Миссия: разлюбить засранца - Ядвига Благосклонная

— Спасибо, — искренне шепчу.

— Поль… — сглотнув, Дар кладет руку мне на щеку, придвигаясь ближе.

Наши взгляды встречаются, и мое сердце пропускает удар от затаившийся любви в его глазах. Айдар трется своим носом о мой, и оставляет мягкий поцелуй на краешке губ.

— Я остаюсь…

Шокировано таращусь на парня, не веря своим ушам.

— Правда?

— Да. Это уже решено.

А затем Долматов меня целует. Так чувственно и нежно, что у меня голова идет кругом. Если бы сейчас у меня спросили имя, я бы вряд-ли смогла внятно ответить.

— Дар, а вчера… — от смущения я утыкаюсь глазами ему куда-то в шею. — Знаешь, когда ты меня сюда принес… В общем, мне показалось…

Боже правый, как это сказать? И зачем я вообще начала этот разговор?

Однако вчера я точно слышала, что он сказал: «Люблю тебя безумно». Или мне приснилось?

— И что же тебе показалось? — веселым голосом спрашивает.

— Ничего! Глупость! Приснилось что-то! Забудь! — лепечу, пытаясь выкрутиться из его объятий и слезть с кровати.

Айдар держит меня крепко, не давая встать, затем валит на спину и, улыбаясь, точно как кот объевшийся сметаны, бросает:

— И что же тебе показалось?

— Ничего! — мотаю головой, на что Долматов хищно прищуривается.

— Подумай хорошенько…

— Ты сказал, что любишь меня? — затаив дыхание в ожидании ответа, выпаливаю.

— Я так сказал? —удивлено вскидывается.

Господи, какая же я идиотка!

До боли прикусываю нижнюю губу, но все же неуверенно бормочу:

— Да, мне вчера так показалось…

— Тебе не показалось, сладенькая.

— Что?

Устремляю на Долматова гневный взгляд, за то что в такой момент смеет надо мной шутить!

— Я действительно тебя люблю, — уже без капли веселья произносит. — И понял это не вчера, и не позавчера.

— А когда?

— Не знаю, — задумчиво отвечает. — Может, это всегда было со мной. Знаешь, вроде того когда детская влюбленность перерастает во взрослые чувства. Я всегда тебя замечал. Еще с первого класса, а потом ты повзрослела, и не заметить тебя или не влюбиться было уже невозможно.

— Но ты же никогда…

Конечно, Долматов оказывал мне знаки внимания, но не больше, чем другим.

— Знаешь, а ведь это часто так, — усмехнувшись, он падает рядом со мной и берет за руку, переплетая наши пальцы. — Могут быть сотни девчонок, которые для тебя ничего не значат. С ними легко и просто, а к той единственной не подойдешь. Страшно… Боишься отказа, потом еще себе глупости всякие придумываешь, чтобы оттянуть момент нервотрепки и признаний.

— Но ты ведь знал, что нравишься мне, — все равно не понимаю его логики.

— Знал, — не отрицает очевидное. — Но также я знал, что придется уезжать, поэтому не хотел и тебе и себе делать больно. Подумал, что все забудется со временем. Знаешь, как ты мне тогда в кинотеатре сказала, что, мол, все пройдет.

— Но все в жизни проходит…

— Может быть, но я не хочу, чтобы это между нами проходило. А когда появился Клюев, то вообще с ума сошел. В моей голове ты всегда была «моя».

— А если бы не Рома, ты бы уехал?

— Не знаю… Мне кажется, вряд-ли. Ведь я действительно не хочу учиться заграницей. Мне там все чуждо. А если бы и уехал, то все равно бы вернулся через несколько месяцев.

— Может, стоит сказать Роме «спасибо»? — кокетливым тоном интересуюсь.

— Ага, промеж зубов мой кулак скажет ему «спасибо», — фыркает Долматов. — Я до сих пор помню ваш поцелуй.

Ну что за ревнивец!

— Долматов, не будь лицемером! У тебя этих поцелуев было тысячи!

— И ни один из них не имел значения! — быстро находится этот хитрец.

— И для меня поцелуй с Ромой ничего не значил.

— Настолько, что ты пошла с ним на свидание?

Вот же заладил!

— Я пошла с ним тебе назло!

— Так я и знал! — победно ухмыляясь, восклицает Долматов. — А сейчас вы общаетесь?

Честно говоря, я пыталась пару раз наладить контакт с Ромой, но он ясно дал понять, что дружбы между нами не будет, а ничего другого я не могу ему предложить.

— Долматов, вот что ты заладил? Дался тебе этот Клюев! Я же с тобой, а не с ним! И люблю тебя, а не его! — в сердцах ляпаю я, и тут же прикрываю рот ладошкой, когда понимаю, что за признание сорвалось с губ.

Улыбка Долматова грозится порвать рот, настолько она широкая.

— Ну, наконец-то! Я уж думал, что ты этого никогда не скажешь!

— Так ты специально? — бью кулаком этого смеющегося засранца в плечо.

— Ладно-ладно, не злись, сладенькая, — притянув меня к себе, говорит, но я только обиженно надуваю губы и отворачиваюсь.

— Ах, так? Ну держись, Устинова!

А потом этот негодяй принимается меня щекотать. С громким хохотом мы сваливаемся с кровати, и целуемся до тех пор, пока губы не начинают болеть.

***

Через несколько дней

Мы с ребятами сидим у Долматова дома в игровой комнате, перед нами открытый ноутбук, на котором стоит на паузе видео.

— И что вы думаете по этому поводу? — спрашивает Арсен.

— У нее хорошая фигура, — хмыкаю я.

А что я еще должна сказать, после того как несколько минут назад посмотрела на обнаженную танцующую Королеву перед мужчинами на какой-то вечеринке?

Долматов сидит рядом, перебирая мои волосы и периодически притягивая к себе, чтобы поцеловать то в щеку, то в лоб, то в нос. Короче говоря, те самые телячьи нежности.

— Согласна, — кивает Нина.

— Предлагаю слить видео в сеть! — яростно выпаливает Арсен.

Мы втроем переглядываемся между собой, не спеша поддерживать эту идею. Не буду прикидываться дамой в белом пальто, которая не хочет возмездия. Мысленно я разрывалась между тем, чтобы слить это видео, а лучше развесить скриншоты по всему городу, и между тем, чтобы забыть о Королевой, как о страшном сне.

— Поль, что ты думаешь? — Нина тоже не спешит поддержать идею Герасимова.

— Не знаю, — с тяжелым вздохом отвечаю.

— Она же этого заслуживает! Разве вам не хочется отомстить, после того что вы пережили? — взрывается Арсен.

— Эй, Арс, потише,