обычно приходите одна. Кто там с вами еще?

– Друг. Как и я – жак. Одной, что ли, мне тащиться ночью в ваш заразный район? Мне что, невинность не дорога, или как? Пустите меня наконец, черт побери!

Бормоча себе под нос, Мырман освободил собачку воротка, мостик, со скрипом опустившись, стукнул о доски помоста. Знахарь прошел к двери, отодвинул засов. Не убирая заряженного арбалета, осторожно выглянул.

Он не заметил метящего в висок кулака в черной, утыканной серебряными набивками перчатке. Зато, хоть ночь и была темной, безлунной, а небо – затянуто тучами, вдруг увидел десятки тысяч ослепительно ярких звезд.

Тубланк Мишеле еще раз провел бруском по острию меча. Видно было, что это действие поглощает его без остатка.

– Итак, мы должны для вас убить человека. – Он отложил брусок, протер рукоять кусочком намазанной жиром кроличьей шкурки и критически осмотрел лезвие. – Обычного человека, который шлендается в одиночку по улицам Оксенфурта, без гвардии, без эскорта, без телохранителей. Даже без слуг. И чтобы его прикончить, нам не надо будет ни в храмы врываться, ни в ратуши, замки или гарнизонную крепость… Так, милсдарь Риенс? Я верно вас понял?