Боевое Знамя - Бернард Корнуэлл

Дорога и рельсы как две стрелы летели бок о бок в сторону проема в низких холмах. Кавалерия Джексона двигалась по обе стороны железнодорожной насыпи со взведенными карабинами и нервно осматривая каждую изгородь, лес и дом. Проход через неохраняемые холмы назывался Торуфэир-Гэп, и если янки следили за передвижениями Джексона, то он должен был стать тем местом, где они устроили засаду, и по мере того, как сближались крутые стены ущелья, всадники ехали всё медленней и осторожней.

Они пытались не думать ни о невидимых канонирах, ожидающих с запальными шнурами в руках, ни о прячущейся с заряженными винтовками пехоте. Каждый скрип седла, порыв ветра или цоканье копыта будоражило нервы всадников, а потом они неожиданно поняли, что перед ними открылась вершина перевала и вся местность к востоку, и она была пуста. Не было ни передков, ни орудий, ни зарядных ящиков, ни одного северянина. Не было ничего, кроме низких холмов и густого леса, простирающегося в голубой дали. Каменная стена незаметно и без потерь завершил петлю и вывел свою маленькую армию прямо в беззащитное брюхо янки.

Теперь им нужно было только замкнуть петлю и начать резню.

- Сомкнуть ряды! - прокричал офицер. - Сомкнуть ряды!

Все шли молча, слишком устав, чтобы разговаривать или петь. Время от времени кто-нибудь выходил из строя, чтобы сорвать зеленое яблоко или початок незрелой кукурузы с полей по обеим сторонам дороги, а еще кто-нибудь скорчивался за живой изгородью, но они всегда спешили за товарищами и быстро возвращались на место.

Тащивших пушки лошадей стегали хлыстами, колеса орудий проделали на дороге неровную колею, в которой подворачивали ноги солдаты, но они по-прежнему шли всё тем же быстрым шагом за кавалерийским авангардом, который чуть позже въехал в небольшой город, где на главной улице репетировал военный оркестр федералистов. Оркестр принадлежал ушедшему на целый день полку, оставив музыкантов развлекать унылых виргинских горожан. Эти унылые жители приободрились, как только оркестр внезапно замолчал.

Мелодия закончилась с последним потрясенным и похожим на кваканье хрипом саксгорна, когда музыканты поняли, что наводнившие улицу всадники нацелили ружья прямо им в головы. Музыканты были уверены, что находятся по меньшей мере в двадцати милях от вражеских сил, а теперь столкнулись лицом к лицу с ухмыляющимися людьми в серых мундирах на пыльных и покрытых потом лошадях.

- Давайте послушаем, как вы играете "Дикси", ребята, - приказал командир кавалеристов. Некоторые музыканты попятились, но офицер-кавалерист одной рукой взвел курок винтовки, и капельмейстер поспешно развернулся, поднял руки, чтобы подготовить оркестрантов, а потом они грянули нестройный ритм гимна мятежников.

После полудня, когда музыканты уже находились в качестве пленных под охраной, колонна генерала Джексона направилась на юго-восток по широкой дороге, бегущей по сжатым полям и плодоносящим садам. Теперь солдаты могли догадаться, куда направляются, потому что впереди клубился дым, показывающий то место, где по дороге Ориндж-Александрия припасы для армии северян перевозились на юг, к войскам янки. Каждая пуля, каждый патрон, каждая галета, каждый капсюль, каждый снаряд, каждая пара башмаков, каждый штык, каждая мелочь или крупная вещь, которая нужна была армии, чтобы сражаться, перевозилась по этой единственной железной дороге, и передовые части Джексона теперь уже слышали завывания и свист паровозов. Они могли даже расслышать далекое и ритмичное постукивание колес по стыкам рельс.

Поезда выезжали со станции Манассас, находящейся всего в нескольких милях к северу. Некоторое время Джексон испытывал искушение направиться прямо на станцию, но вряд ли крупнейшая складская база северян в Виргинии не охранялась полками превосходной пехоты и не была защищена земляными укреплениями с пушками, так что вместо этого генерал планировал перерезать дорогу на станции Бристоу, находящейся всего в четырех милях к югу от Манассаса. Местные рассказали, что Бристоу охраняет всего горстка кавалерии и три роты пехоты.

Сгущались сумерки, когда авангард мятежников одолел небольшой подъем и начал спускаться по длинному склону в сторону Бристоу. Кавалеристы скакали перед пехотой, но всадников не было видно, и ведущие полки пехоты могли разглядеть только два рельса, отражающие угасающие солнечные лучи, и несколько разбросанных деревянных домишек, из которых в небо струйками поднимался дым.

