Невеста фараона - Анна Трефц

Когда дети выдохлись, а взрослые хватались за грудь и разевали рты как рыбины, выброшенные на берег, церемониймейстер отважился пригласить всех в зал для трапезы.

— Пирожковый пир! — Радостно возопил царь и, одной рукой схватив меня, а другой своего смелого приятеля, потащил нас впереди процессии. Мальчишку, который единственный осмелился подойти к царю, когда тот находился в расстроенных чувствах, звали Аменхотеп. Он был тем самым лучшим другом царя. Небмаатра нас представил между танцами. Он показался мне не только смелым и решительным, но и рассудительным не по годам. И я тут же решила с ним подружиться. Такой союзник мне точно не помешает. Похоже этот паренек имеет на своего венценосного приятеля куда больше влияния, чем весь двор во главе с мамашей Мутемуйей. И с каждым годом его сила при дворе будет только крепнуть.

Пир оказался поистине царским. Огромные столы стоящие посередине зала ломились от угощений. Разумеется, тут были представлены не только пирожки и прочие хлебобулочные изделия, но и множество других закусок, фруктов и напитков. По залу сновали в легких белых и очень коротких сарафанчиках служанки. Они предлагали гостям с подносов маленькие канапе. Как я поняла фуршет он и в древности банальный фуршет. И пирожки мало чем отличались от тех, что пекла моя бабушка. Есть я не боялась, ведь со мной за обе щеки уплетал и царь, и весь двор в придачу. Царь и приближенные, куда вошли я и Аменхотеп восседали за тремя столиками, поставленными рядочком. Странное тут правило есть отдельно. Пусть и формально, ведь, по сути, мы все равно сидели рядом и очень даже увлеченно общались, а не сосредоточенно молчали, как было предписано этикетом. Остальные расположились кто где. Девчонки облюбовали местечки у большого бассейна, от которого исходила прохлада. Взрослые предпочли толпиться по центру, закусывая «на ходу» между важными государственными разговорами.

— Дорогая племянница, рад видеть, удивляться и свидетельствовать почтение, — улучив минутку, когда не дождавшись подавальщиц, энергичные мальчишки усвистали к большим столам за новой порцией угощения, передо мной склонился дядюшка визирь.

Я уже оценила, что до моего утреннего триумфа он меня и знать не желал. То ли дело его сынок, который появившись спустя некоторое время после начала танцев во дворце так и норовил очутиться рядом. Смело заявляя всем вокруг, что он в моей команде. А если не получалось, то не сводил с меня восхищенных глаз. Это, надо сказать, здорово помогало. Когда кто-то за тебя болеет, побеждать легче. Зато дядюшка нарисовался только теперь, когда я уже закрепила успех.

Я кивнула, ускоренно дожевывая и заглатывая остатки пирожка с ягодно-розовым джемом. Нежнейшая вкуснятина. Знали бы повара нашего отеля в Хургаде, какие чудесные блюда умели готовить их далекие предки, старались бы лучше!

— Столько всего произошло за полдня, даже не знаю, как мне к тебе обращаться, девочка, — он нарочно использовал ласковые подкаты. Показывал, что мы самая близкая родня.

Значит, я действительно взлетела на невозможную высоту, если главный визирь самолично клинья ко мне подбивает и подыскивает правильные слова.

— Здравствуй, дядюшка, рада тебя видеть, — со всем возможным достоинством произнесла я.

По возможности, разумеется. Как Танеферт в такой ситуации отвечала, мне не ведомо, а у меня опыта только пара репетиций первой встречи Джельетты с Ромео на балу. Хотя придворным достоинством там и не пахло, вообще-то. Но я по крайней мере подбородок вскинула почти по-царски. Не так высоко, как это умела Мутемуйя, но тоже ничего.

Дядя оценил. Одобрительно зацокал языком.

— Тебе, нужны союзники при дворе, Танеферт. И я лучший выбор.

— Разве вы не визирь супруги царской?

Ага, нашел дурочку с переулочка. Такая дама не потерпела бы не союзника в главных визирях. Но на мой откровенный выпад Птахмес лишь многозначительно хмыкнул и перешел на заговорщицкий шёпот:

— Завтра утром я приглашу тебя на аудиенцию. Думаю, до этого ты уже успеешь потолковать с матерью царя, да будет он жив здрав и невредим. Будь осторожна и не обещай ей ничего, пока не поговоришь со мной. Ты не знаешь местных правил и не знакома с расстановкой сил. Я все тебе расскажу.

«А где ты раньше был, пока я с ума сходила от неизвестности? И моим единственным гидом по местным традициям был сексуально озабоченный убийца моего отца Ахмес. Как ты допустил до такого?» — хотелось мне выплюнуть ему в лицо. Потому что я знала, каким должен быть настоящий дядя. Мой любимый дядя Гена за меня кому угодно хребет сломает. А этот… Одно название родственник. Он бросил тут Таниферт совсем одну. Еще до того, как в ее теле оказалась я. Сам ведь пригласил во дворец на отбор невест. А потом даже не встретил. Не рассказал, что делать и как себя вести. Да если бы не его отстранение, может быть эта дуреха и не наломала дров. Не приготовила то зелье и не улетела из своего тела, втянув еще и меня в свою стремную историю.

В общем на языке у меня вертелся целый том, то есть свиток обвинений. Но природная сдержанность и приобретенная дипломатия Танеферт не дали мне и звука проронить. Я пятой точкой чувствовала, как это все тут неуместно прозвучит. Танеферт бы на моем месте отомстила за обиды потом. Может быть прислав этому своему плохому дяде вино с отваром слабительного. Или еще что-то. Так что и я решила отложить месть на потом. Впрочем, ждать вышло не долго. Потому что визирь вдруг понизил голос до совсем уж слабо различимого шепота, и я услыхала:

— Окажи мне услугу, милая. Уговори царя, да будет он жив, здрав и невредим, не бегать в общей процессии. А главное, не тащить меня танцевать эти ваши странные танцы. Я пожилой, почтенный человек…

Я усмехнулась, наблюдая, как к столику возвращаются груженные пирожковой добычей очень довольные Нибмаатра и Аменхотеп. И, вспомнив свое недавнее общение с таким же прожженным царедворцем Амонемусхетом, спросила не без лукавства:

— Ты уже приготовил для меня подарок?

Глава 20. Даша

А потом мое правление внезапно закончилось. Потому что царь Небмаатра, уснул. Прямо на стуле за нашими столиками, совсем по-мальчишески, уронив головку на сложенные руки. Вымотался за день ребенок. Цепкий взгляд матери тут же определил состояние сына, музыка мгновенно стихла, взрослые замерли кто, где и с чем стоял. Словно превратились в статуи. Дети, подгоняемые приставленными воспитателями веселыми стайками золотых рыбок, просочились сквозь эти фигуры, и бурлящая весельем ватага переместилась в сады и парки. А