Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп

Вымышленный «Некрономикон», книга зловещих заклинаний для призывания жутких существ из других миров и измерений, стала важнейшим элементом в последующих рассказах Лавкрафта из Мифа Ктулху. Название книги, возможно, возникло из «Астрономикона» Манилия. Это древнеримская астрологическая поэма первого века христианской эры, которую Лавкрафт цитировал в своих газетных колонках.

Рассказы Лавкрафта оживлены упоминанием множества научных, исторических и оккультных книг. Некоторые из них существуют, некоторые — лишь легенда, а некоторые, вроде «Некрономикона», были выдуманы Лавкрафтом. В «Полярисе» и «Иных богах» Лавкрафт создал Пнакотические манускрипты (или их фрагменты), которые остались частью канона вымышленных книг в Мифе Ктулху. Во втором из этих рассказов он ввел Семь тайных книг Земли, которые в «Сновиденческих поисках Кадафа Неведомого» обзавелись более звучным титулом Семь тайных книг Хсана.

Среди настоящих книг — «История Атлантиды» и «Исчезнувшая Лемурия» (1896, 1930) Скотта-Эллиота, «Sadducismus Triumphatus» (1681) Джозефа Глэнвиля и многие другие. К легендарным же относятся «Книга Тота» и «Книга Цзяна». «Книга Тота» впервые была упомянута в древней египетской сказке «История Сетны Кхамуста», известной из папируса эпохи Птолемеев, но, возможно, являющейся более древней. Согласно данному сочинению, эта книга могущественных заклинаний изначально была написана египетским ибисоголовым богом мудрости Техути, или Тотом.

Когда в начале этого века папирус был опубликован, писатели фэнтези ухватились за «Книгу Тота» как реквизит для своих историй. Например, она фигурирует в «Выводке королевы-ведьмы» (1924) Сакса Ромера.

«Книга Цзяна» была состряпана Еленой Петровной Блаватской, основательницей теософии, в книге «Тайная доктрина» (1888). Этот трактат, сосредоточие фальсификаций и плагиата, в основном состоит из цитат «Цзяна», усеянных ее собственными комментариями и диатрибами. Хотя мадам Блаватская и утверждала, что «Цзян» был написан в Атлантиде на уже забытом языке сензар, в действительности это переложение, без всяких ссылок на источник, английского перевода с санскрита древней «Ригведы».

В рассказе «Гипнос» (1922) герой вновь живет в старинном английском особняке с единственным другом, с которым исследует мир снов с помощью наркотиков. Друг проникает дальше, чем рассказчик, и возвращается в ужасе от увиденного. После этого он страшится созвездия Северная Корона. Через некоторое время луч красного цвета из той области неба поражает его спящим. На следующий день открывается: все, что осталось от друга — которого, по утверждению властей, и не существовало, — лишь изваяние головы, изображающей рассказчика в молодости.

Позже, в 1922 году, Хоутейн уговорил написать Лавкрафта еще одну серию рассказов в четырех независимых частях. Это был «Притаившийся ужас», который начал ежемесячно публиковаться с январского выпуска «Хоум Брю» фрагментами в среднем по две тысячи слов каждый.

«Притаившийся ужас», как и «Герберт Уэст», всего лишь надлежащим образом выполненная работа по найму. Рассказчик расследует загадочные исчезновения и ограбления фермеров близ пустующего особняка Мартенсов на Тандер-Маунтин (Громовая гора), по-видимому, в штате Нью-Йорк. Мартенсы были странной голландской семьей, покинувшей Новый Амстердам после взятия его в 1664 году британцами и переименования в Нью-Йорк.

Местные жители, «вырождающееся население скваттеров»-«полукровок», лишь сбивчиво рассказывают о на падениях дьяволов. Герой с двумя помощниками проводит ночь в особняке. Этих помощников похищают. Рассказчик пробует вновь, с другом-журналистом по имени Манро — который погибает.

Рассказчик оказывается самым что ни на есть неумелым следователем: всегда засыпает на дежурстве, оказывается парализованным страхом, кричит или теряет разум. «Я полагаю, что мой рассудок был частично расстроен из-за происшествий…» «…Хотя ни один человек в здравом уме не стал бы тогда и пытаться, я в своем искреннем пылу позабыл об опасности, благоразумии и аккуратности…» «Мой мозг был охвачен таким же полным хаосом, как и земля…» «После этого я, помню, бежал с лопатой в руке… перескакивал, кричал, задыхался, мчался прыжками…» «…Я понял и впал в безумие…»[251] Едва ли это тот человек, которого хотелось бы иметь товарищем в экстремальной ситуации.

Соня убедила Лавмэна приехать в Нью-Йорк поискать работу получше. Он приехал 1 апреля 1922 года. Соня поселила его в своей квартире, а сама перебралась к соседке. Пятого числа Соня, Лавмэн, Мортон и Кляйнер разговаривали по междугородной связи с Лавкрафтом в Провиденсе, приглашая его присоединиться к ним. На следующий день Лавкрафт сел на поезд до Нью-Йорка; он еще никогда не был так далеко от дома. Он поселился в Сониной квартире вместе с Лавмэном.

Последовала незабываемая неделя. Лавкрафт встречался с Мортоном, Кляйнером и Хоутейном. Он познакомился с Фрэнком Белнапом Лонгом, молодым честолюбивым автором сверхъестественных рассказов. Лонг выиграл конкурс в журнале для мальчиков и благодаря своему рассказу-победителю был приглашен в ОАЛП. Когда в «Юнайтед Аматер» был опубликован еще один его рассказ, Лавкрафт написал ему.

Лонг оказался маленьким темноволосым юношей двадцати лет, он был студентом в Школе журналистики Нью-Йоркского университета и сыном преуспевающего дантиста. Подобно Лавмэну и Лавкрафту, он обладал литературными и поэтическими устремлениями. Из-за сердечных шумов родители избаловали его почти так же, хотя и немного меньше, как Лавкрафта в его домашнем детстве. Чувствительный, эстетический и возвышенный, он был подвержен пылкому, но проходящему энтузиазму в хобби, увлечениях и убеждениях.

Друзья Лавкрафта истерли ноги, осматривая с ним достопримечательности Нью-Йорка: Вулворт-билдинг, финансовый район и часть Бруклина. Лавкрафт был восхищен сумеречным силуэтом Манхэттена: «Он поднимался из воды в сумерках — холодный, гордый и прекрасный, город чудес из восточной сказки, чьи братья — горные пики. Он был непохож ни на один земной город, ибо над багровым туманом возносились башни, шпили и пирамиды, которые могут привидеться лишь в опиумном сне в землях за Оксом»[252].

Однако трущобы бедного Ист-Сайда пробудили в нем ксенофобию: «…Эти свиньи инстинктивно собираются в толпы… Ублюдочная мешанина потной плоти полукровок, лишенная интеллекта, омерзительная для взора, обоняния и воображения — да пошли небо милосердное облако циана, которое удушило бы все это невероятное уродство, покончило со страданиями и очистило место».