Маленький гарнизон не подозревал об угрожающей опасности. Обнаженный по пояс кавалерист-северянин с болтающимися по бокам подтяжками нес в лохань для лошадей брезентовую бадью с водой. Другой играл на скрипке, снова и снова старательно повторяя одну и ту же фразу.

Солдаты курили трубки на теплом ветерке или читали в последних лучах солнца привезенные из дома газеты. Несколько человек заметили на западной дороге кавалерию, но решили, что это, должно быть, приближаются войска федералистов. Над пехотой развевались знамена, но огромное красное солнце садилось за спинами мятежников, и янки не могли рассмотреть деталей приближающихся флагов или мундиров.

Первый полк мятежников был из Луизианы. Его полковник отдал приказ вставить в заряженные винтовки капсюли. До сих пор они шли с невзведенными винтовками, на случай если кто-нибудь споткнется и случайно выстрелит, вспугнув врага.

- Полагаю, мы прибыли до кавалерии, - сказал полковник своему адъютанту, вытаскивая саблю из ножен.

Лязг стали о ножны, казалось, погрузил деревушку в преисподнюю. Как только полковник обнажил саблю в багровых лучах солнца, скрытая кавалерия мятежников начала атаку из перелеска к северу от поселения. Небо прорезали звуки горна, и тяжелые копыта застучали по земле, когда шеренга всадников-южан с воплями выскочила из-за укрытия и понеслась к деревне.

Человек с бадьей воды на секунду замер, а потом уронил бадью и побежал к дому. На полпути он принял другое решение и помчался обратно к привязанной лошади. Другие северяне тоже вскакивали в седла и, побросав всё кроме оружия, ринулись на восток. Несколько всадников-янки запоздали и оказались в ловушке в маленькой деревне, когда кавалерия мятежников хлынула на ее единственную улицу. Северянин резко развернул лошадь и взмахнул саблей, но прежде чем удар был завершен, клинок южанина вошел ему в живот. Южанин поскакал дальше, выдернув саблю из удерживающей ее плоти.

Из домов, где укрылась пехота северян, затрещали и задымились винтовки. Лошадь с седоком упали, их кровь смешалась на пыльной дороге. Кавалеристы-южане открыли ответный огонь из револьверов, пока полковник не приказал им оставить в покое засевшую в укрытии пехоту и вместо этого захватить станцию.

Из домов раздался еще один залп, и одного из всадников выбросило из седла. Его товарищи поспешили к станции, где под водонапорной башней и вдоль складов с сосновыми дровами собрались разрозненные группки пехоты янки. Крупнейшая группа северян ринулась к покрашенному зеленым сараю, где спрятался под столом перепуганный телеграфист, вместо того, чтобы отбивать сообщение.

Он по-прежнему прикрывал голову руками, когда победоносные всадники-южане разделались с пехотой и распахнули дверь сарая, приказав телеграфисту убираться.

- Я ничего не сделал! - в отчаянии выкрикнул тот. Он был слишком напуган, чтобы послать сообщение, так что северяне до сих пор не знали, что жизненно важная железная дорога перерезана.

- Пошли, Билли! - всадник вытащил телеграфиста в сумерки, где в полях победоносные всадники преследовали последние остатки гарнизона северян.

Позади раздались радостные вопли луизианской пехоты, наводнившей единственную улицу Бристоу. Залп обрушился на дом, где группа янки еще пыталась отразить нападение, но потом другие защитники деревни запросили пощады. Луизианцы бегали от дома к дому, выволакивая солдат в синей форме на улицу. Последний упрямец-янки выстрелил в атакующих из сарая позади склада и в ответ получил смертоносный залп от целой роты, и стрельба затихла. Каменная стена Джексон зашел в тыл Джону Поупу и отрезал его восемьдесят тысяч человек от припасов.

Этот трюк проделали всего двадцать тысяч человек, которые теперь на кровоточащих ногах, с ноющими мышцами, пересохшими ртами и пустыми желудками вошли в Бристоу. Стоял летний вечер, и свет постепенно угасал, превращаясь в теплый и нежный полумрак. Они прошли больше пятидесяти миль, чтобы перерезать линию поставок янки, и Джексон знал, что скоро ужаленные северяне набросятся на него, как демоны.

Именно этого и хотел от северян Ли. Он желал, чтобы армия Поупа покинула отличные земляные укрепления на крутом северном берегу Раппаханнок, а задача Джексона заключалась в том, чтобы их выманить. Теперь люди Джексона стали наживкой: двадцать четыре тысячи уязвимых солдат, отрезанные и перед лицом целого моря войск северян.