Пятнадцатилетний капитан ( илл.Мейер ) - Жюль Верн

Дик Сэнд с этой минуты начал внимательно слушать лекцию кузена Бенедикта.

Уж не догадался ли энтомолог после находки поселения термитов, что путешественники находятся в Африке? Это было вполне возможно, хотя ученый вряд ли представлял себе, какая роковая случайность забросила его вместо одного материка на другой. Поэтому Дик с большой тревогой слушал его лекцию.

А кузен Бенедикт, оседлав любимого конька, понесся во всю прыть.

— Для термитов, — сказал он, — характерны лапки с четырьмя суставами и замечательно сильные роговидные челюсти. Есть порода мантисп, порода рафиди, порода термитов, известных под названием белых муравьев, к ним относятся термит «роковой», термит с желтым щитком, термит, убегающий от света, термит кусающий, разрушитель…

— А какие термиты построили этот конус? — спросил Дик Сэнд.

— Конечно, тот вид, который известен науке под названием «воинственных термитов», — ответил кузен Бенедикт таким тоном, словно говорил о македонянах или о каком-нибудь другом античном племени, славившемся воинской доблестью. — Да-с, воинственные термиты разного размера! Разница между Геркулесом и карликом была бы меньше, чем между самым большим и самым маленьким из этих насекомых. Есть между ними «рабочие» — термиты длиною в пять миллиметров и «солдаты» — длиною в десять миллиметров, самцы и самки длиною в двадцать миллиметров, встречается и чрезвычайно любопытная порода термитов — «сирафу», длиною в полдюйма, у них челюсти как клещи, а голова больше тела, как у акул! Это акулы среди насекомых, и при схватке между сирафу и акулой я не держал бы пари за акулу!

— Где обычно водятся воинственные термиты? — спросил Дик.

— В Африке, — ответил кузен Бенедикт, — в Центральной Африке и в южных ее областях. Ведь Африка — прославленная страна муравьев. Стоит прочитать, что писал о муравьях Ливингстон в последних своих заметках, доставленных Стенли.

Доктору Ливингстону посчастливилось несравненно больше, чем нам с вами: ему довелось быть свидетелем великого сражения между двумя армиями муравьев — черных и красных. Красные муравьи, которых называют «драйвере», а туземцы именуют «сирафу», победили. Побежденные черные муравьи, «чунгу», после мужественного сопротивления вынуждены были покинуть поле битвы. Но они отступили в полном порядке, захватив с собою личинки. Ливингстон утверждает, что никогда ни люди, ни животные не проявляют такого воинственного пыла. Перед сирафу отступает даже самый храбрый человек, ибо своими сильными челюстями эти термиты мгновенно вырывают у врага куски живого тела. Сирафу боятся и бегут от них даже львы и слоны. Ничто не может остановить натиск армии сирафу — ни деревья, на которые они легко взбираются до самой верхушки, ни ручьи, — они переходят через них по своеобразным висячим мостам, образованным их сцепившимися телами. А как многочисленны полчища термитов! Другой исследователь Африки, дю Шеллю, в течение двенадцати часов наблюдал прохождение одной нескончаемой колонны термитов. Впрочем, что удивительного в том, что они шествуют мириадами? Эти насекомые поразительно плодовиты, самка воинственного термита может снести в день до шестидесяти тысяч яичек! Туземцы употребляют в пищу этих сетчатокрылых. Подумайте, друзья мои, что может быть вкуснее печеных термитов!

— А вы едали их, мистер Бенедикт? — спросил Геркулес.

— Пока нет. Но я буду их есть!

— Где?

— Здесь!

— Но ведь мы не в Африке! — поспешно сказал Том.

— Нет… Нет… — ответил кузен Бенедикт. — А между тем до сих пор ученые встречали воинственных термитов и их поселения только на Африканском континенте. Ах уж эти путешественники! Они не умеют смотреть. Впрочем, тем приятнее. Я уже обнаружил муху цеце в Америке! Моя слава еще больше возрастет оттого, что я первый нашел на американском континенте и воинственных термитов. Какой материал для сенсационной статьи! Что там статья — для толстого тома с вкладными листами таблиц и цветных рисунков! Весь ученый мир Европы будет потрясен.

Ясно, что кузен Бенедикт и не подозревал горькой правды. Бедняга ученый и его спутники, исключая Дика Сэнда и старого Тома, как и следовало ожидать, все еще верили, что они в Америке.

Должны были произойти другие, несравненно более важные события, чтобы вывести их из заблуждения.

Было уже девять часов вечера, когда кузен Бенедикт кончил свою речь. Заметил ли он, что большинство слушателей, лежавших в глиняных ячейках, заснуло под его энтомологические рассуждения? Вряд ли. Но кузену Бенедикту и не нужны были слушатели. Он говорил для себя. Дик Сэнд не задавал ему больше вопросов и лежал неподвижно, хотя и не спал. Геркулес боролся со сном дольше других, но вскоре усталость сомкнула ему глаза, он уснул и уже ничего не слышал.

Кузен Бенедикт еще некоторое время разглагольствовал. Но, наконец, его самого начала одолевать дремота, и он забрался в ячейку верхнего яруса, которую облюбовал для себя.

В термитнике воцарилась тишина, а за глиняными его стенами все также бушевала буря, грохотал гром и сверкали молнии. Ничто, казалось, не указывало на то, что гроза близится к концу.

Фонарь погасили. Внутри конуса все погрузилось в темноту. Усталые путники крепко спали. Одному лишь Дику Сэнду, несмотря на крайнее утомление, было не до сна. Заботы не давали ему покоя. Он все думал о своих спутниках, о том, как их спасти. С крушением «Пилигрима» жестокие их испытания не кончились. Иные, самые ужасные страдания ждут их, если они попадут в руки туземцев.

Но как избежать этой опасности, самой страшной из всех, угрожавших маленькому отряду на пути к берегу океана? Несомненно, Гэррис и Негоро со злым умыслом завели путешественников в дебри Анголы. Но что задумал негодяй португалец? К кому и за что питал такую черную ненависть? Юноша убеждал себя, что Негоро ненавидит только его одного. Еще и еще раз он перебирал в памяти все события, которыми ознаменовалось плавание «Пилигрима»: встречу с потерпевшим крушение судном, спасение негров, охоту на кита, гибель капитана Гуля и всех матросов… Дик Сэнд вспомнил, как он, пятнадцатилетний юноша, должен был принять командование судном, на котором вскоре из-за преступных махинаций Негоро не оказалось ни компаса, ни лага; вспомнилось ему, как в споре с Негоро он своей властью, властью капитана, принудил его подчиниться, пригрозив мерзавцу заковать его в кандалы или всадить ему пулю в лоб. Ах, почему он не сделал этого? Если бы он тогда же покончил с Негоро и выбросил его труп за борт, не было бы этих ужасных катастроф…