Михаил Романов - Руслан Григорьевич Скрынников

При участии Черкасского проходили секретные дипломатические переговоры, к которым не допущены были даже руководители Посольского приказа. Так, в мае 1631 года в Москву с тайным поручением приезжал шведский посол Якоб Руссель. О его визите посольские дьяки сделали такую запись: «И с каким делом тот свейский посол приезжал и с чем с Москвы отпущен, и тому всему записка и ведомо у боярина у князя Ивана Борисовича Черкасского, а в Посольском приказе не о чем не ведомо, потому что Яков Руссель приезжал с великим тайным делом».

Наряду с Черкасским документы именуют «государевым ближним боярином» еще и Ивана Никитича Романова. Он имел право на высшие титулы. Шведские послы именовали его конюшим боярином. В действительности Романов не получил титул местоблюстителя ни от племянника Михаила, ни от родного брата Филарета. Понятно, что функции местоблюстителя в случае бездетной смерти Михаила взял бы на себя патриарх.

Формально Иван Романов занимал в Ближней думе самый высокий пост. Но его реальное влияние на дела было, по-видимому, невелико. С. Ф. Платонов не без основания назвал Ивана Романова «не способным к правильной деятельности паралитиком».

Филарету понадобилось несколько лет, чтобы окончательно овладеть положением и утвердить свою власть. Перемены получили отражение в реформе печати. В 1625–1626 годах царь Михаил оповестил воевод по городам: «По нашему указу сделана наша печать новая, больше прежней, для того, что на прежней печати наше государское титло описано было не сполна, а ныне прибавлено на печати в подписи: самодержец; а что у прежней нашей печати были промеж глав Орловых слова, и ныне у новой печати слов нет, а над главами у орла корона».

Царство имело двух «великих государей» — Михаила и Филарета. Реформа большой царской печати формально закрепила положение Михаила как самодержца, старшего из двух государей. Сменив состав Ближней думы, патриарх сосредоточил власть в своих руках.

При Михаиле сошли со сцены самые родовитые семьи — князья Мстиславские и Шуйские. По мере дробления вотчин отступила на задний план та знать, которая первенствовала при Грозном. Княжеское землевладение все больше приходило в упадок. Самыми богатыми вотчинниками в XVII веке были Никита Иванович Романов, Морозовы, Шереметевы, князья Черкасские, Одоевские и Львовы, Салтыковы и Стрешневы. То был круг семей, близких семье Михаила.

Упадок старой аристократии дополнялся разрастанием роли и влияния приказной бюрократии. Давно замечено, что среди приказных чинов большую роль играли дьяки, сделавшие карьеру в Тушино. Как это объяснить?

Заодно с поляками выступали не одни члены Семибоярщины, но и высшие приказные чиновники, возглавлявшие приказы при думе в Кремле. После сдачи боярами Кремля дьяки поспешили покинуть столицу, боясь мести казаков и из-за трудностей с продовольствием в столице. При таких обстоятельствах освободившиеся места в приказах заняли дельцы из Тушино, служившие в земском ополчении и пользовавшиеся поддержкой казаков. Казакам достало сил усадить на трон Романова и водворить ставленников в приказах.

Боярской думе пришлось смириться с тем, что ее собственные канцелярии — приказы возглавили бывшие тушинцы. Первое место среди них занимал Петр Третьяков, получивший чин думного дьяка от «вора». В земских ополчениях он числился дьяком. Но при царе Михаиле Третьяков вновь вошел в думу и получил в управление Посольский приказ.

Иностранцы именовали Петра Третьякова великим канцлером. Исаак Масса считал его самым влиятельным из приказных людей и сравнивал с «большой страусовой птицей». К Третьякову, видимо, относятся слова того же современника о волках.

Канцлер Третьяков покровительствовал английским купцам. Боярин Иван Романов оказывал протекцию голландским торговым людям. Его агентом был голландский купец Исаак Масса, с которым боярин сносился «через надежного и тайного приятеля». Масса не мог скрыть своего раздражения против московской администрации. В 1614 году он так характеризовал правительство царя Михаила: «все приближенные царя — несведующие юноши; ловкие же и деловые приказные — алчные волки; все без различия грабят и разоряют народ, никто не доводит правды до царя; к царю доступу нет без больших издержек». Немилость царя и злоупотребления дьяков возмущали Исаака Массу и давали почву для мрачных прогнозов: «прошение подать нельзя без огромных денег, и тогда еще не известно, чем кончится дело»; «если все так останется, то и года не пройдет».

Когда главный враг голландца Петр Третьяков умер, Исаак Масса записал: «Полагают, что он был отравлен».

К той же формации дельцов, что и канцлер Третьяков, принадлежали дьяки Федор Шушерин, Иван Грамотин, Семой Заборовский, Нехороший Лопухин, Федор Апраксин, бывшие слуги Лжедмитрия II.

Семой Заборовский выслужил чин дьяка у самозванца в Тушино. О его влиянии свидетельствует тот факт, что 1 июня 1613 года он получил ввозную грамоту на его старое поместье и вотчину, «что ему дано в Тушине». В других случаях «воровские» земельные дачи отбирались в казну.

Царя Ивана IV упрекали за то, что он приближает дьяков, а те половиной поборов его кормят, а половину себе «емлют». При Михаиле казнокрадство приобрело еще больший размах. Власть не внушала страха. 14 августа 1618 года дьяк Иван Грамотен доложил государю, что он произвел проверку в приказе Новгородской четверти и обнаружил, что «у подьячего Савина Нефедова перед приходом в расходе нет налицо денег 800 рублев». Поражает сама цифра: столько стоила целая вотчина. У дьяков аппетиты были еще большими, чем у подчиненных им подьячих.

Великородный Курбский винил Грозного за безмерное возвышение дьяков, служивших послушным орудием в его руках. При Михаиле бюрократия претендовала на сходную роль. Она стала непременной принадлежностью самодержавного режима.

Дворяне роптали, наблюдая за безмерным обогащением дьяков. В 1642 году уездные дети боярские в челобитной царю так отозвались о приказной администрации: «твои государевы дьяки и подьячие (писали они) пожалованы твоим государским денежным жалованьем и поместьями и вотчинами и, будучи безпрестанно у твоих государевых дел и обогатев многим богатеством, неправедным своим мздоимством, и покупили многие вотчины и домы свои сстроили многие, палаты каменные такия, что неудоб сказаемыя: блаженныя памяти при прежних государех и у великородных людей таких домов не бывало, кому было достойно в таких домах жити».

Восстановление самодержавной власти было главным делом Филарета и его сына.

Новые «сильные люди» не очень церемонились с бывшими противниками из Семибоярщины, уповая на покровительство Филарета. Отправляясь на войну с поляками, боярин Михаил Шеин-Морозов на отпуске у царя в присутствии думы с гордостью перечислил свои многие прежние службы «к нему государю, перед всею твоею (Шеина) братьею боярами, в то время как ты (Шеин) служил, многие за печью сидели, и сыскать их было